– Ой, он пьет!

– С чего ты решила, что это – он? – прошептал муж. – С вероятностью пятьдесят процентов это может быть кошечка.

– А как узнать?

– Очень просто.

Дождавшись, когда все молоко перекочует в крохотный, меньше наперстка, желудок, бережно приступили к осмотру. Полосатый пациент, задобренный теплым питьем, не оказывал ни малейшего сопротивления. Ухватив заднюю лапу, муж легонько приподнял её, повернув котёнка на бок.

– Хм-м. Действительно – он. Мужского полку в нашей скромной обители прибыло.

Осовевшие глаза из коробки никак не прореагировали на сей научный факт. Однако, сразу заснуть после сытного обеда не удалось. Не удовлетворившись установлением пола нового жильца, супруг Поэтессы произвел внимательное обследование шерстки, ушей и зубов.

– Месяца полтора – два от роду.

Вероятно, резюме о собственном возрасте и половой принадлежности должны были обрадовать полосатика. Столько узнать о себе! Но он, безответственно пустив думы на самотёк, лишь блаженно икнул и отправился рассматривать цветные сны.

– Уснул Барсик, – опередила развитие событий дочка.

Дети зрят в корень.

***

Отправив гонца в зоомагазин, хозяева оборудовали для котенка сносное спальное место, туалетный лоток и обеденный уголок из двух металлических блестящих мисок. Круглые миски для еды вставлялись в черную кованую подставку и удачно помещались у холодильника.

В ознакомлении и привыкании к новой территории обитания незаметно пролетела неделя. Полосатик категорически не согласился с расположением кошачьего туалета. Для «похода в кустики» он упорно выбирал места поудобнее – на коврике в прихожей, на паркете под детской кроватью, в закуточке у кухонного стола, за что регулярно получал свернутой в трубочку газетой по мягкому месту и, прижав уши, выслушивал порцию поучений. Но героически стоял на своём! Характер и упорство, однако.

– Сколько можно объяснять, Мурзик? Вот сюда нужно ходить, – терпеливо разъяснял положение вещей муж Поэтессы, указывая на кошачий лоток, и горестно вздыхал.

Дворовый стойкий аромат из укромных уголков квартиры вводил его в уныние.

Барсик-Мурзик грустно смотрел в указанном направлении, понимая всю несостоятельность приведенных ему доводов. Тоже мне, хозяйские аргументы! Ну, разве это – туалет для него? Муррр!

Продолжая упорствовать в выборе места для естественных надобностей, котёнок вовсе не привередничал в еде. Он с удовольствием составлял компанию любому, присевшему в уютной кухне за круглым столом. Даже сон не мешал ему уловить аппетитные запахи. Потягиваясь, заплетающимися лапами, полосатик поспешал разделить трапезу с каждым.

– Тигра, огурец будешь? – изучала вкусы питомца Поэтесса.

Зеленый сочный кусочек моментально исчезал в зверином чреве. Котенок облизывался и ожидал следующего угощения.

– А к кабачку ты как отнесешься?

И от молодого овоща грех было отказываться.

Хозяева диву давались аппетиту полосатика. Тот быстро прибавлял в весе, посвятив большую часть своего времени поеданию вкусностей и послетрапезному сну.

В перерывах между двумя наиважнейшими занятиями, родственник царя зверей с готовностью играл с дочкой Поэтессы.

– Барсик, лови!

И котенок резво мчался за брошенной шуршащей конфеткой, забавно тормозя лапами по скользкому линолеуму. Не всегда успевая вовремя остановиться, он втыкался головой в дверь или стену, чем очень веселил девочку.

– Мурзик, хватай! – кричал муж, дразня животное веревочкой. Котёнок моментально переключал внимание на извивающийся по полу шнурок.

– Нет, так нельзя! – в конце концов возмутилась Поэтесса. – Тигра, Мурзик, Барсик… Целый зоопарк! Имя должно быть одно! Е-дин-ствен-ное! Подходящее!

Срочно созвали семейный совет. В звенящей тишине заняли места округ стола, предусмотрительно расставив чашки с чаем. Часы гулко тикали в прихожей. На улице заливисто гавкала собака, отрабатывая хлеб насущный. Лай срывался в скулящий визг.

Полосатик, сонный, блаженно растянулся на диванчике, не осознавая всю ответственность момента. Взоры устремились на него.

– Итак, как назовём животное? – открыла прения Та Самая Поэтесса. – Какие будут предложения?

– Кот, значит Бегемот, – проявил литературную осведомленность муж.

Дочка посмотрела на белый расписной животик и хихикнула:

– Бегемот – ик…

После этого варианта чередой посыпались предложения: Васька, Мотик, Килька, Чемберлен, Чуня…

Все они были безоговорочно отвергнуты.

– Я приняла решение. Подарок – мой, стало быть и имя дам я. С этой минуты нового члена нашей семьи зовут… Бон А’ Парт!

Часы в прихожей торжественно пробили шесть раз. Боня открыл глаза и вслушался в звучание собственного имени.

Бон А’ Парт! Ух, ты! Вполне подходяще!

С этой памятной минуты кота величаво, по-императорски называли Бон А’ Парт.

А вот документов у него не было. Никаких. Совсем-совсем никаких. Особенно расстраивало котёнка отсутствие паспорта.

Дождливая зима проводила на покой моросящую ржавую осень, а размеренность жизни в доме Той Самой Поэтессы почти не поменяла плавного течения. Часы, не торопясь, тикали в уютной прихожей, мало заботясь о быстротечности времени.

Каждый день окрепшего и возмужавшего трехкилограммового Бона, когда-то помещавшегося в скромную коробку из-под ботинок, был расписан по минутам. Он монументально и ответственно подходил к каждому своему делу, коих было немало.

Утро его, по обыкновению, начиналось вместе с побудкой первого из обитателей квартиры. Раньше других поднимался муж Поэтессы. Едва услышав шорохи в спальне, кот разворачивал ухо и приоткрывал глаза. Сладко потянувшись, выбирался из домика и, разобравшись со своими лапами, неуверенной поступью семенил к двери в комнату. Там присаживался, постукивая хвостом по холодному полу, и в нетерпении ждал. Тихий поворот ручки служил сигналом для приветственного «Мау», означавшего:

Пора бы и позавтракать;

Понимаю, спать хочется, но (см. пункт 1.);

Ужасно рад видеть тебя, дружище, однако (см. пункт 1.).

И дальше – непереводимое кошачье напевное.

Пока из холодильника вынималось что-нибудь съестное, Боня приводил в порядок роскошные двухцветные усы, верхние темно-серые и нижние пепельно-серебристые, вылизывал плотную полосатую шерстку, со временем почти не изменившую тон, и громко чесал за ухом. Причём, к уху он тянулся непременно задней лапой.

Убедившись, что миска, наконец, полна, пару секунд созерцал окрест и неспешно приступал к трапезе. Вкусовые пристрастия его, столь неприхотливые в отрочестве, существенно преобразились. На смену детской всеядности и неразборчивости постепенно пришла гурманизация. Ныне, огурчику предпочитались мясные деликатесы, колбасы и паштетики, а сочному кабачку – рыбные блюда. На десерт же всегда употреблялся любимый кудрявый фикус Поэтессы, легкомысленно обитавший на подоконнике. Ветки растения на заплетенном косичкой тонком стволе были нещадно обглоданы, а зеленых листочков на нем оставалось до обидного мало.

Отзавтракав, кот с чистой совестью отправлялся к себе соснуть, в неге дожидаясь пробуждения остальных членов семейства.