О. Вот он! Сидит, тварь безмозглая, рядом с графиней их… откуда там она? С Курляндии?

И уже более уверенной походкой, направился к раздаче. Отстоял пять минут в очереди, выкупая стакан с чаем, а после отошел к подоконнику и раскрыл мешок, дабы другие не видели. Пересыпал все листья в чай, которые моментально растворились в воде, смахнул с руки влажный, темный след от сока травы, и повернулся к столу, где сидел Бобров.

Мимолетно посмотрел на графиню, которая, как ему показалась, была злая, и пошел в их сторону.

В момент, когда до Боброва оставалось лишь пару метров, тот встал из-за стола, кивнул графине и направился в сторону ленты, куда студенты складывали подносы.

Выругался про себя, и… что-то пошло не так. Костя Бобров удалялся от него, и то ли раздваивался, то ли… а у него что, были братья близнецы?

Когда стакан с чаем упал и разбился, десять Бобровых повернулись и посмотрели на него. А затем, пожав плечами, молча пошли туда, куда и направлялись. А люди вокруг зашушукались.

Куда бы он не поворачивал голову, казалось, что у каждого студента был брат-близнец, а то и больше. И все они говорили одновременно.

Перед тем как отрубиться и упасть на грязный пол, словно мешок с дерьмом Смит посмотрел на свою руку, на которой еще оставались маслянисто-влажные следы от травы, которая была в мешочке. Увы, потная ладошка помогла образоваться соку и попасть на кожу.

— Су… — хрипло промычал он и потерял сознание.

От авторов

Дорогие читатели, хотели просто напомнить, если вам понравилась книга, не забывайте ставить лайки. Спасибо за поддержку. Приятного чтения)

Глава 17

Падение студента вызвало ажиотаж в столовой и не только его хладный труп на кафельном, замызганном полу, но и лекарь, который через десять минут осмотра, объявил, что его отравили.

Вот тут-то и началась шумиха. Первым делом, никого не выпустили, хотя толком никто и не выходил, все смотрели и гадали, что случилось с учеником третьего класса. Вторым делом, Всеволод Владимирович, шевеля усами, осматривал странный мешочек, который достал из кармана студента и спрашивал у всех, кто ему это дал.

Ну и в-третьих, приперся завуч, Александр Ковтунков, который очень деловито обходил девушек, как бы случайно подталкивая тех своим животиком.

— Отравили! — доложил лекарь, злобно глядя на ближайших студентов. — Прям…

— Да погодь ты, — завуч не без труда нагнулся, посмотрел на лужу в полуметре от Смита, и ткнул пальцем в чай. — А это что?

Лекарь, немного по-пластунски растянулся на полу, прощаясь с чистой одеждой, еле-еле коснулся пальцем мутноватой лужицы, положил каплю на язык и во всеуслышание объявил:

— Яд.

— То есть, — Ковтунков со второй попытки смог встать. — Он сам нес кому-то яд? Верно?

Мужчины переглянулись. Лекарь задумался, студенты ахнули, а я зевнул.

Чего они такие долгие? В туалет хочу. Но кого это волновало, собственно говоря? Вот именно! Ни кого!

Сначала начали допрашивать продавца в кафетерии, затем поваров, которые варили чай в огромной алюминиевой кастрюле, а затем уже и студентов, с кем он стоял в очереди. Тело усопшего вынесли лишь через час, и уже после этого нас отпустили.

Всех, разумеется, кроме меня. Стоило мне только двинуться в сторону выхода, как передо мной в короткой вспышке и с эффектом дымки, появился Всеволод Владимирович.

Он смотрел на меня с красными глазами. Тяжело дышал и искренне возмущался, о чем говорили его усики.

— Эй, будущий труп, — выбрал он странные слова, вместо добрый день. — Что ты видел?

— Видел, — задумался я, а потом с сарказмом произнес. — Нормального лекаря, который точен в своих предсказаниях.

Это была открытая война. Игра с огнем и удар лекарю ниже пояса. Глаза покраснели сильнее прежнего, усы зашевелились медленней, но более размашисто, а кулаки… зачем-то, лекарь сжал кулаки, словно ударить меня хотел.

— Бобров, — голос завуча за моей спиной, остудил пыл предсказателя-лекаря. — Поговаривают, что у тебя с ним был конфликт, это правда?

— Ага, — тут же ответил я, повернувшись к завучу. — Напал на меня около общежития. Владимир Ильич тогда не дал конфликту выйти в массы.

— Пойдем-ка со мной, — он чуть подтолкнул меня, и я вот-вот должен был врезаться в лекаря, но тот опять растворился в дымке и оказался за спиной завуча. — Кое-что с тобой проясним, — закончил завуч.

Ну и мы пошли, собирая на себе ненужные мне взгляды.

Я впервые находился в медицинском пункте этого «замечательного» заведения. Белые полы, жесткие кровати с пружинными матрасами, огромный стол, на котором, видимо, лекарь что-то делает, и большой… нет! Нихрена! Огромный, по всем меркам — стеклянный шкаф, где было просто уйму всяких банок, склянок и лекарств. Вот именно за этот стол меня и посадили. Напротив, в главенствующей «стороне» сел лекарь, а завуч замер рядом с ним.

— У нас вот что получается, — забормотал толстяк. — Я полагаю, он тебя шел отравить.

— Не думаю, — тут же запротестовал лекарь. — Какой в этом смысл?

— Хм… — Александр Ковтунков нахмурился. — Так факты говорят сами за себя. Шел вслед за Бобровым, с чаем в руках, а в другой руке след от травы из мешочка. Сам мешочек в кармане, уж не себе же заваривал.

— Я думаю, он искал свободный стол, — тут же начал спорить лекарь зачем-то. — Мешочек, скорее всего, что-то из личных запасов. Может, повеселиться хотел?

— Так понятно. Бобров. Подожди здесь пока. Никуда не уходи.

Завуч с лекарем отошли в соседнюю комнату, прикрыли за собой дверь и продолжили разговор вдвоем. Думаю, предполагалась, что я ничего не буду слышать. Только вот толи стены оказались слишком тонкими, толи мой слух слегка обострился… я так и не понял, зато я довольно отчетливо слышал всё о чем они разговаривали.

— То есть ты утверждаешь, что Смит сам себя убил к чертовой матери, да? — Строго произнес Ковтунков. — Нет, не похоже.

— А как по мне, очень похоже! Ну или Бобров решил действовать на упреждение, не дожидаясь мести от Смита.

— Хм… — завуч видимо задумался. — Нет. Смит явно хотел отравить Боброва. Я слишком давно работаю с людьми и… я просто уверен в этом.

— Да? — Не скрывая своего скептицизма, ответил лекарь. — Ну пусть будет по вашему. Но я бы…

— Что? Ты бы! — Голос завуча стал раздраженным.

— Не спускал бы глаз с этого Боброва. Слишком уж он мутный. Может быть проверить его комнату? Вдруг там найдется яд… тот самый?

Завуч тяжело вздохнул и выждав несколько секунд, ответил.

— Я подумаю, что делать дальше. И поставлю этот момент на рассмотрение комиссии. И уже они, после подтверждения отравления решат, что делать и какие допросы устраивать. Сам понимаешь, у нас по итогу труп аристократа, без признаков насильственной смерти. И то, что его отравили… нельзя исключать.

Глаза лекаря аж загорелись.

* * *

— Дура! — лекарь швырнул в сидящую на кушетке девушку в «особой» палате, небольшой книжкой. — Ты хоть понимаешь, во что это выльется?

Одержимая сестра Всеволода Владимировича, поймала на лету книженцию, распахнула ее и прочитала:

— Суспензия для тех, кто часто срывается на близких, это…

— А ну, не дерзи, — он появился рядом, тяжело дыша. — Ты какого черта ему доверила отравить Боброва?

— Спасти тебя хотела, бра-тик, — улыбнулась она, сощурившись. — У тебя же ручки того, кривые. Да и не ручки вовсе, а лапки, тебе студентиков давить нельзя, только так, трогать там, сям.

Всеволод Владимирович начал закипать по новой.

— Ну а то, что этот самый Смит оказался криворуким идиотом, тут, увы, таких подбирать, только на картах гадать. Помер и помер. Считай, естественный отбор в мире студентов. А по итогу, — она улыбнулась еще шире. — Не вышло же ничего, да? Бобров жив?

— Живее всех живых, — злобно пробормотал лекарь. — Скалится, падла. Издевается…