— В извращённой? — захлопал глазами сотник, — Это как? Откусить…

— Кхм. Работает у тебя фантазия! Перебор будет. Пилить долго, например. Или кувалдой.

— Жалко. Хороший мужик, — вздохнул Бамба.

— Это враг! Умный и умелый враг. Нам Великое небо за его истребление спасибо скажет.

— Великое небо?

— Ну, Будда пусть. Это я в роль вошёл. Вечером часов в пять подходи вместе с десятниками в мою каюту, будем песни петь.

— Песни⁈

— Бамба, не тупи, обсудим план окончательный. Ну, а чтобы не заподозрили наглы чего и песни попоем. Не жалко.

Событие шестидесятое

Бой пройдёт в два удара. Сначала ударю я, а потом о землю ударишься ты.

Бродяга Кэнсин / Самурай Икс (Rurouni Kenshin)

Какой смысл идти в бой, приготовившись умереть? Я не хочу умирать, поэтому я выиграю!

Рубаки (Slayers)

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой…

Песня переведена на калмыцкий и в школе её учат. Есть уроки пения в Басково и Болоховском, как во всех порядочных школах в СССР. И в церковно-приходской есть, и в калмыцкой, и у гардемаринов, и у артиллеристов — суворовцев. При этом в детстве Кох уроки пения не любил, казалось ему, что он весь такой взрослый всякие дебильные песни под аккордеон, на котором играл учитель пения, должен петь. Стрёмно. Внедряя уроки музыки и пения сейчас, думал, что и в этом времени дети не захотят петь. А оказалось, что зря казалось. Во всех без исключения школах, что он наоткрывал в своих сёлах, у детей и маленьких и пятнадцатилетних любимый урок — музыка. Приходилось только жалеть, что мало помнил песен из будущего. Правда, как потом оказалось, решаемая проблема. Всё же у него учителями работают и Пушкин, и Лермонтов, и Глинка. Пописывает, пусть и из Петербурга Виельгоский Михаил Юрьевич. Глинка, изучив, всё что вспомнил Кох, сейчас выдаёт вполне приличные песни, даже отдалённо «Соловья» Алябьева не напоминающие.

— Так, ребята, закончили. Поработали на публику и довольно. Теперь по операции…

— А как назовём, Александр Сергеевич? — привыкли все, что Сашка чудные названия операциям выдумывает. Бамба оглядел десятников, — у вас есть предложения.

— Умножение на ноль! — просипел Бурул.

— Александр Сергеевич? — сотник снова перевёл взгляд на князя Болоховского.

— Давайте просто «Умножение», а «на ноль» в голове держать будем. Так, первый и второй десяток отвечает за офицеров и турок. Кого брать живым помните, как закончите, а вы начнёте на десять минут раньше… Остальные до шестисот считают, так вот, как закончите, присоединяетесь к тем, кто на первой палубе будет зачистку делать.

— Там в вороньем гнезде будет матрос, — напомнил Бурул.

Будет. Бурул не просто так вспомнил, он и должен ликвидировать этого «вперёдсмотрящего». Всё время, что они плыли из Портсмута, Бурул половину времени проводил в вороньем гнезде, якобы, нравилось ему. Так что матросы привыкли, что он и ночью может появиться, говорил всем, что нравится ему за звёздами наблюдать. Красиво. Сашка один раз там был, в смысле в «вороньем гнезде». Это пипец. Там надо непробиваемый вестибулярный аппарат иметь. Его сразу затошнило, такая там качка, ты приходи ко мне морячка. Кстати, перевод неправильный. Во́роны и воро́ны это разные птицы. Там правильно будет в «вороновом гнезде».

Спросил Виктор Германович на днях капитана Ирби, мол, почему так эта площадка, которая находится над марсовой площадкой фок-мачты, так называется? И узнал, интересную вещь. Оказалось, что в «Игре Престолов» не голуби почтовые, а вороны, не от прихоти автора.

— Я слышал, — развёл руками капитан, — что возникновение этого термина связывают с традициями древних викингов, которые брали с собой в плавание клетки с воронами. У них эти птицы играли роль средств навигации, потому что, если их выпустить на волю, то ворон немедленно устремляется к земле, так викинги и прокладывали курс, — он ещё раз развёл руками, — за достоверность не поручусь.

— Так, с этим всё ясно. Остаются вахтенные, что на верхней палубе, на второй, и у крюйт-камеры.

Вахтенных на судне может быть сразу много, потому что много вахт (мест несения вахты). На «Аретузе» пять.

— Пойдёт десяток Дондука, — Бамба кивнул на футболиста.

— Старайтесь сразу насмерть. У них ружья, могут выстрелить и побудку устроить.

— Так точно, Александр Сергеевич, вы же наших стрелков знаете, — в десяток Дондука специально собраны лучшие стрелки из лука. Белку в анус убивают, чтобы мордочку не портить. На лету. Вдоль. И сами в полёте.

Кох оглядел пацанов. Монголоидная внешность и почти полное отсутствие волос на лице в виде бород, усов и прочих бакенбардов делало их совсем юными. Одно слово — пацаны. И им через несколько часов придётся вступать в первый в жизни настоящий, а не учебный, бой. Выдержат ли? Говорят, человека первый раз убить не просто. Или это всё киношные и книжные штампы с рвотой? Ну, других бойцов у него нет. Плохо, что врагов сразу в три раза больше.

— Так, ребята, револьверы проверьте. Если, что пойдёт не так, то бросайте упражнения с холодным оружием, берите в руки револьверы и стреляйте. Цельтесь в голову. А то прилетит от недобитого нож в спину. Всё. Не тушуйтесь. Всего-то по три на брата. Я буду в каюте. Пошёл бы с вами, но сами знаете, могу выключиться в самый опасный момент.

— Да, не переживайте вы, Александр Сергеевич, всё нормально будет. Учили десяток лет, — Бамба, оглядел десятников, — Верно, батыры?

— Верно! Сделаем!

— Ну, и хорошо. Учтите, будут раненые среди вас, в угол поставлю. Всё, давайте ещё раз «Катюшу» споём для наших английских друзей и расходимся.

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой…

Событие шестьдесят первое

— Почему вы не хотите взять меня с собой? Я могу помочь, я попадаю белке в глаз со ста шагов.

— Вот подвергнемся нападению белок, я тебя сразу позову.

Александр Ботников

Хорошо это или плохо, но ночь выдалась совершенно безоблачной, Луна на небе не полная, только половинка обгрызенная, но яркой полосы Млечного пути и этой половинки ночного Солнца хватает, чтобы на корабле спокойно ориентироваться. Плюсом то, что Бурул теперь совершенно спокойно может карабкаться в «воронье гнездо», есть повод полюбоваться на звёзды. Хорошо и стрелкам из лука, которые должны снять офицера и матроса у штурвала корабля. Луна и звёзды вполне позволят прицелиться.

Началом операции должно стать пробитие склянок в три часа ночи. В это время бьют шесть склянок. Вообще склянки — это получасовой отсчёт времени на корабле. Там сложная система, по нарастающей сначала, а потом после восьми ударов с самого начала, с одной, кажется, начитают. И ещё есть рында, в смысле, бить в рынду. Это кажется смена вахт. Не силён тут Кох, зато он, разговаривая с капитаном Ирби на эту тему, сделал интересный вывод. Оказывается, бить в рынду — это такая же херня, как и ответ «есть» в русской армии. Ну, там у наглов «ес сер», а у нас решили звукам подражать и получилось «есть», хотя есть никого не надо. Так и с рындой. Команда называется Ring the bell — Звони в колокол! Такую команду вахтенный офицер отдает часовому матросу на посту у корабельного колокола. Ну, наши исправили на «в рынду бей».

Шесть раз пробили склянки, и Сашка выглянул в окно каюты. Он вооружился кольтом «Драгун» и обычным русским длинным кортиком прямым. Нет, как и обещал пацанам, сам в драку лезть не собирался Виктор Германович. Отлично знал, что чернота может и на минуту мозг в самый ответственный момент выключить. Стрельба, допустим, вокруг, а он стоит истуканом с револьвером в руке и баранов до шестидесяти считает. Из каюты Сашка решил выйти только в крайнем случае, если на палубе что пойдёт не так, и офицеры выскочат из кают на корме. Штурвал с мостиком из его окошечка в двери виден не был, и как там идёт операция не понять. Сашка уже хотел потихоньку дверь открыть… Она скрипела, когда они выходили из Портсмута и Кох сам не поленился достал дёгтя у каптенармуса и смазал петли. И всё-таки решил ещё выждать. Наконец и действо увидел. Бурул тенью проскользнул к фок-мачте и полез наверх к «вороньему гнезду», а это говорило о том, что лучники уже сняли рулевого и офицера на мостике.