На дворе две тысячи сорок пятый год. Почти середина двадцать первого века и ровно середина десятилетия, в котором проблема уровня загрязнения воздуха стоит выше проблемы резко возросшей в тридцатых годах рождаемости, но наравне с проблемой защиты пресной воды. Ситуация в мире, мягко говоря, на грани катастрофы. На Земле осталось не так уж много городов, в которых можно выходить на улицу без кислородных масок. Лиссабон – один из таких городов, чем обязан своей буйной растительности и непосредственной близости к океану. На перрон Праги без кислородной маски невозможно будет ступить: маску мне придется покупать у проводника по стоимости в пять раз превышающей стандарт – переплата за путешественническую забывчивость.

Я основательница компании “Honesty”, уникальность которой заключается в том, что она, то есть я, едва ли не единственная в мире всерьёз сосредоточена на решении вопроса доступности чистого воздуха и дешевого кислорода для малоимущих людей. Пять часов назад мою компанию – детище, которое я создавала с нуля на протяжении целых семи лет своей жизни, – поглотила корпорация “Royal Coming”, откровенно не заинтересованная в помощи нуждающимся, то есть не заинтересованная краеугольным камнем всей политики моей компании, камнем, который я изваяла собственными руками. Я бы ни за что не позволила кому бы то ни было поглотить “Honesty” – желающим было бы проще пристрелить меня в упор. Собственно, именно поэтому – потому что слава о моём характере бежит впереди меня, – совет директоров решил всё у меня за спиной. Что тут скажешь… В моей новой, гораздо более лучшей уже только своей продуманностью компании, которую я создам раньше, чем “Royal Coming” успеет отпраздновать свою псевдопобеду, не будет никакого совета директоров – только подчинённые и подопечные под моим твёрдым руководством. Все они ещё сами придут ко мне, и тогда посмотрим, что я им всем отвечу. Впрочем, ушла я красиво: весь состав продажного совета директоров, а заодно и представители нового руководства, лицезрели мой средний палец. Держу пари, они были весьма удивлены тому, что я не прогнулась, не продалась и не уступила. Они хотели перевести на мой счёт полтора миллиона долларов – я доходчиво объяснила всем и сразу, куда им стоит засунуть свои доллары вместе с центами. На том и порешили. Казалось бы. Но вот полчаса назад мне приходит уведомление от банка, я захожу в личный кабинет своего онлайн-счёта и вижу поступление средств на один миллион и семьсот тысяч долларов. Единственное, что почти сумело вызвать у меня интерес – ранее не озвученные советом грёбаных директоров двести тысяч: добавили за вредность, что ли? Смешно. Очень смешно. Потому что получается, что последние полчаса я – миллионерша, вышедшая из трущоб, которую вовсе не интересуют миллионы, миллиарды и прочие цифры. Ощущения, конечно, смешанные, но на данный момент злость и смех – превалирующие реакции.

Я смотрю на свои дешёвые, с потёртым ремешком часы. До отправления поезда ещё пять минут, значит, можно ещё пару минут покурить. Но вот я отрываю взгляд от часов и вижу, как на меня идёт “очень” беременная женщина: одной рукой она тащит за собой огромный чемодан на колёсах, во второй несёт кошачью переноску. От этой картины я непроизвольно, пропуская будущую мать мимо себя в поезд, выпускаю последнюю струйку дыма в противоположную сторону. Никогда не заведу себе детей. Даже если на моём пути каким-то чудом материализуется невероятный мужчина, благодаря которому я с дуру смогу ощутить безумное желание размножиться. Слишком плохие прогнозы для будущего этой планеты, чтобы всерьёз думать о продолжении рода. Да и у меня слишком много дел, и, соответственно, практически отсутствует свободное время, чтобы отвлекаться на отношения с мужчиной, да ещё и всерьёз…

Неожиданно и подозрительно резко запахло грозой: будто совсем рядом ударило мощным разрядом тока. Хм… Что это?..

Приятный голос диспетчера дежурным тоном на весь перрон объявляет об отправке скоростного поезда супер-класса “Лиссабон-Прага”. Решив не дожидаться последней секунды перед стартом, я подхожу к мусорному баку, предусмотрительно оборудованному пепельницей, и избавляюсь от остатка недокуренной сигареты.

Пройдя мимо невесело улыбнувшейся мне проводницы – на что я отреагировала едва уловимым поджатием губ, – я захожу в вагон среднего класса и по профессиональной привычке оцениваю обстановку: из десяти посадочных мест, расположенных справа, занято только два – я и мальчишка, путешествующий в компании отца и сестры; слева рассадка погуще – очень молодой парень с копной чёрных кудрей и квадратными очками в чёрной оправе занял одно место второго ряда, у прохода; за ним отец с малолетней дочкой; дальше, как раз по соседству со мной, беременная женщина с кошачьей переноской, которой она пожертвовала место у окна; сразу за беременной, на последнем ряду, влюблённая парочка тинейджеров. На случай, если кто-то из них вдруг окажется беспокойным соседом – в бездонных карманах моего плаща болтаются новые шумоподавляющие наушники. Может, стоит попробовать подремать ближайшие три часа? Или после старта заказать порцию чистого виски?..

Стоило мне занять своё место, как над моей головой сразу же включились колонки, попросившие меня пристегнуть ремень безопасности и оставаться в пристегнутом состоянии первые пятнадцать минут поездки. Следуя инструкции, я уже доставала из-за своей спины встроенный внутрь кресла ремень, когда мой взгляд привлекло движение на противоположном перроне: на него словно из ниоткуда выбежала толпа людей – точно не меньше двух десятков человек, – но мне показалось странным даже не то, что все эти люди бежали, а скорее то, что они будто не собирались останавливаться… Я окинула взглядом соседние рельсы: никакого поезда возле этого перрона нет, куда же они могут так беспокойно опаздывать?..

Двери нашего поезда с шипением и мягким хлопком закрылись, а мои руки с вытянутым вперёд ремнём безопасности непроизвольно зависли в воздухе. Я ещё не осознавала, но как будто на каком-то диком, подсознательном уровне уже ощущала, что сейчас увижу нечто чрезвычайное, отчего у меня вдруг перехватило дыхание.

Наш поезд тронулся с места, а толпа на соседнем перроне как бежала, так и… Не остановилась! Женщины на высоких каблуках, мужчины в деловых костюмах, среди них были даже старики – все они начали падать на полотно нижних, тормозных рельсов – именно падать, а не прыгать! Они словно совершенно не замечали того, что перрон заканчивается отвесным обрывом!

От мгновенного шока я резко выпустила из рук ремень безопасности, который сразу же с металлическим лязгом вошёл назад в пазы дрогнувшего кресла, вскочила на ноги и неосознанно, обеими ладонями врезалась в окно: что эти безумцы творят?!..

У меня было всего несколько секунд до того, как развернувшаяся в ужасных подробностях кошмарная картина скрылась из поля моего зрения, но за эти кратковременные секунды я успела рассмотреть ещё нечто особенно странное: над теми, кто уже лежал на рельсах, и теми, кто ещё только бежал по перрону, чтобы в сумасшедшем порыве сорваться вслед за остальными суицидниками, парили странные… Странные… Не знаю, что это такое! Пульсирующие белым светом сферы?! Будто миниатюрные шаровые молнии… Что за?!..

Всё видение продлилось не дольше десяти секунд. В конце концов, мы отъехали слишком далеко, чтобы я могла ещё хоть что-нибудь рассмотреть…

Очевидно, из-за сильного потрясения, я не сразу отстранила свои резко похолодевшие ладони от окна, за которым продолжали мерцать тёплым светом вокзальные огни. Наконец резко обернувшись, я, должно быть, надеялась увидеть в глазах других пассажиров ужас, подобный тому, что только что окатил меня, но вместо этого я увидела во всех смотрящих на меня глазах одну лишь растерянность: все они сидели с противоположной стороны вагона – их окна выходили на другой перрон, а значит, они ничего не видели! И даже мальчишка, сидящий на одной стороне со мной, ничего не увидел, потому как уселся у прохода!

Кажется, я окаменела от переживания одного из сильнейших шоковых состояний, какие мне только приходилось испытывать в своей жизни – а подобных, навскидку, в моей жизни уже накопилось больше, чем у некоторых стариков. Должно быть, выражение моего резко побелевшего лица если не испугало, тогда сильно озадачило смотрящих на меня людей, но мне было наплевать на это, потому как меня в этот момент интересовало только одно: что́ именно́ только что произошло?! Свидетельницей чего я стала?! Что я увидела?!