Я – чёртов трус, и пора это признать!».

6

– Кем я был? Кем я был! – Я вглядываюсь в нанизанный на вилку тост, будто изучая невиданный доселе минерал. Мне не хочется озвучивать посетившее меня откровение. – Судя по всему, я был обычным человеком…

– Обычным? – Линзы очков Эммануила сверкнули стробоскопами. – Что ты вкладываешь в это понятие?

– Обычный – тот, кто живёт обычной жизнью, не хватает звёзд с неба…– я хрумкаю тостом, который кажется мне пережаренным и горьким.

– Ни на что не претендует и не требует от жизни большего, чем положено…– пытается закончить за меня Эммануил.

– Ну почему не требует…– выплюнув обгорелую корку, я заворачиваю её в салфетку. – Он может и требовать и претендовать…только что толку. И вообще…я не совсем уверен.

– Не совсем уверен? В чём?

– Знаешь…всё это как сон. Как одно из тех видений, посетивших меня этой кошмарной ночью. Только этот сон был самым длинным, он был как бы основой всего. Было ещё что-то абсолютно другое, то что никак не соотносилось с этим основным сном.

Я сжимаю правую руку в кулак и поднимаю её на уровень глаз. С этим кулаком что-то не так. А именно – вместо косточек на тыльной стороне синеет пунцовый, похожий на мозоль, нарост. Сжав в кулак левую ладонь, я вижу почти ту же картину. – Мой двоюродный брат занимался боксом и никогда не упускал шанса ввязаться в драку, или врезать кому-то по чавке. Его кулаки были чем-то похожи на эти…– медленно вращая кулаками, я вглядываюсь в синие наросты. Мне не верится, что эти руки могут быть моими. – Точно такие же кулаки были у местной гопоты. Они нарочно набивали их об груши и стены и даже обкалывали чем-то вроде парафина, чтобы были больше. – Мои губы непроизвольно кривятся. – Где-то в промежутках, когда основной сон обрывался, я видел вот это. – На этот раз я пронёс страшный кулак над столом, едва не касаясь им мясистого носа доктора. – Я видел, как эта кувалда молотит по кирпичной стене. Ещё я видел часы, которые в разы дороже тех, что на тебе. Они слетели с руки во время удара об стену…

– Ты узнал эти часы? – лепечет Эммануил, заворожено глядя на кулак.

– Нет…– я медленно кручу головой. – Не узнал ни часы, ни руку, ни стену. Только сейчас я понимаю, что кулак, возможно, принадлежит мне. Мне непонятно только одно. Как всё это может соотноситься. Человек в основном сне, никак не сочетается вот с этим…– я ещё раз вращаю кулаком…– вот с этим…– медленно поднеся руку к лицу, тычу пальцем в шрам на губе, – вот с этим…– палец упирается в белую полоску, рассекающую бровь надвое…– с этим…– в горбинку на сломанной переносице…– с этим…– в проваленную скулу. – Такое ощущение, что сидящий перед тобой человек всю жизнь занимался боями без правил. Но человек в основном сне…он не такой. Это антипод всему этому…понимаешь? – я ударяю кулаком по столешнице и тут же морщусь от пронзающей руку боли. – Так что из этого сон…– хриплю я, стиснув зубы…– всё что было там, или всё, что происходит сейчас?!

– Тш-ш-ш! – Эммануил накрывает пухлой ладошкой моё запястье. Его шипение походит на звук, издаваемый раскалённой трубой на которую кинули пригоршню снега. – Главное успокоиться и не паниковать. Всё продвигается не так уж и плохо. Ты начал вспоминать, надо только упорядочить эти воспоминания, отделить ложные от реальных.

– Если бы это было возможно…– причитаю я, сдавливая виски пальцами. – В голове какая-то каша.

– Я тебе помогу разобраться с этой кашей! – Карие глаза под линзами щурятся, выдавливая обнадёживающие искры. – Сейчас мы кое во что сыграем. – Эммануил вскакивает, взбодрённый своей же мыслью. Он пару раз проходится вдоль стола, потом бросается к плите, берет кофеварку, разливает кофе по кружкам и ставит их на стол.

– Опять игры? – я горько ухмыляюсь.

– Это будет что-то вроде викторины. – Он пододвигает ко мне дымящуюся кружку. – Сейчас поясню. В твоих обрывочных воспоминаниях, ты увидел некую личность, которую связал с собой. Но там появился ещё один субъект, который полностью диссонирует с этой личностью. Есть некто третий – это тот, кого ты видишь в зеркале, тот кто разговаривает со мной, мучается от фантомных болей и удивляется виду своих кулаков. Есть и четвёртый…

– Четвёртый?! – я удивлённо вскидываю глаза на Эммануила.

– Да…представь себе. Но об этом четвёртом я расскажу в финале. Задача нашей с тобой игры, понять, какая из представленных личностей является твоей. Суть игры в следующем. Я буду задавать вопросы, на которые ты должен отвечать быстро и не задумываясь. Но отвечать ты будешь от имени личности, с которой себя ассоциируешь. Насколько я понимаю, это персонаж из так называемого «основного сна»…

Я делаю утвердительный кивок.

– Даю тебе пару секунд, чтобы войти в образ. Ты можешь сосредоточиться и закрыть глаза. Когда будешь, готов, скажешь…

Мне не нужно закрывать глаз. Я чётко ощущаю личность из сна, которая, скорее всего, и была мной настоящим.

– Я готов!

– Ну тогда, поехали! – Эммануил поболтав ложкой в своём стакане, звонко стучит ей по керамическому ободку, засунув в рот, тщательно облизывает. – Итак…вопрос номер один. Как тебя зовут?

– Артём!

– Сколько тебе лет?

– Тридцать пять!

– Назови своё семейное положение…

– Я женат…есть дочь, зовут Саша! – Я произношу эту фразу намного медленнее и не увереннее, чем предыдущие и заканчиваю почти шёпотом. Мои сомнения мгновенно отражаются в сощуренных глазах под линзами очков.

– Образование?

– Высшее, экономическое.

– Твоя специальность? Я имею в виду, рабочую специальность.

– Старший менеджер экспортного отдела в торговой компании.

– Тебя всё устраивает в твоей должности?

– А что не так? Должность, как должность…– я пожимаю плечами, чувствуя, что виляю, словно девочка.

– Хорошая должность, никто не спорит. И всё же…никогда не посещало чувство, какой-то неполноценности, того, что ты достоен большего; что в твои годы, можно быть начальником отдела, директором департамента, президентом корпорации; что твои ровесники раскручивают многомиллионные бизнесы, становятся олигархами, большими чиновниками, а ты всего лишь менеджер.

– Нет…меня всё устраивает…– цежу я, чувствуя, что начинаю закипать.

– Ну и славно! – Эммануил выставляет перед собой пухлые ладошки, осаживая мой гневный порыв. Его лицо светится от удовольствия, он мысленно поставил в голове очередную галочку. – Ты считаешь себя обеспеченным человеком?

Я отвожу глаза в сторону. Ответ очевиден, но мне не хочется его озвучивать.

– Можно расценивать твоё молчание, как «нет»?

Я киваю.

– Ты считаешь себя счастливым человеком?

Криво ухмыляюсь.

– Поня-ятно! – Эммануил довольно кивает, ставя очередную мысленную галочку.

– Ты часто дрался в детстве?

Я пожимаю плечами, пытаясь вспомнить что-нибудь из детства, неважно из чьего…

– Отвечай быстрее…как чувствуешь!

– Нет! Я вообще не дрался!

– Ты избегал конфликтов и потасовок?

– Ничего я не избегал…просто драки это не моё – раздражённо выпалил я, чувствуя себя школяром, который пытается увильнуть от прямых вопросов строгого родителя.

Потом посыпались вопросы про школьное детство.

«Ты хорошо учился?»

«В каком классе твоя успеваемость снизилась?»

«У тебя была подружка?».

«Ну хотя бы девочка, которая тебе нравилась?»

«На какой парте ты сидел?»

Отвечая на эти вопросы, я всё глубже погружался в воспоминания. В памяти будто оживали лица одноклассников, друзей, учителей, родителей. В глазах замелькали синие костюмы, разрисованная ручкой парта, исписанная мелом доска, летающие между рядами бумажки, строгий взгляд поверх очков, розовое лицо соседа по парте. Его звали Вова…Вова Седых. Я увидел детство и это детство не было порождением сна. Оно уж точно принадлежало мне.

«Было такое, что над тобой подшучивали…издевались?»

«Тебя часто били?»

«Ты жаловался родителям?»

На большую часть вопросов Эммануила я уже не отвечал, а просто отмахивался, или смотрел в сторону, всем видом пытаясь показать, что мне это неприятно. Но ему было достаточно и моего молчания. Оно означало, что допрос ведётся в верном направлении, и следователь нащупал слабое место в алиби подозреваемого.