У Влады сердце больно сжималось.
Хотя и нормальные ребята попадались, что уж там. Из тех, кто зимой катает малышню на санках, а летом учит играть в футбол.
Но таких меньше. В детском мире самоутверждаются за счет других.
Отдельная история это конфликты на детских площадках. Нормальные дети решают их сами. Не наученные этой сложной процедуре идут жаловаться. Владу особенно удивляли 10-13 летние детки, подходившие к ней со словами «ОН МЕНЯ УДАРИЛ», она все никак не могла понять, кто тут больший дурак.
Сильнее удивляли Владу только мамы, с матом и воплями налетающие на чужих детей. Ромку даже шлепнула одна… но это уже другая история.
Сегодня, впрочем, погуляли без эксцессов. Два часа, как и планировалось. Пообедали, поехали к логопеду.
17:30. Влада припарковала машину у парадной («дети, выходим из машины аккуратно! Смотрим другие машины!»), вышла, скрипнула зубами при взгляде на побитый бампер и пошла домой. Надо было бы зайти в магазин, дома кончилось молоко, но идти с детьми за продуктами – себе дороже. Мало того, что кучу ненужного наберешь, так еще и разругаешься. Не ходят ее дети в магазин спокойно, ну ни в какую.
Спас «Самокат». Влада заказала две бутылки молока, хлеб, упаковку фарша и, немного подумав, два мороженых.
Дети ушли играть в детскую. Вообще-то, сегодня им нужно было читать и писать в прописях, но Влада занялась ужином, потом прилетело сообщение с работы в стиле «Срочно! Сделать вчера!», потом она заглянула в детскую, а там…
Очнулась она в 20:30. Три часа будто одним глотком выпила. Покормила детей ужином, покупала, почитала сказку на ночь (сегодня 40 минут, Ромка долго засыпал), и в 22:20 легла в ванную.
На столе ждало недописанное задание на грядущий семинар. На телефоне высвечивалось 3 сообщения и один непринятый звонок. На ноутбуке в отдельной папке хранился забытый файл, а в нем – целый мир.
У Влады ни на что уже не было сил.
Обычный день Владиславы Усольцевой закончился в 23:10. Чтобы новый начался в 7:00.
Глава 3
Амайя пришла на площадь рано утром. Со дня наводнения и падения ратуши прошла почти неделя. Делать на площади было нечего, любоваться нечем. Обломки рухнувшего здания убрали, обнаруженные останки людей захоронили. Остался лишь фундамент, как корень сломанного зуба выглядывающий из каменной мостовой. Но не на остов когда-то прекрасного строения приходили смотреть собравшиеся на площади люди.
Дело было в туче.
Прошедшая гроза не миновала бесследно. Туча, пролившаяся дождем на город, которая, казалось бы, должна развеяться, исчезнуть, избавившись от своего груза, никуда не делась. Она немного отступила и зависла в стороне. Да так и стояла там, по-прежнему мерцая изнутри молниями.
– Мне кажется, там конец мира, – внезапно сказала стоявшая рядом с Амайей женщина.
Амайя только кивнула. Мысль-то была не нова.
Горожане ничего не могли с собой поделать. Трудно заниматься делами и вообще – делать вид, что в жизни все в порядке, когда из окна видишь, как часть привычного мира потерялась во тьме. Будто некий великан огромным ножом отхватил долю земли, и на месте недостающего куска открылась бездна. Вот они и собирались на площади – месте, с которого все началось и с которого пугающую тьму было видно лучше всего, и смотрели. Постоят, посмотрят и идут жить дальше.
Каждый приходил на площадь хотя бы раз в день. Будто проверял, на месте ли туча, не сдвинулась ли… не отхватила ли себе еще кусочек бытия.
Самое интересное, что погруженный во тьму мир все же существовал. Фредерик говорил: группа мужчин ходила в сторону тучи и не нашла ничего интересного. Стены города, за ними поле и лес. Храбрецы рассказывали, что тьма не трогала людей, просто постепенно становилась все гуще и гуще, и уже невозможно было идти в ней дальше.
Амайя отвернулась. Хватит зря тратить время, пора возвращаться домой. Остальные все продолжали стоять, вперив взгляд в небо. Лица у многих были пустые …
Амайю передернуло. «Призраки», – отчего-то подумала она и сама ужаснулась своей мысли.
Поправилась: «Нет, не призраки. Просто напуганные люди».
Быстрым шагом она пошла к дому. Приближалось время обеда, а они с Фредериком всегда садились за стол вместе. Конечно, муж никуда не уехал: боялся оставлять дом, когда природа творит такое безобразие. С трудом спасенные сундуки так и остались на верхних этажах.
Дома Амайю встретила тишина. Рада, медленно двигаясь, накрывала на стол в столовой, то и дело застывая с очередной тарелкой в руках, будто крепко над чем-то задумывалась.
– Рада! – позвала служанку Амайя, и та вздрогнула.
– Миледи! Простите, я что-то… сама не знаю, как зимняя муха ползаю. Я сейчас быстренько накрою.
– Где мой муж? – Странно, что Фредерик сам не поторопил прислугу, он очень ценил время и следовал расписанию.
– В кабинете у себя, миледи.
Амайя поднялась по лестнице наверх, открыла дверь в кабинет мужа. Фредерик сидел за столом, застыв смотрел в одну точку.
– Фредерик?!
– А? – он вздрогнул, как и Рада за пару минут до этого. Взгляд его постепенно становился живее, осмысленнее. – Прости, я что-то задумался. Ты что-то сказала?
– Ничего, просто позвала тебя по имени. Что со всеми такое? Люди будто спят на ходу, меня это пугает.
– Меня тоже, – ответил муж и положил руки на раскрытую перед ним на столе книгу, словно пряча ее содержимое от жены, а на деле – привлекая внимание.
– Что это? Твое сокровище?
– Да, та самая книга, о которой я тебе однажды рассказывал… Я пытаюсь понять, что такое происходит, природа, да все вокруг… раньше никогда не случалось такого. А тут, знаешь, написаны интересные вещи…
– Я могу о них немного узнать?
– Конечно. Но позже. Когда я сам разберусь, – Фредерик закрыл книгу и бережно убрал ее в ящик стола. Амайя услышала, как звякнул ключ, которым муж закрыл замок ящика. – Скажи, тебе на глаза не попадался Брен?
Амайя задумалась…
А ведь действительно, она не видела слугу уже давно. С момента падения ратуши так точно… и еще до этого… Амайя вспомнила, как ждала его, чтобы поднять из подвала сундуки…
– Так я и думал, – грустно сказал Фредерик.
Амайя поежилась.
– Что ты имеешь в виду? Думаешь, он сбежал? Но куда и зачем?
– Если он куда-то сбежал, – ответил муж, – то я только рад буду за него. Знаешь, Амайя, любой другой мужчина скрыл бы от жены, не сказал правды, но у нас с тобой жизнь организована по-другому. Ты не только женщина, делящая со мной дом и постель. Поэтому я не собираюсь ничего утаивать. У нас в городе пропадают люди.
Амайя всхлипнула, прижав ладони ко рту. Ее утомленное происходящими кошмарами сознание нарисовало образ чудовища, страшного мохнатого монстра, бродящего по городу и похищающего людей, а потом сжирающего их в своем логове… Фредерик, конечно, ничего такого не имел в виду, спокойно продолжая:
– Уже не досчитались как минимум двух десятков, и Брен, похоже, среди них. Пропал купец, остановившийся на постоялом дворе, причем, хозяин двора божится, что вечером постоялец спокойно пошел в свою комнату спать. Пропало несколько слуг… Этих людей как будто и вовсе не было: раз, и исчезли.
– Но так ведь не бывает. Наверное, они уехали из города, или кто-то их… похитил, убил, я не знаю.
– Может быть, может быть… Скажи, а тебе вообще не кажутся странными люди в нашем городе?
Амайя вспомнила пустые лица горожан на площади, медленную Раду, собственного мужа, будто превратившегося в истукана. И предпочла промолчать.
– Мне – кажутся, – сказал сам Фредерик. – Я и сам чувствую себя очень странно. Будто иногда оказываюсь в мешке, где нет пространства, времени и вообще ничего нет. А когда я выныриваю оттуда, оказывается, что прошло уже два часа, а я даже не помню, чем эти два часа занимался. И усталость… Амайя, я чувствую страшную усталость. Ты – нет?
Она покачала головой. Ее мучали тревоги, глупые и не глупые страхи, но усталости не было. Напротив, было желание действовать, что-то делать, только Амайя не знала, что.
