Я с детства любила вокзалы. Атмосфера «вечной дачи» и запаха жареных чебуреков меня завораживали. Мне нравилось здесь всё: от многочисленных бабулек с авоськами и тележками до гнусноватого голоса женщины в кассе номер 3. Она бессменно работала тут как минимум десять лет, я помню её ещё со своих пяти. Вечно недовольная, она пищала в динамик:

– Мест у окна нет! – и выдавала билет в самом конце автобуса у прохода.

Сегодня мне повезло, я приехала за два часа до отправления и урвала место у окна ближе к выходу. Сидеть в душном зале ожидания мне не хотелось, потому я и отправилась на привокзальный рынок, покрепче затянув лямки тяжёлого рюкзака на спине.

Летний сезон самый ароматный. В овощном ряду я не удержалась и купила кило черешни. Заметив, как продавщица осторожно повесила под чашу магнитик, я усмехнулась сама себе, но промолчала: по моим подсчётам перевес граммов в сто – нестрашно. Отбившись свернутым кроссвордом от стаи пчёл у ряда с дынями, я пошла в вещевую зону, слыша в спину:

– Красавица, бери арбузы! У меня всего пять рублёв за кило!

Смешной. Как мне с этим арбузом таскаться по рынку? Я отрицательно покачала головой и, улыбнувшись продавцу в забавной кепке, двинулась дальше. Вещевая зона традиционно начиналась с сумок, я держала путь «в никуда», хотя шлёпанцы не помешали бы. Надо просто идти на знакомый до боли запах резины, тогда найду что нужно. Пару рядов и вот они – фиолетовые, салатные, ярко-розовые, белые. С цветочками. С блёстками. На каблуке или на платформе. Какие хочешь! Я взяла не самые примечательные: белые.

А там что? Купальники? Не нужны они мне, но посмотреть схожу. Хорошо, что осталось всего сто рублей – не разгуляешься на одежде.

Позевав на пёстрых купальниках, я свернула к джинсам, где заприметила ремень с шипами (обязательно куплю по приезде). Я прошла кругов шесть по рядам и, посмотрев на экран моей старенькой Моторолы, поспешила обратно на вокзал.

Частники у входа во всё горло орут:

– Панино недорого!

– Есть ещё места до Эртиля!

– Кому в Липецк?!

В зале ожидания людей стало поменьше. До отправления ещё полчаса – можно взять пирожков в дорогу. У кафе очередь, но время у меня есть.

– Один с картошкой и один с мясом, пожалуйста, – говорю я молодой кассирше с красными губами. – Ещё дюшес и пачку кириешек.

Куда мне столько? Хотя, путь неблизкий – три часа на автобусе. В дороге всё съедается. Положив свои вкусности в рюкзак, я до отправления села на улице в тени, наблюдая за очередями в автобусы. Толпясь, люди набиваются в кабины, обмахивая потные лица подручными средствами.

Мой автобус к платформе ещё не подъехал, но очередь уже образовалась. Мне плевать, рассадка ведь по билетам – зайду последняя.

Ждать просто так скучно. Откопав в кармане пять рублей, я двинулась к грузной продавщице у белых морозильников с мороженым. «Весёлая капель» всегда кстати в такую погоду. Успеваю съесть её до посадки, чтобы не заляпать себя и салон.

Проехав минут сорок, извлекаю из рюкзака свои «вонючие» кириешки с дымком и дедуля рядом вздыхает, покосившись на меня. А сам две минуты назад блинчики ел с ливером!

Слушать из колонок Васюту желания нет, поэтому вставляю в уши наушники, заглушая припев:

«Просто, я уеду на край света

Просто, я уеду, я уеду

Девочка из солнечного лета

Девочка из лета, где ты, где ты?

Просто, я уеду на край света

И любовь моя не возвратится

Девочка из солнечного лета

Будет сниться, сниться…»

Пока в наушниках орёт «Протест» – Паталогия, я смотрю в окно на скользящие мимо дома и хрущу сухариками. Пирожки были съедены почти сразу же после кириешек. Дедуля рядом, почитав «1000 рецептов», уснул, попросив меня толкнуть его у Верхней Хавы. Самой бы не уснуть!

За окном начало темнеть – а значит, до моей конечной осталось совсем ничего. Я знала, что бабушка готовится к моему приезду. Наверняка нажарила картошки с луком. Собрала с огорода свежих овощей. Во рту только из-за одних мыслей случился потоп слюней. Как будто и не было этих двух пирожков.

С остановки до дома всего две минуты идти. На улице окончательно стемнело.

Дорогу освещал только свет из окон и одинокий фонарь у магазина. В ушах жужжат комары. Где-то со дворов лают собаки. В холодной траве стрекочут сверчки. Вижу через наше крыльцо свет в сенях. Улыбаюсь сама себе, предвкушая лето.

«Дягилев» – клуб для современной аристократии и самых жирных сливок гламурного общества – собирал не только нуворишей из 90-х, но и прочий «ширпотреб» различного возраста и статуса. Тут были все: дешёвые копии Собчак, ищущие себе банкира, первая десятка Forbes, актёры, писатели, художники, бизнесмены, депутаты, нефтяные олигархи, «золотая молодёжь» – вообще все.

Богатые и знаменитые сидели в ложах, наблюдая за всем свысока, в их распоряжении также были личные туалеты со специальными стеклянными стенами, что давало им постоянную возможность следить за челядью. Те, кто пока себе позволить такой роскоши не мог, располагался внизу на танцполе, среди себе подобных – обычных «смертных». «Смертные» не могли подняться в ложи к «Богам»: охраны стояло стеной у лестниц столько, что и ветерку пробраться было не под силу.

Если Запад вроде Шакиры, Стивена Сигала или Наоми Кэмпбелл приезжал в «Дягилев» просто потому, что им хотелось увидеть тот самый русско-имперский эпатаж и бесшабашность, то «наших» подкупала банальная раздутая легенда: «Вся туса – там!». То было отголосками 90-х. Россия была слишком долго обделённой и голодной страной. Люди не имели такой красивой жизни до нулевых, а войдя в нулевые, обалдели от этого «жира» и глянца.

Миллиардерами становились молодые. Становились быстро из ничего и, не понимая, что делать с этими деньгами, очень хотели показать всему миру, что деньги у них есть. И только в «Дягилев» можно было сказать этому самому «миру», что ты богат. Богат до неприличия.

Это было место, где время останавливалось. Где не думали о завтрашнем дне. Где за ночь можно было прогулять целое состояние, развестись и жениться. Где ванны ВИП-лож заполняли Dom Perignon и Cristal. Где казалось, что ты можешь всё. Что твоя жизнь уже состоялась. И что, даже танцуя там, внизу на танцполе, ты был королём жизни.

Покружив по Малой Дмитровке добрые двадцать минут, Ире, наконец, удалось припарковать машину, хотя вызвать такси в данном случае было бы логичнее. Время близилось к часу ночи, но Москва и не думала засыпать: Москва никогда не спит. В выходные потребность «выйти куда-то потусить» чувствовалась особенно остро, поэтому Кира с Ирой шли плечом к плечу с такими же незаурядными обывателями, жаждущими праздника жизни.

Все держали путь к саду «Эрмитаж», на территории которого располагался «Дягилев». Их конечный маршрут было определить легко: брендовые шмотки, вечерние платья, бриллианты «как в последний раз», шубы не по сезону и обувь – это самое главное, ей уделялось особое внимание.

Паша Фейсконтроль, что стоял на входе и являлся легендой клубной гламурной Москвы, был безжалостен, и с улицы его невозможно было подкупить ничем, вообще ничем. Некрасивым людям даже в самых дорогих нарядах – как печально это ни звучит – в «Дягилев» путь был заказан. Они были серой массой, а этого клуб не хотел. Красивая девушка мало того, что была приятной глазу картинкой, так ещё и продавала бар. А чем красивее девушка, тем больше денег был готов потратить на неё мужчина – бизнес. Алгоритмы Паши Фейсконтроль угадать никто так и не смог, но его равнодушное: «Вы не формат» слышал каждый третий человек, штурмующий «Дягилев». Через год, когда клуб трагично сгорит, вся тусовка станет шутить, что, мол, это Паша Фейсконтроль не пустил пожарных.