ЮЛИЯ РАДОШКЕВИЧ

Год дракона

Цикл первый. 0-12

Оля действовала быстро. Она знала, как обычно это заканчивается. К сожалению, знала. Нужно было срочно в стационар, отдаться в руки врачам. Не ждать. Не думать, что все пройдет само. Не ждать сменщицу Валю, которая в лучшем случае приедет через три часа: «Автобус не шел, пока бабка соседка пришла с детьми посидеть и вообще, что случилось?» Нужно как можно скорее в больницу.

Оля знала. Знала, как это заканчивается. Как внутри обрывается жизнь.

Знала она и какая тоска наступает после, сваливается сразу и придавливает к больничной койке. Ни аппетита, ни желаний, ничего. А после выписки? Ад. Стараешься делать вид, что все хорошо, ничего не произошло, а внутри болит и звучит один и тот же вопрос: «Неужели никогда? Никогда я не стану мамой?»

– Олег, я замеры сделала, все проверила. Вызвони Валю, мне срочно надо уйти, если вдруг что-то экстренное, сразу к Иванычу, – протараторила в окошко охраннику Оля.

– Вот так просто уходишь? Так можно что ли? – вскинул брови Олег и улыбнулся. Звонкая Оля ему нравилась, еще со школы, но она, увы, выбрала другого. Покруче, понастойчивей.

– Олег, мне не до шуток,– сказала Оля таким тоном, что ответные слова застряли у того посреди горла. Потом из окна постовой он будет долго смотреть вслед быстро удаляющейся фигуре в красном пальто. Оля всегда была для него загадкой. И что она нашла в этом Вовке?

***

– Стой! Стой! – Оля отчаянно махала водителю отъезжающего автобуса. Женщину в красном пальто было сложно не заметить, «буханка» притормозила. И спотыкаясь, увязая в грязи Оля кинулась к автобусу. Асфальт до остановки предприятия очистных сооружений так и не проложили, хотя обещали который год.

Все места были заняты, автобус потряхивало на кочках. Приторно сладко пахло чьими-то духами. Оля вцепилась в поручень: только упасть не хватало. Мутило. В ее 23 недели, живот только-только начал появляться, уступать место никто не собирался.

О беременности знал только Вова, коллеги и вовсе ни о чем не догадывались, широкий рабочий халат надежно прятал Ольгину тайну.

Она тысячу раз пожалела, что от радости растрезвонила всем о первой беременности. Потом эти жалостливые взгляды, повисшие в паузах разговора вопросы, тактично не задающиеся в лоб…

Хотя она не знала, что лучше – это натянутое молчание или мамино в лоб: «Что? Выкинула? Ну бывает! Таз-то у тебя с рождения узкий, еще не разродилась бы. Все к лучшему». И все это жуя и прихлебывая чаем, мимоходом, будто обсуждая очередной сериал по телевизору.

Оля тогда быстро засобиралась домой, на что мама только скривилась: «Вечно тебе бежать куда-то, осталась бы, сейчас по второму каналу фильм интересный…» Она мигом переключилась с Ольги на мерцающий ящик, пультом отщелкивая каналы. «Ну давай! – дежурно обняла в прихожей и вдруг просветлела. – А я говорила у Игорька-то повышение!»

Оля тогда только сильнее стиснула зубы. Вечно она так. Сыночек молодец, а дочь неудачница. Горькие слезы обиды подступили к горлу, она удержалась и расплакалась уже на улице. На что она надеялась? Что мать утешит? Внезапно превратится в любящую, понимающую? Не было этого никогда и не будет.

Сейчас в маршрутке ей не нужно чужих слов. Ей просто нужно добраться до больницы. Как четки, она отсчитывала каждую следующую остановку, почти повиснув на поручне. Внизу живота начало нехорошо потягивать.

«Девушка! – Оля вздрогнула от касания за плечо. – Как вы? Садитесь!» – молодой парень уступил место, Оля тяжело опустилась на кресло. Сил благодарить не было. Внутри Оля вся напряжена до предела.

«Милая, еще не время выходить. Рано, посиди еще чуть-чуть», – молилась про себя Оля. На днях ей приснилась маленькая белокурая девочка с синими глазами. Она сразу поняла – доченька.

Как в тумане, Оля доковыляла до стационара. Машинально подавала нужные документы, что-то отвечала, пока не запнулась на вопросе:

– Какая по счету беременность?

– Тре..тья, – она знала, что неминуемо последует следующий.

– Количество родов? – долгая пауза.

– Не было..

Тут Оля уже поплыла, кушетка, осмотр. Добил доплер, который долгие две минуты упорно не хотел показывать сердцебиение младенца. Врач азиатской внешности с невыговариваемым именем чертыхнулась и выдавила холодный гель на теплый Олин живот и начала водить датчиком: «Все что ли?»

Оля была ни жива, ни мертва. Наконец, галопом на всю смотровую застучало маленькое прыткое сердце, показав цифру 154:

– Сердцебиение хорошее, прогнозов никаких дать не могу, – сразу отрезала врач. – Выпишу тебе капельницы, таблетки и постельный режим. Наблюдаем. Можешь одеваться. Сорочку с халатом бери и скажи мужу пусть вот, привезет. – Она протянула бумажку с какими-то каракулями. – Нет у нас таких лекарств.

Оля только кивнула, ей хотелось поскорее уйти из смотрового кабинета. В палату, в горизонтальное положение. Хватит с нее переживаний. Очутившись на одной из шести коек в палате, Оля обняла одной рукой живот, мысленно повторив: «И не выходи раньше времени!» и провалилась в сон. Ни суета в коридорах, ни разговоры соседок ей не мешали.

Ей снился Вова. Чубатый в смешной своей кепке под окнами ее дома. Она слышала, как ворчит мама, не пуская его на порог:

– Уходи, Володя. Спит Олька, не пущу!

– Ну теть Сонь, ну че вы?

– Уходи. По-хорошему говорю, уходи. Не пара вы.

– Все с вами понятно… Оль!

– Тише всех перебудишь!

– Оль! Знаю не спишь. Оля! Оля! Я тут! Оляя!

Оля вздрогнула и проснулась. Ей показалось или в правду Вова ее звал. Покачиваясь, она сунула ноги в тапки и вышла в коридор:

– Мужчина, вы хотите, чтобы я милицию вызвала? Вы всех сейчас перебудите! – держала оборону толстая постовая сестра. – Часы не приемные! Приходите завтра!

– Оля, Оленька! – узнал жену дебошир.

– Простите, – Оля зыркнула на мужа, тот притих. Оля облокотилась на стойку, приблизившись к медсестре так, что могла рассмотреть волос, торчащий из родинки на подбородке. – Мы тут на лавочке у отделения посидим. Он не будет больше кричать. Очень нужно. Кто его кроме жены воспитает? – умасливала Оля.

– Ну знаете… – пропыхтела медсестра.

– Ну взрослые ведь люди… – продолжала мягко гнуть свою линию Оля.

– А ведете себя как дети… Подняли все отделение на уши. Идите! – капитулировала тетка. – Недолго только!

Оля быстро увлекла Вову за собой, как бы все не испортил. Он умел молчать до поры до времени, но если его довести, то уж держите семеро. Выйдя за дверь, она наконец посмотрела на мужа:

– Ты что такой дурак у меня, а? – улыбнулась Оля, уткнувшись лицом в колючий свитер.

– Могла бы и позвонить. Жду с работы, ее нет. Я туда, там твой Олежка, говорит ушла в третьем часу, ничего не сказала… Я догадался… Все хорошо у тебя?

– Пока да… Прости-и-и, дуру. Я так перепугалась, ни о чем думать не могла, только бы в больницу скорее, а потом как вырубило…

– Ладно-ладно, родная. Ты только не волнуйся. Хорошо? – Оля кивнула, к глазам подступали слезы. Ну что этот Вовка такой хороший? – Надо что-нибудь?

– Ой, вот написали, – Оля вытащила скомканную бумажку с лекарством из кармана халата. – Купить надо.

– Сделаем! – Вова расправил бумажку и заново свернул, положив во внутренний карман куртки. – До смены завезу!

– Так ночь на дворе!

– Я тебя когда-нибудь подводил? – Оля прикусила язык и замотала головой. – Ну, а малыш наш как, папку порадует? – Вова положил свою широкую ладонь на живот в цветочках халата.

– Это девочка! – шепнула Оля.

– Кто сказал? – перевел свои голубые глаза на жену.

– Приснилось, – пожала плечами Оля.

– Ну значит Вика будет, – заявил будущий отец, не отпуская рук от живота. Зеленоглазой Оле часто снились пророческие сны. Иногда это пугало, смерть первых малышей она увидела во сне.