– Так, значит, ты перешла в другую секту вашей религии. Что ж, я поступила так же, и даже не единожды. В этом нет ничего страшного. Я лишь надеюсь, что это не отдалит тебя от отца.

– Почему тебя это беспокоит?

– Потому что ты должна убедить его покорить города на Юнаньском побережье.

Она тяжело вздохнула.

– Ох… Вот почему ты хотела меня видеть.

– Ты ведь еще ему не написала?

Селена покачала головой, потупившись.

– Почему? Он же твой отец.

– Что я ему скажу? Боюсь, он не поймет моего предназначения.

– Твоего предназначения в качестве избранницы Марота?

Селена заглянула мне в глаза. У нее по-прежнему была такая невинная улыбка. Обезоруживающая.

– Марот велел служить тебе, султанша. Если ты хочешь, чтобы я написала отцу, конечно, я напишу. Только скажи, что написать.

Ее раболепие начинало напоминать Веру. Но корни были совершенно иными. Селена связана со мной верой, и пока это повеление в силе, я могла ей доверять.

– Потяни за его душевные струны. Только ты можешь это сделать. Напирай на то, что я его союзник. Ты знаешь, чего хочет твой отец?

– В смысле политически?

Я кивнула.

– Я знаю, что после поражения, которое нанесли крестейской армии Мурад и Кярс у Сир-Дарьи, отец ослаблен. Но я не знаю, каково его положение при дворе. Полагаю, чтобы оставаться императором священного Крестеса, ему нужна триумфальная победа.

– И мы дадим ему такую. Баркам контролирует из Доруда прибрежные города, но его силы разрозненны. Стены фортов рассыпаются. Уверена, твой отец может захватить все прибрежные города, как не так давно сделали пираты.

– Но разве эти города не входят в Аланью?

– Аланья. Разве она еще существует? – Я закатила глаза. В последнее время я частенько это делала. – Мы предложим Баркаму соглашение. Но к этому времени он должен стоять на коленях. Чтобы у него не было выбора.

– Понятно. Но мне кажется, тут есть одна проблема.

– Какая?

– Чтобы добраться до городов на берегу Юнаньского моря, ему придется плыть мимо Эджаза. Смогут ли его корабли остаться незамеченными флотом Рыжебородого? Ведь Сирм по-прежнему обладает самым мощным флотом.

Я раздраженно вздохнула. О Рыжебородом я и забыла. Честно говоря, я вообще не думала о Сирме. И напрасно, учитывая, как серьезно он может навредить моим планам.

Передо мной встал епископ. Я не знала, как его следует приветствовать, и просто приложила руку к сердцу. С любезной улыбкой он сделал то же самое. Я сказала ему, что собор прекрасен, и похвалила за то, что поддерживает эту красоту. И епископ пошел дальше.

– Мы найдем способ разобраться с Рыжебородым и Сирмом, – пообещала я Селене. – А пока напиши отцу. Он не ответил на нашу просьбу об оружии, но не могу представить, чтобы он проигнорировал своего единственного ребенка. А жестокая правда такова, что нам пригодятся все возможные союзники.

– Понимаю, султанша. Я сделаю все, о чем ты просишь. Можешь на меня рассчитывать.

Она была такой прилипчивой. Если бы она еще чуть-чуть похудела, то выглядела бы в точности как Вера. У них были похожие рыжеватые волосы и светлая кожа, но у Селены более резкие скулы и четкий подбородок по сравнению с мягкими чертами Веры. В любом случае мне требовалась преданность, а Селена мне ничего не стоила, что весьма ценно.

Сидя напротив Селены в экипаже по пути к Песчаному дворцу, я думала о Кеве. Он не дурак, как бы мне этого ни хотелось. Сирмянин. Друг шаха Мурада и других влиятельных сирмян, включая Рыжебородого. Очевидно, что он использует свои связи против меня.

Каждый раз, когда я смотрела на Селену, то замечала, что она не сводит с меня взгляда. Она тут же отворачивалась, но слишком медленно. Она восхищалась мной. И я использовала ее восхищение в своих целях. Я с легкостью использовала других, хотя от этого мне было немного неловко.

– Я так и не успела по-настоящему тебя узнать, – сказала я. – Все так закрутилось.

– Что ты хочешь знать?

– Ты, Зедра и та рыжая сирмянская принцесса… вы ведь были так привязаны друг к другу.

Она прикусила сухую чешуйку кожи на нижней губе.

– Да, верно. Зедра обещала отправить меня домой. А Сади всегда была добра и заботилась обо мне.

– Дочь Мурада может убедить его выступить против нас. Но если она к тебе привязана… Что ж, возможно, мы сумеем этим воспользоваться.

– И это ей как-то навредит?

– Тогда ты будешь меня презирать? Все это время она стояла у меня на пути.

Селена напряглась, а потом еле заметно покачала головой.

– Есть история об одном апостоле. Апостоле Бенте. Архангел вдохновил его на путешествие в тысячу миль через ледяные холмы. На берегу замерзшей реки он наткнулся на деревушку. И одна семья его приютила, хотя сама еле выживала, – традиции предписывали давать приют путникам. Однажды Архангел повелел Бенту перерезать горло их младшему сыну, который еще даже не начал ходить.

– Остановись, – прервала ее я со скучающим зевком. – Я знаю конец этой истории. Ребенок должен был стать тираном, верно?

Селена кивнула.

– Архангел хотел спасти страну от тирана, поэтому Бент убил дитя в колыбели. Откуда ты знаешь?

– У нас есть похожая история. Расскажи, как восприняла это семья.

– Когда Бент объяснил им божественную волю, они возрадовались. И тут же приняли веру в Архангела, став самыми пылкими его последователями.

– Ну еще бы. – Мне хотелось с отвращением покачать головой, но это было бы оскорбительно. – Значит, ты поступишь, как Бент, да? Убьешь младенца в колыбели, если я прикажу?

Селена поморщилась.

– Я…

Мой муж Пашанг и глазом бы не моргнул, убивая ребенка в колыбели, если это пойдет нам на пользу. Несомненно, даже получил бы удовольствие.

Поежившись от ужаса, я побыстрее свернула к более легкой теме:

– А что твоя вера говорит о милосердии?

– Милосердие для этосиан – это самое главное. Цессиэль, одна из Двенадцати ангелов, – это воплощение любви Архангела к человечеству. Он приказал ангелу творить милосердие на всей земле, где бы та ни ступала.

– Отец Хисти сказал, что Лат дарует милость милосердным. Его дочь даже назвала его милостью для человечества. – Я вспомнила одну из проповедей Вафика, посвященную жизни и высказываниям отца Хисти и Потомков. Они оказались не так просты, как я предполагала. Принимали трудные решения, но всегда поступали так, как считали правильным. – Но поверь мне, Селена, чтобы говорить о милосердии, нужно пролить немало крови. Не знаю, как это получалось у Тамаза. Иногда я скучаю по тем дням, когда беззаботно бродила по этому городу. Я не хотела взваливать себе на плечи такое бремя.

Она сочувственно улыбнулась. Я давно не видела ни у кого такой улыбки.

– Конечно, султанша. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить твое бремя. Взяв часть бремени на себя, я проявлю к тебе милосердие.

– Ты уже ясно дала это понять. Но в каком-то смысле от этого только хуже.

– Почему?

– Почему я не могу иметь хотя бы одного друга не благодаря золоту, страху или вере? – Я вздохнула, раздраженная собственной откровенностью. – Прости… мне не следовало жаловаться.

– Ничего страшного. Я понимаю. Я ведь принцесса. И знаю, каково это. Люди вроде нас не знают, что такое дружба.

– Ты слишком молода, чтобы быть настолько циничной.

– Как и ты.

– Это верно. И мне ужасно это не нравится.

Поколебавшись, она сказала:

– Я буду твоей подругой.

– Ты не можешь быть моей подругой. Ты связана со мной, считая, что так приказал ангел. Ты думаешь, что, служа мне, заработаешь роскошный дом в раю.

Экипаж подскочил на рытвине. Моя и без того израненная спина заныла. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на боль, но она все равно отравляла настроение.

– Но я все-таки могу стать твоей подругой. Тебя оторвали от родного дома, как и меня. Заставили начать здесь новую жизнь, как и меня. Возможно, у меня возникли такие чувства, потому что мы похожи.