— Ань, всё, поехали. Или я один поеду! Правда, неудобно.

— Поехали. Но если на мне платье расползётся по швам, и я там голая перед народом окажусь, то я тебе ухо откушу. Ночью. Как-нибудь.

Глава 2

Событие второе

Выпьем за тех, кто на борту, за бортом сами напьются…

Моряка лишь в одном случае называют человеком — КОГДА ОН ЗА БОРТОМ…

Болоховское почти и не изменилось. Они с Анькой жили всё в том же тереме сказочном… может и не совсем в том же… Чуть больше стал. Все хозяйственные постройки давно снесли и к терему пристроили позади два крыла, из-за того, что пристраивали не сразу, а лет через пять одно от другого и из-за яблоневого сада старого, который Сашка рубить не дал, терем получился в виде звезды трёхлучевой, как на капоте мерседесов. Пристраивали для детей… А теперь осталось трое из пятерых. Нет, не умер никто, старшие просто служат в армии. Оба в Москве. Должны сегодня были приехать на такой праздник, но нет пока. Хотя могут и в Басково родителей дожидаться, общаясь с братьями. Там Александр, которому стукнуло четырнадцать, учится с сегодняшнего дня в школе гардемаринов, а двое младших погодки Фёдор и Сергей в кадетской школе. Сергею одиннадцать. И это единственный сын Сашки и Аньки. Больше бог не дал, и за этого спасибо. Он болезнь Дауна от Сашки не унаследовал. Нормальный мальчик растёт похожий на остальных Болоховских. В деда порода пошла, все будут за метр восемьдесят. Как определили? Да, элементарно, есть простая народная мудрость. Измерь рост ребёнка в два года и умножь на два, получится рост во взрослом состоянии плюс — минус сантиметр — два. Измерили, не проблема же, Сергунька был девяносто один сантиметр. Так что, метр восемьдесят два должен вырасти. Ну и плюс правильное питание и физические нагрузки. Никуда не денется — вырастет. Остальные четверо — все дети Ксении и Николая Ивановича, царствие им небесное. Умерли они в один год с разницей всего в несколько дней. В 1837 году. Сначала князь Николай Иванович Болоховский погиб. Они на Тульском оружейном заводе испытывали новую партию орудий 12-ти фунтовых. И одно орудие, как потом выяснилось при расследовании, зарядили двумя зарядами пороха. Все проверяющие были в укрытие за сорок метров от орудия, но отлетевший при разрыве ствола кусок чугуна на излёте тюкнул Николая Ивановича в висок. Сломал височную кость, а когда князь упал, то именно на правый бок, а осколок попал в правый висок, и при падении он этот осколок сам себе в мозг и загнал. На месте скончался.

А Ксения была тогда беременна четвёртым ребёнком, уже девятый месяц был. И от горя, и переживаний начались роды преждевременные. Ни Сашки, ни Аньки в тот момент в Туле не было. Они уехали к князю Ивану Сергеевичу Мещерскому в Лотошино, (Подмосковье), где тот построил завод по производству сыра. Рулил производством там швейцарец Йоганн Мюллер. Сыры делали из местного сырья. В Лотошино уже три поколения Мещерских завозили племенных коров со всей Европы, в том числе и из Швейцарии. Сыры Мюллер делал по швейцарским рецептам — Голландский, Тильзит, Бакштейн. А потом и сам разработал новый собственный сорт — «Мещерский», который закупали лучшие магазины и ресторации Москвы и Санкт-Петербурга. Приехали Сашка с Анькой туда не просто так. При заводе имелась лаборатория для выращивания чистых культур закваски, которыми Иван Сергеевич обещал с Анной Тимофеевной поделиться. Сашка хотел и коровок присмотреть. Всё же местные коровёнки в Болоховском и Басково молока давали чуть. Пять литров — это был рекорд в его имениях. Кавказские овчарки в Басково были размером с тех коров. Мещерский же хвастал надоями в два ведра в день.

В общем, вернулись они через десять дней в Тулу из Первопрестольной, пошли к родичам, а там хоронят Ксению, а Николая Ивановича уже схоронили. Осталось четверо детей. Все пацаны. Умерла Ксения от послеродовой горячки, но мальчик выжил, хоть и был слаб. Нарекли его Фёдором. Выходила Анна с кормилицей. И в церкви при крещении Аньку мутить начало. А через два дня приехавший из Тулы доктор подтвердил подозрение Сашки, Анька непраздна.

Все девять месяцев пока она вынашивала ребёнка, Сашка, хоть в бога и не верил, просил того смилостивиться и избавить неповинное дитя от синдрома Дауна. То ли бог внял молитвам попаданца, то ли двадцать первая хромосома там сама как-то разъединилась, но Сергей, которого назвали в честь деда, родился нормальным здоровым пацаном.

Всех четверых пацанов Ксении Сашка с Анькой усыновили. Двое младших родителей и не помнили, так что вполне папенькой и маменькой называли и считали. А двое старших — Николай и Виктор сначала чуть дичились, но дядю они обожали, он и игры с ними разные разучивал, и книги для них писал, и вообще, с ним было интересно, жаль приезжал редко. Привыкли, но взрослые почти, и называть стали Анну и Сашку: маман и папан.

Именно для них в Басково Сашка построил и открыл первую в стране частную кадетскую школу. Закрытых всяких пансионатов для детей есть немного в столицах, но там точно не кадетские или Суворовские школы. Именно Суворовской школой князь Болоховский это, училище, по сути, и назвал. Объявил Кох набор среди дворянских мальчишек в десять человек в первый класс, чтобы не вдвоём учились ребята, думал не набрать, всё же Тула не Санкт-Петербург, и был неприятно поражён. В три раза больше желающих оказалось избавиться от детей. Понятно — крестьяне, там вечная проблема, как прокормить себя и старших детей, так что младшие — обуза. А выяснилось, что в тульской губернии и среди дворян полно желающих сбагрить вторых, третьих, а то и пятых сыновей, тем более, если это бесплатно. Троих Кох отсеял, они были староваты, по тридцать лет оболтусам, которые толком ни писать, ни читать не умеют, еле по слогам что-то бормочут. В результате осталось двадцать пять человек. Так с тех пор в шестилетней Суворовской школе по двадцать пять человек в класс и набирают. Начали обучение с 1838 года с сентября и теперь к сентябрю 1849 года школа выпустила уже пять классов. По большей части все выпускники служат офицерами в армии. Сашка добился, чтобы выпускники его Суворовской школы приравнивались к выпускникам шляхетского корпуса. Сначала там наверху позадирали носы, пришлось Анне тряхнуть связями и добиться экзамена в присутствии Николая, одновременно опрашивали выпускников его школы и кадетского шляхетского корпуса, ну, или если официально, то Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, после чего генерал-лейтенант Павел Петрович Годейн — командир этой школы был руган прилюдно императором и отправлен в отставку. Школу возглавив праправнук шведского генерала Вольмара Антона Шлиппенбаха, участвовавшего в Северной войне — Константин Антонович Шлиппенбах. Новый директор сначала был на месяц командирован Николаем Павловичем в Басково, получил там учебники и методички, и в полном офигевании вернулся в столицу. Ладно, программы и учебники, так там преподаватели очень интересные оказались. Директором так вообще был Пётр Павлович Ершов. Тот самый, который «Конька Горбунка» написал. Словесность преподавал Пушкин, тактику диверсионных мероприятий Лермонтов, тактическую медицину профессор Московского университета Фёдор Иванович Иноземцев, широко известный в медицинских кругах Российской империи, так как участвовал в составлении документа по реформированию медицинского образования в Российской империи по западноевропейскому образцу, а по существу являвшийся автором сего прожекта. Музыке учил будущих офицеров Глинка. Экономику детишкам давал Константин Андреевич Шторх — выпускник Царскосельского лицея и бывший служащий в министерстве финансов, но это ладно. Это был сын того Шторха Андрея Карловича, который был учителем Николая Павловича — Государя императора. И учил он детей по тем же учебникам и конспектам, что и отец его учил императора. Вообще Шторха старшего в России знали все образованные люди — это такой российский Адам Смит.