Выйдя из мрачного здания тюрьмы, вчерашний день принёс ему запоздалое чувство удовлетворения. Не дождавшись прощального оркестра, он перешагнул незримую нить, отделяющую свободный мир, лежащей на уровне железных ворот, от зазеркалья.

Охранника с автоматом похлопал по плечу. Нельзя сказать, что он обиделся на систему, все чувства в нём давно умерли, но некое горькое ощущение, проползшее по позвонку, когда охранник сбросил его руку резким движением плеча, все же осталось.

Он не плохо сохранился для своих лет, будучи трезвым на голову, неожиданно увидел, как окружающий мир захлестнуло с головой волна странного удовольствия, сверкающая безумным огнём глаз, почувствовавших вкус желаний. Такие же глаза он видел у наркоманов за мгновение до смерти. Амфетамин, сделал он вывод. Но ему было плевать на мир.

Он вряд-ли скажет, что год отсидки, прошёл незаметно, но он знал наверняка, что прошёл с пользой для него, хотя и особой радости не принёс. Именно там он научился терпеть боль, и не только физическую, подстерегающую на каждом шагу. А ненавистью он был полон и так словно стакан виски, налитый до краёв.

София частенько снилась ему в промежутках между тоскливыми мыслями о самоубийстве, и лишь желание разобраться в том, что же опутало его с ног до головы, швырнув на берег человеческих пороков, заставляло выбросить трусливые мысли вон. Марию он уже почти не помнил.

Спустя три месяца после возвращения из Токио, его повязали на наркотиках, найденных в багажнике «Мерседеса» в количестве, достаточным для удовлетворения потребностей всех наркоманов Фриско.

Отрицая все, он лишь обозлил полицейских, а затем и судью, вынесшую ему максимально суровый приговор. Нанятый доном Тоскано адвокат, которого тот знал десятки лет, делал все, что в его силах, но переломить ситуацию не мог. – Это за убитого тобой копа, – сказали ему. – И наркотики тут не причём. Поэтому три года – это минимум. Через год – вытащу. Следует согласиться. И он согласился.

Приличное поведение, которым он отличался на зоне, позволило ему скостить срок больше, чем наполовину. Припомнили его работу в ЦРУ. Ныне он мог быть экспертом криминального мира, но эти знания дались ему слишком тяжело, а посему сейчас ему просто хотелось помолчать. Джетта поняла и больше не тревожила его.

Некогда добравшись до своей квартиры, его встретили злые глаза незнакомых людей, сунув в нос значок полицейского. Из тысяч дорог, лежащих перед ним, ему предложили идти по самой трудной. Что-ж если ему суждено рыть до самой магмы, он все равно возьмётся за дело, лишь плюнет на ладони, да выберет под свои руки лопату.

Бывший офис занимали незнакомые личности. Вчера он пытался поговорить с директором, но охранники вышвырнули его вон, дав под зад пинка. Это были четыре монстра, намного превышающие его габариты. От обиды хотелось пошинковать их на капусту. Но он сжал своё эго, не позволив себе разрушить созданный им внутренний, душевный мир гармонии и покоя.

Семь тысяч долларов, оставшиеся в кармане в момент задержания, позволили ему снять на ночь Джетту, и купить виски с закуской, которую и оприходовали у неё в квартире. Если впереди и ждала его светлая жизнь, то где-то за горизонтом.

Рико Такеши.

Распрощавшись с неудавшимся бой-френдом, она шла домой по тротуару медленно ступая высокими каблуками по тёмному асфальту, мокрому от недавнего дождя. До дома оставалось не более километра. Ей нравились прогулки под светом звёзд, чем то напоминающие созвездия над Москвой, хотя баловала она себя этим не часто.

Жила она на улице Нордхест-стрит в кондоминимуме «Севен» на третьем этаже, до которого доехала на такси, попросив водителя остановиться за пару километров до входа. Это был хороший район с добрыми соседями и недалеко от работы. Лишь об одном она жалела, что жила в довольно большой по площади квартире одна. Без Саши.

Впервые они вырвались из Токио в конце 2016 года вместе слетав на Окинаву. Военная база раскинувшая саму себя на территории более чем в двести пятьдесят квадратных километров состояла из аэродромов и глубоководного порта с системой обслуживания и ремонта океанских военных судов. По роду её работы она частенько наведывалась на базы США, но вместе с Сашей там она была впервые. Спустя на тормозах обязательные переговоры и доклад в центр, уже далеко за полночь, они отобедали в ресторане «Киши» в Наре, затем отправились на пляж, где занялись любовью.

Смахнув появившуюся слезинку в глазах, она продолжила путь. Тогда он впервые рассказал ей об операции, позволившей предотвратить убийство президента. Играя ключевую роль, он раскрыл некоторые подробности, благодаря которым удалось выполнить сложное и опасное дело.

– Ты знаешь, – начала она, но он перебил, не дав закончить. – Знаю. Твой отец мне всё рассказал. И, если честно, ты сделала все правильно. Я горжусь тобой. Тебе удалось заставить поверить в свою смерть не только меня, но всю систему, и только благодаря ей ты сейчас та, кто есть. Моя любовь. Единственная и неповторима. На века.

– Не думала, что в тебе скрыт поэтический дар, – рассмеялась она.

– Рядом с тобой я буду и художником и поэтом. Охранником и убийцей. Ты все что у меня есть в этой жизни, – его взгляд, глубокий как Марокканская впадина, манил к себе и понимая, что это навечно, она погрузилась в него без остатка, до последнего своего атома, соединившись с ним в той глубине на ментальном уровне, превращаясь в часть него, чувствуя, что он превращается в неё саму.

На север в Саппоро они отправились на его машине и всю дорогу до отеля она видела ползущий сзади хвост черный «Субару». Заметив её интерес, ответил сухо – охрана.

– Не отпустят?

– Нет. Если со мной что случиться, они все сделают себе сэппуку.

– А если со мной что-либо случиться, – улыбнулась она?

– Я сделаю сэппуку всему твоему отделу в Токио, – она рассмеялась.

Вспомнив о том, улыбка скользнула по её губам, но улыбка чуть грустная, как погода нынешним вечером. С низкими облаками и покрапывающим дождиком. Кто-то позвонил. Она взглянула на дисплей. Незнакомый номер. Нажала на зелёную кнопку и поднесла к уху трубку.

– Рико Такеши? – спросил незнакомый голос.

– Да, – ответила она. Но на том конце трубку бросили. Ей показалось, что говоривший не был чистокровным американцем. Акцент её немного встревожил.

До подъезда оставалось метров сто.

Она остановилась и, достав очередную сигарету, прикурила от зажигалки. Выпустив горячий дым, двинулась дальше. Снова попыталась вспомнить проведённые с Сашей минуты. Не получалось. Сбивал с мыслей недавний звонок.

– Твою мать, – выругалась она, швырнув окурок сигареты в ближайшую урну.

Впереди на асфальте увидела светлый квадрат от освещения проникающее через стекло входной двери подъезда. Осталось метров двадцать. Сорок шагов. Даже на каблуках. Не более минуты.

Весна. Скоро лето. Как-же хочется сходить за грибами в лес!

Воспоминания.

Из-за них не заметила как за спиной медленно приближался черный кроссовер «Кадилак». Шато 93 года разыграло в покер, в котором у неё не было шансов. Она на короткое мгновение потеряла самоконтроль. Это её погубило. Звук останавливающегося автомобиля скорее почувствовала, чем заметила, но было уже слишком поздно.

Оглянулась и увидела лицо своего старого знакомого из ресторана, которое покинула около часа назад. Нахмурила, недоумённо брови и в тоже мгновение почувствовала укол в шею. Она не слышала ни шагов сзади, ни почувствовала движения за спиной, словно тот, кто это сделал был не человеком, а дьяволом, настолько тихо и быстро всё произошло. Сознание стало растекаться по мыслям, каждая из которых растворялась в извилинах мозга, исчезая куда-то, вдруг неожиданно для самой себя, сквозь густой туман снотворного, она неожиданно увидела мужа, бежавшего к ней через улицу. Затем услышала визг тормозов. Чьи-то крики… – Саша, – прошептали её губы, и затем все вокруг неё умерло.