Сейчас ему с Аюком и Уланом нужно было отобрать для перехода к Новороссии сто двадцать лошадей. Сто десять калмыков поплывут дальше на пароходе, ну или чего подвернётся под руку, а десяток пастухов погонят коней назад.
— Может продать по дороге часть? Тех, которые совсем породе не соответствуют. На овсе разоримся, — оглядывая со смотровой вышки второй табун в подзорную трубу, предложил Сашка главным калмыкам.
— Плодать мозно. Цё не продать. Однако в том году какого класавца плинесла Пестлая, — отрицательно покрутил головой главный табунщик. Старенький уже, весь белый. Особенно усики и небольшая бородка.
— Аюк, не жадничай. Это единичный случай. Давайте, отберём те сто двадцать на которых поскачем, и из них тех, которых попробуем продать по дороге. Тоже ведь не простое занятие. Не у каждого в кармане лежит полторы тысячи серебряных рублей, чтобы эдакого монстра себе прикупить. Москва город большой, возможно несколько там купят. Я подумаю про обратный маршрут, так чтобы он через крупные города проходил.
Весь день отбирали. И на следующий отбирали. Эта кобыла намечена на продолжение породы в этом году. Этого жеребца нельзя, этот медленный, всех тормозить будет. Чистых шайров вообще нельзя. В результате из бракованного табуна сто двадцать лошадей не нашли. Всего восемьдесят семь. Пришлось на четвёртый день скрепя сердце отбирать жеребцов из породистого табуна. Хуже нет. Аюк матерится на всех мировых языках, некоторые выражения, которые до того Сашка не слышал, даже записал. Ввернёт на приёме у королевской башки английской. Отобрали. При этом Сашка и сам в конце понял, что этот поход замедлит на год почти создание табуна в тысячу лошадей породы Будёновская, как её Сашка обозвал. Нет, Болоховская не звучит. Блёкло как-то. Пусть будет Будёновская.
Отобрали, поплакали и тут в отпуск приехал их старший сын, ну, Ксении и Николая Ивановича старший сын — Николай. Он дослужился уже до капитана. Не гвардеец — обычный артиллерист в обычном полку. И сам в гвардию не рвался и Сашка с Анькой его отговаривали. Столица с её соблазнами и жизнь гвардейских офицеров — это испытание, которые не все могут пройти, тем более воспитаны были Болоховские совсем по-другому. Ни пристрастия к алкоголю, ни к табаку, ни к играм азартным. Будут в гвардии белыми воронами и вечно подначивать их будут. Что ты и за Государя императора пить с нами не будешь? Да я тебя, сопляк, за это на дуэль вызываю. Николя его убьёт или ранит. Его в отличие от великовозрастного повесы учили лучшие учителя в стране, и он учился годами. Можно сказать даже десятилетиями. Убьёт и чего? Разжалуют и на Кавказ. Под чеченские пули? Зачем? Примерно так на семейном совете и сошлись. Сейчас Николай служит в первом батальоне 65-го пехотного Московского Его Величества полку. Командир батареи 12-ти фунтовых орудий. Для транспортировки пушек князь Болоховский подарил полку двенадцать выбракованных по масти здоровущих коней. Мало, конечно, но больше не взяли. Не прокормить, мол. Они — эти двенадцать овса съедают, как полсотни обычных лошадок. Сашка посмеялся и теперь присылает каждые три месяца овса в полк несколько подвод, для своих бывших лошадок. Мы в ответе за тех, кого… вырастили.
Мать, её за ногу, она же Анька, рассказала Николаю, что Сашка рано весной уезжает на целом табуне с целой толпой калмыков незнамо куда и ей не говорит.
Сын выслушал, а потом отвёл папана воздухом подышать и предупредил.
— Назад кони могут не все вернуться, а то и вообще никто не вернётся.
— Это как? — Сашка про преступность слышал, естественно, но напасть на огромный табун под охраной десятка очень хорошо вооружённых и боевых калмыков, это надо приличную банду иметь. — Цыгане сведут?
— Не, папан, всё проще. По дороге любой офицер из снабжения увидит эту красоту и захочет конфисковать. Выдаст калмыкам расписку, что мол конфискованы по служебной надобности, за деньгами обратиться в полковую канцелярию. А там дадут сорок рублей ассигнациями. Лошадь мол была старая и хромая. Только траты на неё. Забили уже. А сами, понятно, на рынок и продадут за тысячу, побыстрее, чтобы без торга.
— Хрена се! А ведь прав ты, Колька. Могут покуситься. Да, правду говорят, что не ту страну назвали Гондурасом.
Событие семнадцатое
«Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек»
Вахтёрша общественного туалета
Колька пробыл дома неделю. Оказывается, жениться надумал. Просил предков приехать в Москву пообщаться с будущими родственниками. Зовут главу семейства стремно, но громко. Граф Максимилиан Карлович Цёге-фон-Мантейфель.
— Николай, ты попроще не мог фамилию у дивчины выбрать? — Сашка попытался с ходу выговорить фамилию будущих родственников. — А как невесту зовут? Не Клара?
— Почему Клара? — сморщил нос жених. Обиделся.
— Ну, Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет, — вспомнил свои поговорки Сашки.
— Нет, её, как маман зовут, Анна. Анна Максимилиановна.
— И чем Максимилиан Карлович занимается? — вставила свой рубль и Анька. Не отнять у кикиморы практичности.
— Он преподаватель в Московском университете. Медицину преподаёт. А дед живёт в своих имениях в Эстляндской губернии, занимается сельским хозяйством. Приедет если на свадьбу, то опытом обменяетесь.
— А чего, съездим. Вместе с тобой и отправимся. В свете того, как ты меня запугал, нужно мне и матери твоей старые связи поднять. Заручиться парой бумаг, чтобы при прочтении оных у предполагаемых конокрадов самопроизвольное опустошение мочевого пузыря произошло. А тесть твой их потом лечить будет за большие деньги.
Сашка и действительно эту угрозу оценил, как вполне реальную и серьёзную. Подумал, перебрал больших шишек, от которых можно получить грозную бумагу не особо объясняя, а какого хрена ты, князь, сто двадцать коней стоимостью в сумме под двести тысяч серебряных рублей гоняешь по стране туда — обратно? Первой шишкой был губернатор Тулы Крузенштерн.
Мимо Тулы в Москву не проедешь. К нему первому и заглянули.
— Слыхал о таком, Александр Сергеевич, везде есть нечистые на руку люди, есть и в армии. Только не пойму я, что бы я мог в такой… (филькиной грамоте) справке написать.
— Не справка, указание провести рейд конницы до Одессы и обратно, дабы понимать риски перемещение больших отрядов в случае военных действий. Наши действия в Венгрии наглядный пример, что такие перемещения возможны, — завёл за камень рака Сашка.
— А на самом деле? — не получилось. Рак торчал из-за камушка.
— Мне необходимо для дальнейшей работы по выведению породы Будёновская определить выносливость лошадей этой породы, — ну сейчас только придумал Кох, но и самому понравилось. А ведь правда — это отличный способ проверки и выбраковки.
— Ну, это другое дело. А в ящике чего ваши башибузуки занесли?
— Это халва. Государю понравилась. Восточная такая сладость, начали изготавливать на продажу из выращиваемого у меня подсолнуха. Взятка такая. А знаете Николай Иванович русскую пословицу «Остаться с носом»? А откуда пошла? Ага? Сейчас поведаю, просители приносили с собой, спрятав где-нибудь под полой вещь или деньги, называлось вежливо «приносом», или, по-другому, «носом». Если дьяк или судья принимал «нос», можно было надеяться на благоприятное решение. А остаться с носом — это если чиновник взятку не взял и положительного эффекта достичь не удалось.
Так что, оставите меня с носом или поможете в развитие коневодства вверенной вам губернии? — Ну, дурню чего дурнем прикидываться. Такой на вид и есть.
— Смешно. Не знал. И что же мне написать в сей бумаге?
— А всю правду, Ваше Превосходительство. Что по вашему указанию проводится выбраковка племенного стада, и что любое воспрепятствование этому будет считаться преступлением и прямым нарушением указа Государя императора о развитии сельского хозяйства в губернии. — Сашка ткнул пальцем в потолок.
