– Какой умный у нас штурман, – похвалил его капитан, – на это счет есть у меня еще одна сумасшедшая, но очень интересная мысль. Итак, штурман, какая скорость нам нужна?

– Сейчас командир, – он погрузился в расчеты, – минимум надо разогнаться до 65 узлов, траекторию движения досчитываю, но в принципе, все получается. Лодка противника на глубине пятьсот пятьдесят метров, скорость 3 узла и постепенно снижается.

– На какой глубине мы пройдем над лодкой врага? – спросил командир.

– Если мы будем двигаться под углом сорок пять градусов к поверхности океана, синхронно продувая цистерны, я смогу провести наш корабль в десяти метрах над лодкой неприятеля, – не понимая, к чему клонит капитан, сообщил штурман.

– Не меняя курс и скорость, сколько нам понадобиться времени, чтобы выскочить на поверхность?

– Двенадцать секунд, – чуть помедлив, сообщил штурман.

– Старпом, ты слышал? Разгоняйте лодку до 65 узлов, траекторию движения штурман сбросил, когда будем проходить над лодкой противника, мы должны обгонять торпеду на двенадцать секунд, не больше и не меньше.

Лодку сильно накренило вправо. Я опять ухватился за поручни, чтобы удержаться на месте. Даже здесь, на капитанском мостике, слышалось низкое визжание колоссального по мощности магнитрона, с неимоверной силой толкающего громадную лодку вперед.

– Командир, скорость 60 узлов, глубина шестьсот, торпеда нас догонит через двенадцать минут, – посыпались доклады.

– Старпом, дожимай, 65 узлов нужно, – приказал командир подлодки.

– Ограничение, командир, программа не дает увеличивать мощность. Силовой контур может не выдержать.

– Как нам обойти запрет?

– На распределительном щитке стоят предохранители, они завязаны на программу контроля мощности силового контура центрального компьютера. Если их снять, мы разгонимся до нужной скорости.

– Снять предохранители, живо, – отдал приказ Емельянов.

Звук работающего на пределе сил магнитрона уже резал уши. Лодка задрала нос кверху, и с огромной скоростью, рассекая морскую пучину, стремительно приближаясь к американскому боевому кораблю.

– 67 узлов, глубина шестьсот, до прохода над лодкой противника полторы минуты, – докладывал штурман.

– Понял, – сухо сказал командир корабля, – штурман, что с упреждением от торпеды?

– Все нормально, сейчас двадцать две секунды. Над лодкой пройдем в заданном временном интервале. Сейчас уточню траекторию, – ответил штурман.

– Хорошо, жду, – ответил Емельянов.

– Командир, – закричал штурман, – торпеда может не попасть в лодку, расхождение минимальное. Пройдет в двух метрах от рубки. Надо снизить скорость и угол подъема.

– Выполняйте, штурман, – спокойно дал указание капитан, – подготовьте, на всякий случай, все ЭМИ-заряды. Запуск по команде. Всему экипажу, – произнес он в микрофон, – приготовиться к удару.

Разогнанные до скорости шестидесяти трех узлов, тысячи тонн металла за считанные секунды преодолели расстояние в пятьсот пятьдесят метров, и, как пробка от шампанского, лодка выскочила из морской бездны. Когда подводный корабль пролетал над поверхностью океана, ударив в самую верхнюю часть рубки американской подлодки, взорвалась торпеда. Огромный столб воды высоко взметнулся над поверхностью позади российской лодки, рассыпавшись миллиардами разноцветных брызг. Лодка командира Емельянова носом пробила водную гладь и стремительно ушла под воду.

В это самое время небольшой сухогруз «Мисс Провидение» неторопливо шел по водам Мексиканского залива. Его трюмы были загружены тысячами ящиков с первосортным ромом, произведенным в Домиканской республике. Был солнечный день, небольшая волна, с ласкающий слух шумом, разбивалась о нос корабля. Тихо подвывали электромоторы, вращая винты с равномерным гулом. На мостике в этот момент находилось двое. Капитан корабля Пабло Пальма, еще с утра открыл бутылочку рома, и медленно потягивал алкоголь из широкого стакана. Вахтенный рулевой Маркос Вальегас без особого интереса смотрел на бескрайнюю гладь океана, не ожидая увидеть ничего интересного. Он изредка бросал косые взгляды на своего босса и искренне завидовал капитану. Маркос с превеликим удовольствием сделал бы сейчас пару больших глотков, ведь после вчерашней попойки с механиками у него голова трещала по всем швам.

Все произошло внезапно. Без сомнения, Маркос и Пабло навсегда запомнят этот день в своей жизни и будут рассказывать о нем своим детям, внукам, и, если доживут, и правнукам тоже. После таких рассказов, наверное, и рождаются легенды и страшные истории про морскую пучину и ее неизведанных обитателях.

Примерно в половине морской мили, перпендикулярно курсу их корабля, капитан и рулевой увидели, как огромная черная махина подводной лодки стремительно выскочила из морской глади, взмыла вверх над океаном, пролетела над волнами примерно сто пятьдесят метров, и, подняв в воздух десятки тонн воды, нырнула обратно. Когда лодка проносилась над водной поверхностью, в полумиле от ее кормы прогремел огромный взрыв, выбросив столб брызг высотой сотню метров.

Капитан и рулевой молча переглянулись. Маркос, ни слова не говоря, взял стакан с ромом из рук капитана и залпом осушил его, потом вернул стакан на место. Капитан поставил стакан, взял открытую бутылку рома, приложил ко рту и сделал несколько судорожных глотков. Еще примерно час они молчали, только изредка посматривали друг на друга, и пили доминиканский ром прямо из горла.

Сильный удар многотонной махины об воду не прошел бесследно. Нос нашей лодки получил большую вмятину, перекосило переднюю дифферентную цистерну, вышли из строя два компрессора высокого давления, два торпедных аппарата и гидроакустический комплекс слежения. В центральный пост непрерывным потоком сыпались сообщения о множестве мелких повреждений. В носовые трюмы стала поступать забортная вода, и Емельянов отправил туда аварийную команду. Много подводников получили ушибы и ранения. Один из матросов торпедного отсека сломал руку. В момент удара он не удержался за поручень, и его отбросило на крышку торпедного аппарата. Аварийная команда доложила об устранении течи и попутно закрепила сорвавшиеся с крепежа несколько контейнеров с грузом. В целом ничего серьезного, после нескольких часов ремонтных работ лодка смогла продолжить движение.

Остаток пути прошел достаточно спокойно. Весь экипаж продолжал приводить подводный корабль в порядок, наводить чистоту и готовиться к прибытию в конечную точку маршрута. Поздно ночью лодка всплыла в нескольких милях от Хьюстона и самым малым ходом зашла в залив Тринити, где на побережье, специально для нее, был оборудован причал.

Перед тем, как сойти на берег, я зашел на центральный пост управления, чтобы попрощаться с капитаном и вахтенными офицерами.

– А, мистер Коллинз, – командир корабля, как всегда, встретил меня улыбкой, – надеюсь, вам понравилось путешествие?

– Мистер Емельянов, это было одно из самых интересных приключений, которые случались в моей жизни, – я крепко пожал руку командиру подлодки.

– Майкл, у нас есть для вас небольшой подарок, – Емельянов протянул мне небольшой бокс.

– Что это такое, господин капитан? – я с интересом разглядывал серебристый металл коробки, пытаясь найти способ открыть ее.

– Что могут подарить подводники? – хитро прищурился командир, – это одноразовый дыхательный аппарат, мистер Коллинз. Кислород подается из небольшого баллончика, плюс установлена система регенерации. Запаса жизнеобеспечения хватит часов на пять. Удачи, Майкл. Возвращайтесь всегда живым!

– Спасибо, господин капитан, – я по-дружески обнял Емельянова, как это делали русские, и похлопал его по спине.

Ларри Эванс, как это вошло у него в привычку уже много лет назад, крутил между пальцами руки стилус. Уже давно производили современные голографические планшеты, где картинка могла проецироваться в объеме над экраном устройства, уже древними считались гаджеты с встроенным распознавателем речи, уже практически повсеместно выпускались цифровые девайсы с мысленным управлением, а отвыкнуть от старого, намертво въевшегося в память, стереотипа он так и не смог. В школе Эванс ходил в музыкальный кружок, где учился играть на барабанах. «Лабать» на ударных он мечтал еще с детства. Его кумирами были величайшие барабанщики прошлых лет: Фил Коллинз, Ринго Стар и Томми Ли. К сожалению, Эванс сломал два пальца на правой руке, когда выступал за школьную бейсбольную команду, и, чтобы развить гибкости пальцев после перелома, он приучил себя постоянно крутить в руке все предметы, хоть немного напоминающие барабанные палочки. На школьных уроках учебники по всем предметам заменял универсальный планшет, где стилус был неотъемлемой частью, поэтому Эванс чаще всего перебирал между пальцами именно его.