Ксандер слегка подается вперед, собираясь что-то сказать, но настойчивый стук в дверь не дает ему этого сделать. Одновременно поворачиваем головы, когда в допросную заглядывает незнакомый мне сотрудник службы безопасности.

– Офицер Рид, прошу прощения, что прерываю, – слегка взволнованно говорит он. – Пришли результаты из лаборатории, вы должны на них взглянуть.

Ксандер тут же поднимается на ноги, грозно смотрит на меня и произносит предупреждающим тоном:

– Оставайся тут, продолжим чуть позже.

Не успеваю сказать ни слова, а он уже покидает помещение.

Медленно выдыхаю и пытаюсь расслабить напряженные плечи. Возможно, меня ждет гораздо более лучшая участь, чем я ожидала, когда несколько часов назад пришла в себя в камере. А может, и нет. Если Ксандер прислушается ко мне, он обязательно докопается до правды. Но что при этом получу я? На свободу рассчитывать не стоит. Я ведь не идиотка, чтобы надеяться на помилование. Как справедливо заметил Рид, я – преступница. А таким, как я, только две дороги. Но пока мне не светит ни одна из них, ведь, чтобы найти доказательства незаконной деятельности коменданта Алерта, даже Ксандеру потребуется немало времени, которого у меня нет. В чем я уверена наверняка, так это в том, что, пока будет длиться расследование, я просижу за решеткой. А без очередной порции противоядия я загнусь меньше, чем через неделю. Надо ли упоминать, что меня это не устраивает?

Ксандер возвращается минут через пятнадцать и ставит передо мной стаканчик с исходящим паром ароматным напитком. Вскидываю брови, удивленная столь широким жестом со стороны того, кто терпеть не может нарушителей закона. Рид усаживается на свое прежнее место. Заметив выражение моего лица, едва заметно качает головой и сообщает:

– Подумал, что после действия транквилизатора тебе наверняка хочется пить.

Хочется, но в твои добрые намерения, появившиеся ни с того ни с сего, мне не особо верится.

– Х-мм… спасибо, – говорю неуверенно и протягиваю руку за стаканом.

Ксандер отстраненно кивает и сразу переходит к делу:

– Я проверю твои слова, но мне нужно чуть больше информации… – договорить не успевает, потому как его снова прерывают.

Но в этот раз нет и намека на вежливый стук в дверь. Она с грохотом распахивается, и крохотное помещение вмиг заполняется людьми в форме. Каждый из них вооружен и, к моему удивлению, они направляют пистолеты не только на меня, но и на Рида.

– Руки за голову! – приказывает один из парней, останавливаясь в нескольких шагах от старшего по званию.

Рид выглядит спокойным, но пальцы, сжатые в кулак до побелевших костяшек, намекают на его истинные чувства.

– Какого черта вы творите? – грозным тоном требует Ксандер, и парень благоразумно пятится.

Не двигаясь с места, наблюдаю за развернувшейся сценой. По мне, так все предельно понятно. Нас все-таки слушали.

На пороге возникает сам глава службы безопасности, он тоже вооружен. Густые темные брови мужчины сведены к переносице, когда он обращается к своему заместителю.

– Ксандер, не оказывай сопротивления.

Рид медленно поднимается со стула и выпрямляется во весь свой немаленький рост.

– Фрэнк, что происходит?

Тот презрительно кривит губы.

– Тебя взяли с поличным, Ксандер, отрицать очевидное бесполезно, – предельно серьезно объявляет он. А миг спустя обрушивается на своего помощника с холодным безразличием: – Ты обвиняешься в пособничестве злостной нарушительнице законов Континента, и я приговариваю тебя и твою подельницу к немедленной ссылке в Бастион.

Непроизвольно дернувшись, хмурю брови.

Бастион? Он сказал Бастион?

Не может этого быть. Это сказка для непослушных детишек, которой старшие поколения пугают их, чтобы отбить желание нарушать закон.

Рид, на лице которого застыло отрешенное выражение, даже не думает оказывать сопротивление и молча протягивает вперед руки, и на них тут же защелкиваются браслеты наручников. Один из мужчин грубо вздергивает меня на ноги. Мои руки тоже сковывают, после чего нас по очереди выводят из допросной и сопровождают на выход из здания. Когда нас проводят по заполненному сотрудниками помещению, в нем повисает гробовое молчание, иногда нарушаемое изумленными шепотками. На меня, естественно всем плевать, а вот арест второго по значимости сотрудника службы безопасности вызывает немалый фурор.

Покидаем пункт временного размещения заключенных, и я едва не смеюсь в голос, когда замечаю на парковке перед зданием хорошо узнаваемый тонированный автомобиль коменданта, а также готовый к полету грузовой вертолет, к которому нас и ведут. Ни капли не подозрительно, черт возьми.

Нас усаживают на узкие скамейки строго напротив друг друга и пристегивают к ним дополнительными парами наручников. Осматриваю огромное пространство, заполненное в основном сопровождающими нас представителями закона. Только справа – в хвосте машины, располагается нечто громоздкое, надежно укрытое куском брезента.

Двигатель вертолета оживает, а я до сих пор не могу поверить в реальность происходящего. Но хоть не вырубили, и на том спасибо.

Встречаюсь со взглядом Рида, в котором не вижу ничего, кроме холодной ярости. Но спокойно выдерживаю его. Вероятно, Ксандер винит в происходящем меня, ведь, если бы я не открыла рот, ничего этого бы не произошло. Наказание понесла бы только я, а он со всей присущей ему дотошностью продолжал бы ловить преступников. Проблема в том, что именно его знаменитая настойчивость и сыграла против него.

Это понял и комендант, и глава службы безопасности, а с ним, уверена, Дэрил находится на короткой ноге. Слишком уж быстро и чисто сработано.

Если бы не это, Рид обязательно докопался бы до правды, но не теперь, когда его ни за что ссылают в место, в существование которого не верит ни один здравомыслящий человек.

– Эй, Ксандер, – зову громко, пытаясь перекричать гул вращающихся лопастей. Он с неприязнью смотрит на меня, но я все равно спрашиваю то, что в данную секунду волнует меня сильнее всего: – Бастион и правда существует?

Рид награждает меня выразительным взглядом и молча отворачивается.

С шумом выдыхаю и откидываюсь на борт вертолета. Вот теперь я и правда в дерьме.

Когда мне было лет восемь, я только и делала, что терроризировала родителей непослушанием, а также доставала старшего брата, таскаясь за ним везде, куда бы он ни отправился. Имевший свою компанию шестнадцатилетний Джей за стенами дома не хотел иметь ничего общего с мелкой сестрой, доставляющей кучу неприятностей, поэтому каждый раз старался улизнуть по-тихому. Несмотря ни на что, я обожала брата и желала проводить с ним как можно больше времени невзирая на то, что он моих желаний не разделял. Я была довольно твердолобым ребенком, поэтому с завидным упорством искала Джея, куда бы он ни держал путь. А в тех случаях, когда ему удавалось смыться, я не расстраивалась, находя множество других интересных занятий. Одним из них было нахождение возле пограничной стены и наблюдение за патрулями и представителями службы безопасности, подготовленным отрядам которой разрешалось покидать город.

В то время я с восторгом смотрела на людей, одетых в одинаковую форму и снаряженных оружием по первому разряду, и мечтала когда-нибудь стать одной из них.

Мама моих желаний не разделяла и каждый раз, выловив непослушную дочь в неположенном месте, устраивала первоклассную взбучку. А в процессе пугала рассказами о Бастионе – наполненном ужасными тварями месте, в которое ссылают нарушителей порядка и бросают их на растерзание обитающим там жутким монстрам. Она любила приукрасить историю кровавыми подробностями, поэтому на какое-то время я прекращала походы к стене. Чуть ли не до икоты запуганная матерью, я забывала о том, что простое нахождение у стены вообще-то не является преступлением.

Со временем кошмарные запугивания перестали на меня действовать, но к тому времени надобность в упоминаниях Бастиона и вовсе сошла на нет. В подростковом возрасте я остыла к нахождению у стены и наблюдению за представителями закона. У меня появились другие интересы, которые не были связаны с бесконечными тренировками отрядов и перспективами выхода за пределы защитных стен. А потом произошли события, которые навсегда перевернули мою жизнь и заставили возненавидеть тех, кого я когда-то боготворила.