— Грант, — она произнесла моё имя как молитву или проклятие. Я не мог уловить разницы. — Что ты здесь делаешь?

Я бы задавал себе этот самый вопрос тысячу раз после того, как все было сделано. Но я сделал выбор. Я бывал в Нью-Йорке много раз, но у меня никогда не было машины, чтобы совершить эту поездку. Это была ещё одна причина, по которой я решил поехать в Нью-Йорк с Джоли.

— Как ты думаешь, почему? — вместо этого спросил я.

— Разрушить мою жизнь.

Я поднял глаза к небу, чтобы удержаться от того, чтобы не сказать чего-нибудь такого, чего не планировал.

Когда я снова встретился с ней взглядом, то спросил:

— Чья жизнь была на самом деле разрушена? — прежде чем окинуть взглядом роскошное поместье с ухоженным газоном, идеально подстриженными кустами и окнами в три этажа, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

— Ты не понимаешь, — взмолилась она.

— Чего я не понимаю? Что ты бросила шестилетнего мальчика, который обожал свою мать, со словами «я скоро вернусь» и больше никогда не вернулась, — она открыла рот, но я не дал ей возможности заговорить. — Ни открытки на день рождения, ни рождественского подарка, ни даже звонка, чтобы извиниться за то, что не сдержала своего обещания. Ты просто двинулась дальше.

— Грант, — сказала она, выглядя на грани слёз, но я на это не купился.

— Не беспокойся. Я пришёл сюда не для того, чтобы портить твою идеальную жизнь. Я пришёл узнать, что так много значило для тебя, что ты оставила моего отца с разбитым сердцем и бросила своего сына. С другой стороны, ты заменила меня. Не так ли?

У неё не было возможности ответить, так как дверь распахнулась, и в дверном проёме появилась сначала одна белокурая головка, затем вторая. У них было много общих черт с нашей матерью.

— Мама, — сказала одна. Другая заметила меня. — Кто это?

Если бы у моей матери было сердце, именно здесь она могла бы искупить свою вину.

— Никто. Он просто уходит, — её глаза умоляли меня не говорить больше.

И это было всё подтверждение, в котором я нуждался.

— Да, моя ошибка. Я ухожу.

Я повернулся и пошёл прочь, проводя рукой по лицу, когда услышал, как она заталкивает своих сыновей обратно в дом. Я, возможно, прослезился. Если бы я и прослезился, я вытер бы слезы, не признавая этого. Она не заслуживала ничего от меня.

— Грант.

Голос был выше моего, но это не был голос моей матери. Слова «Никто» звенели в моей голове, как колокольчики. Звук, который я никогда не забуду. Хотя я почти дошёл до ворот, я обернулся и подождал двух мальчиков, которые приближались.

— Откуда вы знаете моё имя? Она вам сказала?

Они были совершенно идентичны, и я не знал, кто есть кто. Я знал их имена. Александр и Эндрю.

Один покачал головой, пока другой говорил:

— Нет, но мы знали, кто ты.

— Тогда откуда?

Это не могла быть она, поскольку она отреклась от меня во многом так же, как Петр от Иисуса — не то чтобы я был религиозен. Некоторые вещи просто запомнились.

— Папа. Он подумал, что мы должны знать, что у нас есть старший брат, — сказал другой, звуча точь-в-точь как его брат.

Я кивнул. Так что, возможно, тот мужик не был полным придурком.

— Вы не объявлялись, — сказал я.

Это не должно было быть обвинением, но вышло именно так. Они были подростками. Я не мог винить их за грехи нашей матери.

— Мы знали тебя только по имени Грант, — произнёс первый.

— Мы не знали твоей фамилии, — сказал второй.

— В Мэриленде много Грантов, — первый заговорил, когда они обменивались предложениями, как будто говорил только один.

— Вы знали, что я из Мэриленда? — спросил я.

Второй ответил:

— Мы знали, что мама жила там до того, как развелась.

— Это было предположение, — сказал первый.

У меня закружилась голова.

— Подождите, кто из вас Александр?

Первый выглядел таким же шокированным, как и я, когда они назвали моё имя.

— Алекс — это я, — проговорил он, указывая на себя.

Второй, ткнув пальцем себе в грудь, сказал:

— Я Эндрю.

Я не был уверен, что делать, кроме как протянуть руку. Но оба моих брата подошли, чтобы обняться.

— Тебе следует остаться, — произнёс Эндрю.

Я знал это только потому, что они не двигались.

— Твоей маме это не понравилось бы, — сказал я.

— Мама не узнает, — ответил Алекс.

— У неё наверное, уже есть напиток в руках, — закончил Эндрю.

— Я не знаю.

Часть меня хотела сбежать. Другая часть хотела поговорить с единственной семьёй, которую я встретил со стороны матери.

— Пожалуйста, — попросили они в унисон.

— Ты можешь остаться в домике у бассейна, — сказал Эндрю.

— Мама никогда не бывает в домике зимой, — произнёс его близнец.

— Она никогда не узнает.

— А как же ваш папа? — спросил я.

— Он уехал из города на несколько дней, — ответил Алекс.

— Ещё одна причина для мамы выпить, — добавил Эндрю.

— И мы действительно хотим познакомиться с тобой поближе, — сказал первый.

— Я уверен, у тебя тоже есть вопросы к нам, — поддержал его второй.

Возможно, это была плохая идея, но, вероятно, я вижу их в последний раз.

— Ладно, дайте мне взять мою сумку.

Близнецы подбежали, набрали код на клавиатуре, и ворота открылись. Я схватил свои вещи и оставил свой грузовик припаркованным параллельно дороге, надеясь на лучшее. Когда я вернулся минуту спустя, они с нетерпением ждали меня.

Я последовал за ними по дорожке вокруг дома, а не через него. Сзади был большой крытый наземный бассейн с чем-то, что, вероятно, было каменным водопадом позади него. В стороне был дом, пригодный для проживания обычных людей, в отличие от особняка, за которым он находился. Единственная дверь была обрамлена двумя большими окнами с обеих сторон. Он был больше, чем моя хижина.

Всю дорогу они засыпали меня вопросами.

— Как твоя фамилия?

— Кинг, — ответил я.

— Ты живешь в Мэриленде?

— Да, — сказал я.

Когда мы вошли в дом, Алекс спросил, летаю ли я на самолётах.

— Да. Ваш отец рассказал вам это?

Эндрю ответил:

— Он сказал, что это делал твой отец. Поэтому мы подумали, что ты тоже умеешь.

— Ты научишь нас? — спросил Алекс, продолжая ходить вперед-назад.

— Конечно.

Когда они упомянули, что у их отца был реактивный самолет, мне пришлось их притормозить.

— Вы не можете начать учиться на чём-то подобном.

Так продолжалось несколько часов. Где-то в процессе они принесли еду, приготовленную их экономкой Марли. Им было любопытно, как шестнадцатилетним мальчикам. Они даже задавали мне вопросы о девочках.

К тому времени, как я отправил их внутрь, чтобы их не хватились, я был вымотан словно убитый. Я не планировал задерживаться надолго. Я наслаждался душем и хорошим ночным сном в кровати, достойной короля. Я проснулся твердым, как скала, Джоли всё ещё звучала у меня в голове.

— Сегодня новый день, — сказал я, ни к кому не обращаясь.

Я прибрался, чтобы домработница не задавала слишком много вопросов и не доставляла неприятностей моим братьям.

Мои братья.

До сих пор я не принимал эти слова всерьез. Возможно, я потерял мать, но обрёл двух братьев. И это было уже кое-что.

Я изо всех сил старался игнорировать то, что они рассказывали мне о том, что их мама получала письма и фотографии на протяжении многих лет, предположительно от меня. Они сказали, что она плакала каждый раз.

Было трудно смириться с тем, что эта женщина сама отвергла меня, как будто я ничего для неё не значил.

Отбросив эти мысли в сторону, я с облегчением обнаружил свой грузовик там, где припарковал его. Я сел и замер.

Слабый запах духов, который я узнал, ударил мне в нос. Мой член непроизвольно дернулся, затвердевая.

Будь ты проклята, Джоли.

Я вспомнил выражение её лица, когда она вылезла из грузовика и заколебалась. Я мог бы поклясться, что она ждала, когда я сделаю шаг. Я оставил это болтаться там, потому что меня соблазнила сама искусительница.