Сашка сотню таких кортиков купил через Иваницкого в Лондоне и своим калмыкам раздал. Хрень полная, но в то же время для операции по устранению экипажа «Аретузы» они подходили больше тех прямых, что они взяли с собой из России. В английском кортике образца 1845 года была рукоятка в виде чаши, которая обеспечивала большую защиту руки, а благодаря длинному и изогнутому лезвию им удобно было наносить резанные раны. В то же время «острое» острие позволяло и нанесение колющих ударов. Но вообще, смотрелся кортик ужасно. Такая азиатская сильно гнутая короткая сабля.

— Стоять, кальмарьи кишки! Вы что мне тут мутить шторм вздумали! (Мутить шторм — готовить мятеж). — Наконец лейтенант Джон Бейтс догадался обойти своих матросов и встать перед ними непроходимой скалой. Кровь отхлынула уже от мозга пылающих праведным гневом матросов, а вид сотни нацеленных на них револьверов и красные мундиры офицеров и вовсе усмирил буйных. Как-то сразу стушевавшись, матросы, отошли к поднимающимся из пыли своим собратьям.

— Да их всех надо на виселицу! Это охрана посла. Вы что сучьи дети удумали⁈ Бунт тут устроить⁈ — подбежал и майор Джон Осборн.

Матросы скучковались в плотную толпу и при этом прибежавшие на подмогу решили потихоньку покинуть ставшее меньше спичечного коробка футбольное поле. Не тут-то было. Со стороны офицерских лавок бежали и орали на матросов, размахивая своими кривыми кортиками мичмана и лейтенанты в синих мундирах.

Сашка посмотрел в другую сторону. А чего, молодцы его пацаны, правильно их обучили. Стояли и не ворон считали, а перезаряжали револьверы. Одно же гнездо освободилось, вот скусаный патрон туда и вставляли. Потом натягивали скобу и специальный поршень уплотнял и пропихивал бумажный патрон в гнездо в барабане. Осталось вставить новый капсюль. Всё, и полминуты не прошло, а все калмыки кольты перезарядили, хотя оружие для них новое, всего пару месяцев назад впервые увидели. Теперь снова в барабане шесть патронов, и если на сто почти умножить, то прилично британцев с жизнью расстанутся, если решат в рукопашную атаковать.

Нет. Офицеры набежали, избили команду «Аретузы» и примкнувших к ним и увели с поля, тыкая в спины своими кривулинами острыми. Кривулина кривулиной, а прыти бузотёрам острый кончик кортика придавал, чуть не бегом с поля ломанулись. Смешно при этом подпрыгивая, очевидно, не нравилось прикосновение острой стали. От греха стали расползаться и остальные болельщики. Явно продолжения матча не будет. И так войдёт в истории Гибралтара, а возможно и всего Объединённого королевства. Все же за почти сорок пять минут «дикие азиаты» забили семь голов лучшей команде Средиземноморского флота, пропустив только два. Разгром. Трафальгар наоборот.

Глава 22

Событие пятьдесят шестое

Сначала казнь! Потом приговор!

Алиса в стране чудес

Майор Джон Эдвард Осборн вошёл в таверну, где обычно обедали морские офицеры, споткнулся о порог, выпрямился и оглядел зал. Увидев искомого, он повернулся, щёлкнул пальцами, подзывая подавальщика, и направился в сторону одиноко сидевшего у окна посла дархана Дондука. Место было плохое, из окон жарило солнце, и народ занимал в основном дальние столики. А тут в самом пекле сидит это проклятый посол. Но это морякам можно от него отсесть, выражая презрение, а вот пехотному майору деваться было некуда. Карту их дальнейшего движения он разглядел, в милях примерно маршрут рассчитал, и понимал, что полгода где-то ему придётся находиться в обществе этого странного азиата. Да и потом, при обучении джунгарцев или монголов современному бою вряд ли от приближённого лица этого Великого хана (как там его?) куда денешься. Так что, нужно наладить нормальное общение.

— Мне, как ему, — мотнул головой, одновременно снимая с неё шляпу, майор подошедшему слуге.

— У нас больше такого блюда нет, господин… сэр, — подавальщик был из местных, но по-английски говорил вполне сносно.

— Как нет⁈ — суп какой-то плавал в большой тарелке у Дондука.

— Великий посол сам делал «оклошку», — поклонился бедняга испанец, согнутый гневным взглядом майора.

А чего? Сашка устал есть ту гадость, что ему каждый день подавали в этой таверне. Британцы приучили их к своей овсянке и пережаренному мясу всё с той же овсянкой. И даже кетчупа никакого не полагалось. Всё это было залито пережаренными травами на оливковом масле. Хрень, и при этом очень дорого. Как же — они же туда перец и розмарин бросили. А это дорогие приправы. После очередной, третьей или четвёртой овсянки горячей в жару, пошёл дархан Дондук к хозяину таверны, толстому испанцу с огромным, как у маленького Мука, носом и попросил показать запас продуктов, мол, хочет и сам другую еду есть и вас «синьёла», если надо, научит.

Запас продуктов был под стать меню, несколько круп и морковок немного, даже картофеля не было, мясо разное привозили утром торговцы, но его сразу использовали в приготовлении блюд, при такой жаре хранить негде.

— Нет ледника?

— А что это сеньор?

Да, темнота, лета не видел. А тьфу, зиму. На самом деле, где им взять лёд, если даже зимой тут плюс двадцать. Как люди живут?

— Мне нужны корки от ржаного хлеба.

Поставил Сашка квас, через два дня попробовал. Без закваски хрень получилась и сахара он переложил, но лучше чем ничего. Ещё несколько кувшинов кваса поставив, дархан Дондук научил повара делать окрошку. Повар полез к нему со своим гаспачо, но когда попробовал «оклошку», то был вынужден признать, что ничего общего у них нет. Так Сашка с тех пор и ел в обед окрошку, а вечером гаспачо. Ну и салат делали ему из помидор с огурцами и каймаком или очень густой кисловатой сметаны. Юшка помидорная так прямо как из детства получалась.

— Никола, поплоси сеньола Лодлиго сделать майолу оклошку, — разрешил Сашка подавальщику. Майор Виктору Германовичу нравился. Это был настоящий вояка, без всяких дворянских закидонов. Простой как табуретка. Даже жаль было, что через несколько дней придётся ему горло перерезать. А придётся. Ни ирландцем, ни шотландцем, ни даже уэльсцем Джон Осборн не являлся и был настоящим патриотом Великобритании, готовым за неё умереть. Желательно прихватив с собой побольше врагов. Так что, убить его придётся и одним из первых, так как Сашка видел, как майор тренировался на борту «Аретузы» в метании ножей и сабельном бое со своим помощником капитаном Грегором Уизли. Рыжим этот Уизли был. Может — прадедушка тех волшебников.

Принес через несколько минут Никола майору окрошку и тот, попробовав, удивлённо хмыкнул.

— Необычный вкус, господин посол. Для жары, так самое то. Умеете вы азиаты хорошо устраиваться.

— Моя лада. Кусай, — Сашка подвинул к майору тарелку с поджаренными тостами ржаными. — Это кусай.

— Благодарю. У вас там такое готовят?

— Готовят. Будесь вкусно есть, сладко пить. Как в лаю зыть будес. В лай попадёсь. Хоцес в лай?

— Там такая же жара? Слушай, посол, а откуда твои охранники знают про футбол и так хорошо в него играть?

— Были англисяне, усили, — отмахнулся Сашка, — Скази, майол, а сто будет с футболистами, сто в длаку полезли?

Майор Джон Осборн хмыкнул. Ничего хорошего этих идиотов не ждёт.

— Какие есть наказания в Великоблитании? У моляков? Знаесь? Расказес?

Майор последнюю ложку холодного супа сунул в рот, промокнул усы хлебом и почесал затылок.

— Много есть… Например, «созерцание неба»(Skylarking): провинившегося матроса связывают и поднимают к топу мачты, где ему предстоит провисеть целую ночь, или целый день, или день и ночь.

— Плосто висеть? — не понял Сашка, в чём наказание. — Там касяет? Там залко?

— Нет, посол, там не просто подвешивают. Там… сложно подвешивают. Каждую ногу отдельно, каждую руку отдельно. Проштрафившегося матроса особым способом связывают и подтягивают к верхушке мачты, оставляя висеть там с распростёртыми руками и ногами в течение нескольких часов. У моряков это ещё называется висеть «как орёл с расправленными крыльями». Паришь, как орёл над морем.