Посвящается N.

Перрон. Кто бы мог подумать, что я окажусь на нём так скоро. Скажи мне кто-либо о том, что уже этой ночью я буду топтать отполированные до блеска серые плиты перрона нового вокзала Лиссабона – я бы ни на йоту не поверила в вероятность подобного будущего. И тем не менее: вот эта ночь, вот этот перрон и вот я в центре этой странной картины. Настолько непредсказуемо, что хочется выкурить пару сигарет подряд. И плевать, что я уже восемь месяцев, как бросила дымить – во внутреннем кармане моего длинного и в эту минуту агрессивно развивающегося чёрного плаща уже припасена ещё не вскрытая упаковка кретека. Даже смешно! Из багажа у меня только плащ ценой в две тысячи долларов и беспорядочно распиханные по его глубоким карманам мелочи: паспорт с билетом в один конец; старая зажигалка с только что приобретенным кретеком, вместе с которым подвернулось раздобыть упаковку мятных жевательных резинок; мобильный телефон с наушниками, да кошелёк с некоторой суммой наличных и тремя банковскими карточками, заполненными неуместно большой суммой…

В Прагу я должна буду прибыть ровно в три часа ночи. Машинально посмотрев на свои старинные наручные часы – плюс одна позиция моего невнушительного багажа, – я вижу цифры 23:40. Отправление поезда ровно в полночь, значит, у меня в запасе от пятнадцати до двадцати минут, чтобы спокойно выкурить одну сигарету. Отлично. Хоть что-то в этих безумных сутках принесёт мне удовлетворение.

Ступая с блестящего перрона в сияющий новизной вагон, я на ходу достаю из внешнего кармана плаща билет, купленный мной в терминале самообслуживания всего каких-то десять минут назад. Только протянув билет в сторону проводника, я обращаю на этого служащего железной дороги своё внимание, до сих пор бывшее сосредоточенным на вспыльчивых мыслях. Проводник – женщина лет сорока пяти или пятидесяти, с мелированной в светлый тон стрижкой маллет, любезна, как робот нового поколения, однако с отрезвляюще человеческим выражением лица, на котором отчётливо запечатлена то ли усталость от жизни, то ли банальное недосыпание. Ознакомившись с моим документом, проводник любезно улыбается мне и, возвращая в мои руки обрывок квитка, вышколенным жестом указывает в сторону правой части поезда, после чего произносит:

– Средний класс, посадочное место под номером двадцать один.

Прежде чем я успеваю спрятать остаток билета в карман, в поезд не заходит, а буквально врывается колоритная молодая блондинка в широкополой шляпе, навьюченная двумя дорожными сумками от дорогостоящих брендов и в придачу с золотой клеткой, в которой нервно трепещет на позолоченной перекладине жёлтая канарейка. Ещё до того, как проводница успевает прочитать билет новой пассажирки, блондинка сообщает:

– У меня первое место в бизнес-классе. Возьмите мои вещи… Да нет же, не мою птицу – сумки…

В моём понимании жизни существуют профессии, которые подобны каторге. Все они без исключения связаны с необходимостью регулярного прямого контакта с социумом. Проводник – не худший вариант, но вот сто́ит мне лицезреть, как пассажирка выбрасывает в руки обслуживающей её женщины две откровенно нелёгкие сумки, как думается мне, что профессию проводника я бы точно не освоила. Прибила бы невежу с ампутированным тактом её же багажом.

Так как мои откровенно взбудораженные мысли столкнулись со слегка истерической просьбой пассажирки пристроить её птицу “получше”, вместо того, чтобы сразу выйти на перрон, как я это планировала изначально, я машинально прошла в вагон среднего класса и, продолжая мысленно рычать на свои воспоминания о сегодняшнем дне, заняла своё кресло под номером двадцать один. Я специально выбрала место в предпоследнем ряду у окна и докупила дополнительный билет на соседнее место, желая прожить следующие несколько часов своей жизни без лишних раздражителей, но и здесь всё обещало быть не очень стабильным: справа по диагонали от моих мест, должных быть оазисом тишины и спокойствия, расположилась неполная семья – темноволосый и с квадратными очками на ровном носу мужчина лет тридцати пяти, рядом с ним, у окна, вертлявая светловолосая девочка лет пяти, и ещё очень похожий на своего отца мальчишка лет десяти занимает место сбоку от них, то есть напротив меня, только место у прохода. Мало какие попутчики могут быть хуже малолетних детей. Впрочем, говорящие попугаи с их незатыкающимися хозяйками вполне способны переплюнуть кого угодно.

Поняв, что начинаю беспричинно заводиться притом, что по природе своей я определённо точно не являюсь человеком, склонным к агрессии, я резко вспоминаю о своём желании выкурить сигарету. А между тем время утекает – вот ведь!

Поспешно встав и направившись к выходу, я на ходу нащупываю в своих бездонных карманах до боли знакомую зажигалку и заветную упаковку сигарет. Оказавшись в тамбуре, вижу, как всё та же проводница протягивает одному из пассажиров бизнес-класса бокал, явно наполненный алкоголем. А я думала, что напитки и перекусы до момента старта запрещены. Очевидно, в бизнес-классах свои правила, хотя, конечно, в данном случае речь об отсутствии всяких правил для тех, кто может позволить себе купить это “отсутствие”.

Выйдя на перрон и сделав два шага сначала вперед, затем еще два шага вправо от радушно распахнутых дверей поезда, я, наконец, вскрыла упаковку сигарет, достала из нее желанный свёрток, пригубила его и с облегчением поднесла к нему огонь. От первой же затяжки полегчало… Хорошо. Всё хорошо. Потому что меня ничто не остановит. Они ещё у меня попляшут, бесхребетные клерки. И особенный танец я заставлю сплясать главного идиота, посмевшего на мгновение счесть, будто он может позволить себе посягнуть на мои труды, а значит, на меня саму…

По платформе торопливо, держась за руки, пробежала пара – долговязый шатен лет двадцати с растрёпанной причёской и девушка лет восемнадцати, с красными и розовыми прядями в белокуром каре до плеч. Они запрыгнули в поезд так, будто опаздывали на него, хотя до отправления всё ещё остаётся больше десяти минут. Эта парочка не привлекла бы моего внимания, если бы вскоре за моей спиной не распространились признаки беспокойства. Обернувшись, я увидела, как проводница, глядя на протянутые ей билеты, отрицательно машет головой, и как в ответ на это парень пытается ей то ли что-то доказать, то ли что-то объяснить. Мой взгляд бесцельно скользнул по вагону бизнес-класса, в ближайшем окне которого показалась седая голова одного из состоятельных пассажиров. Интересно, благодаря каким заслугам этот человек может позволить себе бизнес-класс?

Я родилась и выросла в бедности, граничащей с нищетой, потому даже удивительно, что я не заметила, в какой именно момент ко мне пришёл достаток и с какого момента я стала считать себя не просто материально обеспеченной, но богатой. На протяжении последнего полугодия на мой счёт в конце каждого месяца поступало от ста пятидесяти до двухсот тысяч долларов, и тем не менее, я так и не научилась позволять себе роскошь вроде путешествий бизнес-классом, драгоценных безделушек или посещений мишленовских ресторанов. Основная статья моих расходов: вложение в собственный бизнес и безвозмездные пожертвования в пользу нуждающихся. Да, у меня есть несколько дорогостоящих деловых костюмов, но ни один из них не стоит больше полутора тысяч долларов, а плащ на мне и вовсе не моё личное приобретение – подарок вдохновлённого моей походкой модельера. Долгая история с этим плащом.

Тинейджеров всё-таки пропустили в поезд. Встретившись взглядом с проводницей, которая откровенно наблюдает за мной странным взглядом, словно видит во мне что-то из того, чего недостаёт ей самой – уверенность в себе? свобода? дерзость? – я ещё раз посмотрела на блестящий от полировки надземный поезд супер-класса и произвела ещё одну глубокую затяжку дымом. Надземная железная дорога через всю Европу была открыта пять лет назад, но здесь, в Лиссабоне, станция функционирует только первый год. По меркам ещё прошлого десятилетия, надземные поезда супер-класса развивают фантастическую скорость, поэтому они такие малогабаритные: всего один багажный вагон, один вагон среднего класса, один вагон бизнес-класса и кабина машиниста – вот и все габариты. От Лиссабона до Праги в прежние времена мне пришлось бы добираться более суток поездом, а сейчас – всего-то три часа пути. Впрочем, удовольствие такой телепортации отнюдь не из дешевых: две тысячи баксов только за один билет среднего класса – место в бизнес-классе стоит в три раза дороже. Три часа комфорта за две тысячи баксов или три часа роскоши за шесть тысяч баксов? По-моему, ответ очевиден. Тем более с учётом того, что билеты на самолёты в наши времена на вес золота.