Я её не убила. Даже не задела. Но настроение явно подпортила. Одна из веточек качнула макушкой без помощи ветра, чуть поодаль — другая. Ну и нахальная же тварь! Она уходила, но демонстративно не торопилась, зная, что гоняться за ней по кустам я не стану. Или наоборот — надеялась, что погонюсь?

— Делать мне больше нечего, — вслух сказала я.

День уравнял наши шансы на победу, но даже обычный волк в засаде куда опаснее дракона в чистом поле. Внезапно прыгнет на спину — и тогда мне придётся употребить гроб по назначению.

"Ну так и проваливай отсюда", — с нескрываемой досадой огрызнулся беззвучный голос.

— Что? — растерянно переспросила я.

Нацыга любезно пояснила, куда именно мне надлежит провалиться и как туда дойти, но выслушивать ответные пожелания не стала. Ветки дрогнули в последний раз, кобыла ещё немного поворчала и постепенно успокоилась.

Я с трудом удержалась от соблазна броситься за ней вдогонку. Да кто же она такая? И что ей от меня надо? Играет, как кошка с мышкой — вчера отпустила, сегодня снова вышла на охоту. Хорошо, что я Смолку с собой прихватила. Иначе кто знает — не собиралась ли эта тварь подобраться ко мне на расстояние прыжка?

Представив плачевный результат, я поёжилась и поспешила вскочить в седло. Нет, это определённо не госпожа Залесская. Она задержалась на полянке всего лишь на часок-другой, а потом поехала дальше. А вот чем она тут занималась, мне ещё предстояло выяснить,

Вал поджидал меня во дворе, устроившись на лавочке возле прогретой солнцем стены. Извиняться передо мной он, разумеется, не собирался. Признаваться, что моё длительное отсутствие его встревожило, — тоже. Но я успела заметить, как прояснилась его хмурая физиономия, когда Смолка играючи перемахнула через двухаршинный забор.

Расседлав кобылу и сдав ворчливому конюху казённое имущество, я подошла к напарнику, села рядышком и как ни в чём не бывало дружески поинтересовалась:

— Ты как?

— Бывало и хуже, — наёмник сощурился на стоящее в зените солнце, с кряхтеньем распрямил раненую ногу. — Не нравится мне это, цыпа. Вечером дверь была заперта изнутри, я проверял. В окно она вскочить не могла, на ночь прислуга закрывает ставни. Значит, её впустил кто-то из домашних.

— Или в дом ведёт потайной ход.

— Нет, я бы знал. Ховел мне ещё в том году план дома показывал, со всеми входами-выходами. Ты-то где шлялась?

— Инспектировала бдительных голубков. Заодно с нацыгой парой слов перекинулись.

— И? — оживился тролль.

— Она вещала из кустов, так что мы ограничились обменом нелюбезностями.

— Ну хоть голос узнала?

Я машинально запустила пятерню во встрепанные волосы и намертво увязла в первой же пряди. Каша на пару с магией сделала своё чёрное дело — воронье гнездо на затылке было проще состричь, чем расчесать.

— Это не голос в прямом смысле слова. Какая-то разновидность телепатии, передающая интонации, но не тональность.

— И что, совсем никого тебе не напомнил?

— Напомнил, — я, по примеру тролля, привалилась спиной к тёплой стене и закрыла глаза. Безумно хотелось спать, завалиться в постель с обеда и до следующего утра, повесив на двери табличку "Нацыгам вход воспрещён". Тебя. Семь слов было на тролльем, три — на гномьем и несколько предлогов из Всеобщего. Повторять не буду, приберегу для нашей следующей размолвки.

— А может, она и принимает облик тролля? — предположил Вал.

— Или частенько закусывает наёмниками, — мрачно поддакнула я, не открывая глаз. — Их всё равно никто не хватится, на той неделе был — а на этой дракон слопал и безутешным родственникам сообщить не удосужился.

— Выходит, зря я платье напяливал? Хватило бы веточки петрушки за ухом? — фыркнул наёмник.

— Ах да, — спохватилась я, — держи!

Тролль удивлённо повертел в руках растрёпанный букет из невзрачных трав с мелкими цветками.

— Слышь, цыпа, ты, конечно, на морду ничего и всё такое, но я с коллегами шашней не завожу, и не проси… Сходи вон к Ховелу, он тебя и без веника примет!

— Дурак, — обиделась я, — это антинацыговый сбор! Вороний глаз, живокость пурпурная, очиток собачий, три вида зверобоя и кольчужница сумеречная. Специально для тебя собирала!

— И что я с ним должен делать?

— Часть раскидаешь у порога сеновала, а из остального сплетёшь венок и на ночь наденешь на шею.

— Пусть лучше меня нацыга сожрёт, — Вал решительно сунул букет обратно мне в руки. — Ты бы мне ещё ту свечу смердючую на грудь присобачить посоветовала! И с чего ты взяла, что нацыга заявится именно на сеновал? На кой я ей сдался, ежели она нынче постится? Нет, цыпа, ко мне она как раз больше не полезет, вывела из строя — и ладно. Я же всего лишь наёмник, а не её кровный враг. Кто мне заплатил, на того и работаю. Хоть бы и на ту же нацыгу, если она прежде Ховела подсуетится.

— Верно, — медленно повторила я, — ты всего лишь наёмник… ничего личного… Слушай, а это идея!

Худенькая застенчивая служанка честно пыталась оттереть библиотечную русалку от заново осевшей пыли, но злосчастная статуя приобретала всё более унылый вид. Тянущиеся за тряпкой полосы напоминали боевую раскраску гномов, призванную если не напутать, то хотя бы рассмешить врагов и тем самым временно вывести их из строя.

Я немножко понаблюдала за этим гиблым делом, потом спокойно поинтересовалась:

— Может примешь свой истинный облик?

Девушка медленно обернулась, подняла голову, и я впервые увидела её глаза. Бледно-зелёные, фосфоресцирующие, с вертикальными щёлками зрачков.

— Как ты догадалась? — сорванным, изменённым голосом прорычала она.

— Никак. Ты шестая, кому я задаю этот вопрос. И первая, кто не покрутил пальцем у виска.

Нацыга — уже нацыга — досадливо лязгнула клыками и вздыбила загривок.

"Что ж, ты сама напросилась".

— Если бы ты могла меня убить, то сделала бы это вчера.

"Сегодня у меня нет выбора. А если я прихвачу тебя с собой, будет не так обидно".

Беззвучно надвигающаяся нацыга во всей красе белоснежного оскала могла испортить настроение кому угодно. Но я не торопилась обнажать меч.

— Эта? — я подняла раскрытую книжку за краешки чёрного переплета, как бабочку за крылья, обложкой к себе. Между взъерошенными страницами зародилось голубоватое сияние, тварь зашипела и попятилась. — Это ты подсунула её на полку, выкрав из комнаты госпожи, верно? Но открыть и прочесть не смогла, настоящие колдовские книги опечатываются заклятиями от нежити. А вот я в кои-то веки с интересом её пролистала и кое-что обнаружила…

Честно говоря, долго листать не пришлось. Книжка сама открылась на нужной странице, как, видимо, десятки раз до этого. Заклятие Тамеллы, редкостная дрянь — нестабильное, многокомпонентное, на сдвоенной пентаграмме, к которой профессионал и на версту не подойдёт. Удобнее всего работать с треугольником, обычная пентаграмма или гексаграмма ещё куда ни шло. Как ни странно это звучит, но чем сильнее маг, тем проще кажутся его заклинания. Так, впрочем, в любом ремесле — опытный сапожник, нарисует выкройку одним движением руки, не отрывая мелок от куска кожи, а подмастерье будет возиться битый час и в результате изобразит нечто вроде перекошенного лаптя, при виде которого заказчика хватит инфаркт.

— Я хочу знать, что именно тебе приказали. Дословно,

Тварь недоверчиво прижала уши, облизнулась.

"Неужели ты всё-таки решила мне помочь?"

— Не тебе. Но решила.

"Не покидать пределов двора. Не трогать постоянных обитателей дома и его гостей. Уничтожать женщин, посягнувших на хозяина. Ослушание — смерть".

— Ясно, — буркнула я, переворачивая книгу текстом к себе. Сияние тут же угасло. — Так, что тут у нас…

Если сапожник, отпоив заказчика водичкой и вернув ему задаток, просто-напросто выкинет испорченную кожу и возьмёт новый кусок, то мне пришлось в точности повторить действия госпожи Залесской, чтобы добиться полного контроля над чужим заклятием. Ну, не совсем в точности, но ведь от вольного пересказа смысл текста не меняется, верно?