– Ого, ребята у вас оперативные…

– Да. Так вот. Дело развалится, если он сам не напортачит. Но развалится нескоро. Там же создали группу с прокуратурой, будут крутить, проверять, расследовать, пересматривать и это затягивать можно очень долго. Вот и смотри сам. Я туда влезать не хочу, прямо говорю, овчинка выделки не стоит. Но вот, что я тебе предлагаю. Зайди со стороны прокуратуры. Пусть Чурбанов поговорит с кем надо и за пять минут всё решится. Это ещё хорошо с той стороны, что ты покажешь, что у тебя схвачено всё и везде. И на прокуратуру тоже выходы имеются. Чтоб в другой раз даже не дёргались. Понимаешь?

– Понимаю, – киваю я. – Спасибо большое.

– Да не за что так-то. Ну что, я голосую по всем пунктам «за». Давайте действовать. Нужно составить конкретный план. Ответственные товарищ Большак и товарищ Брагин. Прошу довести в ближайшее время, что конкретно требуется от меня. На этом совет в Филях объявляю закрытым.

– А, ещё вопросик, – говорю я. – Забыл. Нам нужен банк и здесь, в родных краях.

– Это ещё что значит?

– Смотрите. Сколько здесь разных цеховых дел мастеров. Они скупают золото, камни и баксы. Не знают, куда наворованное девать. Зарывают таланты в землю, буквально. Нужно дать им финансовые инструменты и, соответственно, принимать эти средства. Может быть, вкладывать в свой будущий банк на западе… Это огромная денежная масса. Она нам самим пригодится, зачем в стеклянных банках оставлять?

– Ладно, ответа, я так понимаю, у тебя нет? Вот завербуем академика, с ним и будешь голову ломать, хорошо? Времени много уже. Надо ехать. Поздравляю тебя с завершением миссии и приобретением в узких кругах репутации международного киллера, разыскиваемого властями Багам. Орден обещать не могу, я не Чурбанов, но своё личное уважение гарантирую. Всё, я пошёл. Бывайте, ребята.

– А, стойте-стойте!

– Брагин, – усмехается он, – от тебя не отделаться. Чего ещё?

– Хотим с Натальей в ближайшее время новоселье устроить. Дату пока не определили, надо Гену ещё из застенков вытащить, но принципиально решение принято. Вот, собственно, что хотел сказать.

– Ну, ладно, все бы твои сообщения такими были. Приду. Всё! А теперь ухожу. Пойду уединюсь и покурю сигару, скрученную на ноге кубинской цацы.

– И учитель английского.

– Да отстанешь ты или нет! – смеётся Де Ниро и выскакивает за дверь.

После его ухода я звоню Чурбанову, но прямой номер не отвечает, а секретарь говорит, что он на совещании у министра. Будет часа через два-три, не раньше… Неслабо они там совещаются.

Мы с Платонычем едем к его машине, а потом я отправляюсь на работу. С подарками, конечно. Смягчаю недовольство непосредственного начальника соломенной шляпой, крокодильей кожей, ромом и духами из ирландского дьюти фри.

Кубинский дух царит и в нашем кабинете. Мои коллеги оказываются охочими до рома и к концу рабочего дня готовы танцевать румбу прямо на столах. Убегаю я чуть раньше, поскольку сегодня нам ещё в гости ехать.

Наташкина тачка стоит у подъезда. Надо было позвонить ей, но как-то даже и времени не нашлось. Оправдание. Враньё, иначе говоря. Захотел бы – нашёл. Просто даже и не подумал, увлечён был делами, а она там с ума, наверное сходит из-за батюшки своего. Хотя, она тоже не звонила… Не хотела беспокоить, наверное, я же весь из себя важный такой…

Выбегаю из лифта, открываю замок и влетаю домой.

– Наташ, я дома!

Никто не отвечает.

– Наташка! – кричу я. – Привет! Ты где?

Сбрасываю ботинки и иду по коридору.

– Наташа! Отзовись!

Нету. Блин, наверное к своей новой подружке упорола. В какой она квартире-то живёт… Иду в сторону кухни и, когда прохожу мимо спальни, за приоткрытой дверью мелькает тень. Твою дивизию! Что за хрень!

Не сбавляя шаг, я прохожу на кухню, делаю погромче радио, достаю из ящичка с инструментами маленький «браунинг» и оттуда беззвучно возвращаюсь к спальне. Лев Лещенко старается, душу рвёт:

Снова замерло все до рассвета

Дверь не скрипнет не вспыхнет огонь

Только слышно на улице где-то

Одинокая бродит гармонь…

Будто про себя поёт…

Я останавливаюсь перед дверью. С той стороны никаких движений. Блин. Сосёт под ложечкой. Лишь бы с Наташкой ничего не случилось. Ну ладно, чего тянуть-то… Сдвигаюсь, чтобы не оказаться на линии огня, если вдруг чего, и резко толкаю дверь.

Твою дивизию!

Прямо передо мной стоит Наташка, её всю колотит, в глазах ужас, а в руках огромный кухонный нож.

Картина, прямо скажу, жутковатая. Будто сцена из ужасника, того же, «Сияния», но я не Джек Николсон, я точно знаю. Быстро убираю маленький пистолетик в карман пиджака, а сам не свожу глаз с Натальи.

– Наташ, – мягко говорю я и улыбаюсь. – Ты чего?

Она смотрит на меня и будто не понимает, что происходит.

– Натусь, – делаю я к ней маленький шажок. – Ты испугалась что ли?

Она вздрагивает, будто выходя из сомнамбулического сна.

– Да, – кивает она и действительно пугается, увидев нож в своей руке.

Глаза её расширяются, она разжимает пальцы и нож летит на пол, падая прямо рядом с её босыми ногами. Блин…

– Что случилось? – спрашивает она.

Вот и я хотел бы понять, что случилось.

– Иди ко мне, всё хорошо. Ничего не случилось.

Надеюсь, что ничего не случилось.

– Иди.

Я делаю шаг ей навстречу, а она шагает ко мне.

– Всё хорошо, да? – тихонечко и успокаивающе практически мурлычу я и прижимаю её к себе. – Всё хорошо.

Она утыкается мне в плечо.

– Пойдём, – шепчу я. – Пойдём на кухню. Я тебя чайком напою.

– Я еду приготовила, – тоже шепчет она.

Мы заходим на кухню

– Ф-у-у-у… – выдыхает Наташка. – У меня голова разболелась и я выпила «Цитрамон»… А она всё не проходила и не проходила… Я пошла прилечь и… сколько времени?!! Ого!!!

Она смотрит на часы и глаза буквально на лоб лезут.

– Я что, четыре часа проспала? – она касается ладонью лба. – Кошмар… Мокрая вся… Знаешь, я будто в черноту провалилась, в яму какую-то…

– Ничего не снилось?

– Нет…

– А голова-то прошла?

Она прислушивается к своим ощущениям, встряхивает головой, пуская переливающуюся каштановую волну волос.

– Ага… Прошла вроде.

– А нож зачем?

– Нож? – она хмурится, соображая. – Не знаю… Наверное случайно прихватила с кухни… Я же готовила вроде… Ну да, я достала мясо… Вот я идиотка! Оно у меня четыре часа в раковине пролежало.

Она подбегает к мойке и вытаскивает кусок говядины.

– Не страшно, – успокаиваю её я. – Ничего с ним за четыре часа не сделается.

– Идиотка, точно! Чекане… Представляешь, я же ничего на ужин не приготовила…

Она поворачивается ко мне и чуть не плачет.

– Да ладно, ты чего, мы же сегодня к Гале с Юрием Михайловичем идём. Ты забыла?

– Забыла, – кивает она и задумывается, а потом садится на табурет. – Ерунда какая-то. А когда идём?

– Да вот, через полчасика надо бы уже выдвигаться… Мы вчера это обсуждали.

– Ладно, я тогда в душ заскочу, голову мыть не буду, не успею уже. Хорошо? Убери в холодильник мясо, пожалуйста.

Действительно, ерунда какая-то. Она выскакивает из кухни, но тут же возвращается обратно.

– Стоп! А что там с отцом? У тебя есть новости?

– Есть, – киваю я. – Дело лёгкое, ему ничего не угрожает, но может затянуться. Я хочу сегодня Чурбанова попросить, чтобы помог. Тогда всё решится практически сразу.

– То есть пока ничего не удалось сделать?

– Он пока остаётся в камере, но его скоро отпустят. Это не так, что раз, пальцами щёлкнул и всё готово.

– Понятно, – кивает она и снова исчезает.

Я иду следом за ней.

– Михалыч к нему ходил, всё там обустроил, проверил, перепроверил, еду принёс, не переживай. У него там всё есть, даже телик. Выпивки только нет. Но немного детокса никому не помешает.