– С чего вы взяли?

– Я делаю вывод по характеру ран, которые были обнаружены на трупах. Вспомните фотографии! На последнем трупе раны глубокие, рука, которая их нанесла, была уже очень умелой. Дилетантом его не назовешь. Здесь имеется еще одна странность, прежде мне не приходилось сталкиваться с такими вещами, – Шатров неожиданно замолчал.

– Какая же? – поторопил его Чертанов.

– Из этих ран вырисовывается даже некий рисунок. Если присмотреться, то его можно принять за некоторый символ, – задумчиво произнес Дмитрий Степанович. – Точнее, он напоминает набросок летучей мыши.

– Вот как! – не сумел сдержать своего удивления Михаил.

– Представьте себе! Позавчера я немного покопался в литературе. Так вот, я вам могу сказать, что эта летучая мышь ассоциируется со смертью, а в некоторых случаях с сумасшествием! Взгляните на гравюру Гойи «Сон разума» и сразу все поймете. В Перу, в доколумбовую эпоху, летучую мышь ассоциировали с колдовством.

– Но я не заметил на теле рисунка, – возразил Чертанов.

– Присмотритесь повнимательнее. Рисунок очень отчетливый. Очень хорошо намечены крылья, огромные глаза, торчащие уши. Это летучая мышь! Ее не спутаешь ни с одним животным. По моему мнению, должны быть еще трупы, на которых маньяк, так сказать, оттачивал свои художества, – голос Шатрова понизился едва ли не до шепота.

По спине Чертанова пробежали неприятные мурашки.

Понемногу светало. Утро освобождало из плена огромный город. Уже отчетливо проступали очертания зданий. Чертанов посмотрел в дальний угол двора и заметил под липами какое-то шевеление. В предрассветный час там мог затаиться только демон ночи. Услаждая свое любопытство, он мог подслушивать разговор смертных.

Чертанов едва сдержал вздох облегчения, когда кусты колыхнулись, и из них вышел бомж. Волоча в каждой руке какие-то мятые сумки, он нетвердой шаркающей походкой затопал со двора. Чего только не померещится на усталую голову!

– Хорошо, завтра же я отдам распоряжение прочесать тот уголок леса, – согласился Чертанов, продолжая созерцать удаляющуюся фигуру бомжа.

– Вот и все, что я хотел рассказать вам, – с облегчением произнес Шатров. – Ощущение такое, будто камень с души скинул. Исповедался, что ли… А знаете, я боялся, что вы меня не станете слушать.

– Вы напрасно переживали… Да-а, задали вы мне задачу, – с тоской протянул Чертанов.

Дмитрий Степанович улыбнулся:

– Это не я.

– Хм… Ну разумеется! А вы не могли бы сказать, почему в свое время ушли из клиники?

Шатров помрачнел. Его нервозность выдавали нервные пальцы.

– Я не сработался с заведующим.

– И все-таки, какова причина?

– Сначала мы расходились в научном плане, а потом начались личные конфликты. Вы когда-нибудь интересовались психологией? – Дмитрий Степанович в упор посмотрел на Чертанова.

– Разве что в общих чертах, – несколько смущенно признался Михаил.

– Заведующий кафедрой стоял на старых позициях, а я нет, вот в этом вся и разница.

– А не могли бы сказать, в чем была суть ваших разно-гласий?

– Хм, суть… Считается, что человек рождается на белый свет чистым, как листок бумаги. Только потом жизнь выводит на нем свои «рисунки» и делает из него или полезного члена общества, или закоренелого преступника. У меня же совершенно противоположная точка зрения. По моим понятиям, у некоторых индивидуумов предрасположенность к жестокости врожденное свойство. Она закладывается еще при зачатии или в период внутриутробного развития. Не хочется обременять вас научными терминами, но хочу сказать, что мне даже удалось выделить ген преступности!

– Вот как… Интересно. С теорией «чистого листа» я тоже не могу согласиться. Знаю точно: если родители совершали преступления, то отпрыск последует по их пути. Ничего не поделаешь, такова школа жизни, редко кто вырывается из этого порочного круга. А вот по поводу гена преступности вы, наверное, малость слукавили. Если бы он существовал, тогда все было бы просто, отыскался такой ген, и шагом марш в тюрьму! Могу возразить, что преступления совершает и масса добропорядочных граждан. Скажем, в состоянии аффекта. Кстати, а как проявляется этот ваш ген преступности? Наверняка у него должны быть какие-то свои особенности.

Дмитрий Степанович понимающе закачал головой:

– Вы понимающий собеседник, сразу ухватили суть! Внешние проявления этого гена есть. Они были известны еще в древности, людей с такими дефектами считали упырями и вампирами и сжигали на костре. Во-первых, это длинный средний палец ноги, – принялся перечислять доктор, – во-вторых, перепонки между пальцами рук, в-третьих, длинные конечности…

Чертанов неожиданно улыбнулся:

– Я вот смотрю на ваши кисти и вижу, что они довольно удлиненные. Значит, вы тоже попадаете под эту категорию?

Даже в полумраке было заметно, как по лицу Шатрова пробежало смущение:

– Конечно, эти показатели очень важны, но все-таки нельзя воспринимать их как абсолютные. Кроме них, должны быть еще и другие факторы… Как видите, я же не сделался преступником. Кстати, один из показателей – это приросшие мочки ушей. Такие, как у вас, – кивнул Дмитрий Степанович, – но мы же с вами не маньяки!

– Вон вы куда повернули!

– Кроме этих показателей, наличие гена преступности можно обнаружить в электроэнцефалограмме. Отклонение альфа-волн является очень серьезной органической дисфункцией головного мозга. Именно это обстоятельство формирует жестокую личность. Я длительное время наблюдал мальчиков, у которых были обнаружены подобные нарушения. Почти все они со временем угодили за решетку. В подавляющем случае за убийство! Был момент, когда я сильно сомневался в результатах электроэнцефалограммы. Среди моих подопечных был один весьма тихий мальчишка, с очень высоким уровнем интеллекта. Закончив вуз, он очень быстро пошел в гору и занял одну из ведущих должностей в банке. Я тогда подумал, вот ведь как бывает! А на следующий год парень был пойман в Битцевском парке за двойное убийство. Он понемногу превращался в серийного убийцу. И если бы его не остановили, так сказать, в самом начале преступной карьеры, поверьте мне, он переродился бы в самого настоящего монстра. С его выдающимися способностями это было несложно! Пойду! – поднялся Шатров. – Вам ведь тоже нужно отдохнуть.

Чертанов посмотрел на часы:

– Какой там отдых! Уже скоро на работу!

– Да, еще вот что, – произнес ему в спину Шатров. – Я вам советую проштудировать словарь символов. Может пригодиться…

Такого огромного количества начальства, сосредоточенного на одном гектаре, Михаил Чертанов не помнил. Хотя нет, нечто подобное происходило лет пять-шесть назад, когда был застрелен один из руководителей думской фракции. Помнится, маленький дворик дома, где жил политик, не вмещал всех желающих. Одних только полковников понабилось десятка два. Всем не терпелось посмотреть на тело, распластанное у куста колючего шиповника, за которым, собственно, и прятался убийца.

Нечто подобное происходило и на этот раз. Кроме начальника Службы криминальной милиции, которому полагалось здесь быть по должности, Чертанов увидел еще двух заместителей министра: статс-секретаря и начальника Службы общественной безопасности. Все трое были в гражданской одежде, и милиционеры, стоящие в оцеплении, не сразу узнавали в них важных сановников. Чертанов не без улыбки наблюдал сценку, как у начальника Службы криминальной милиции, вышедшего по какому-то вопросу из оцепления, молоденький лейтенант настойчиво потребовал предъявить документы. Видно, его что-то насторожило во внешности генерал-полковника. Без всякого раздражения начальник службы вытащил служебное удостоверение и развернул его перед глазами смутившегося милиционера. Извинившись, молоденький служака попросил разрешения быть свободным. Генерал-полковник не возражал, с легкостью простив лейтенанта. Хотя следовало бы и приструнить, начальство полагается знать в лицо!