Ответа Светланочка Сергеевна не получила, потому что и я, и Наташка сейчас были озадачены совершенно другим. Какого черта происходит? А несомненно что-то происходило. Это факт. Просто так люди в ночи свой матерный запас не демонстрируют. Опять раздался грохот. Потом снова ругань Переростка.

– Что. Он. Там. Делает. – Девчонка, бежала быстро, запыхалась. Ещё платок постоянно соскальзывал с ее плеч и пытался упасть. Поэтому слова у Наташки получались, как отдельные предложения.

– В душе́ не имею ни малейшего понятия. Но ничего хорошего не жду. Сто процентов куда – то вляпался.

– Это ведь дом Клавдии. – Дошло, наконец, до Наташки, откуда раздается шум.

– Стой! – Я ухватил девчонку за руку и резко остановился сам.

Сразу не сообразил, если она попрется со мной, узнает про Переростка и продавщицу. А братец эту информацию вряд ли хочет делать достоянием общественности. Иначе не было бы тех тупых ситуаций, которые уже имели место.

Наташка, конечно, ещё не общественность. Однако, тайна, о которой знают двое, уже не тайна. А нас так-то, даже не двое. Нас уже целая компания. Я, сам Андрюха, Матвей Егорыч и теперь вот есть шанс добавить в круг избранных Наташку.

– Куда ж стоять? Там с Андреем что-то происходит! Помочь надо! – Наташка попыталась выдернуть руку и снова побежать к дому Клавдии. Помощница нашлась.

– Нет! Там…Там может быть опасно. Не ходи! А я…

Мляха муха, ну что вот ей сказать? Незачем девчонке идти со мной. По-любому. Это потом новых разговоров не оберешься. Только затихла история с моей фальшивой влюбленностью в продавщицу. Не то, чтоб Наташка рванет по селу в каждый двор стучаться и новую версию, где теперь фигурирует Андрюха, рассказывать, но блин… Ни к чему опять ворошить. Да и сам Переросток, думаю, не обрадуется.

– Что? Жорик, договаривай. А ты… – Девчонка от нетерпения притопывала ногой.

– А я боюсь тебя потерять… – Сжал крепче Наташкину руку, потом потянул к себе и обнял.

Не руку обнял. Наташку. Конкретно так, со всей силы. Надо же выразить степень своего волнения. И заодно отвлечь от происходящего в Клавкином дворе.

Тем более, до дома продавщицы оставалось всего-ничего, я уже, например, видел ворота. Так вот, там начало происходить нечто очень интересное. Сначала калитка приоткрылась, из нее показалась половина братца. Точнее – его спина и задница. При этом Андрюха прыгал на одной ноге, а костылем пытался ткнуть кого-то впереди себя. Кого, я пока не видел. Мало того, темно, так ещё братец загораживал соперника. Но думаю, вряд ли это сама Клавдия. Не стал бы Переросток, при всей своей природной дури, лупить Клавку костылями. Они, конечно, оба с приветом, в плане сложности отношений, но такие ролевые игры точно не про них.

– Жорик, мне дышать не́чем…

Я так увлекся ролью романтичного героя, что Наташкино лицо оказалось расплющено по моей груди.

В этот момент костыль братца был взят в захват соперником, который дёрнул его на себя. Андрюха исчез и калитка снова закрылась.

– Ты…давай. Иди к своему дому, жди меня там. С матерью. – Я отодвинулся и заглянул девчонке в лицо. Взгляд сделал проникновенным, переживательным.

– С какой матерью? Да что ты рожи корчишь?! – Психанула Наташка.

А я не корчил, я просто старался изобразить волнение. Даже обидно как-то стало. Что за девка, блин. Я ей тут романтику на блюдечке, а она "рожи корчишь".

– С моей матерью. Она там на лавочке осталась.

– О-о-о-о-о… это…твоя мать? – Сказать, что Наташка охренела, это ничего не сказать. Она моментально вспомнила свое появление и то, как нахамила Светланочке Сергеевне.

Со стороны Клавкиного двора снова раздался громкий мат, а потом грохот. Сейчас этот придурок разбудит все село.

– В общем, давай, беги. Не женское это дело в разборках участвовать.

– Жорик, я не хочу. – Девчонка затрясла головой, чтоб точно было понятно, насколько сильно она не хочет. – Это же… стыдоба какая. Твоя мать… Ох…А я ей…

– Вот! Вам точно есть о чем поговорить. Ты только особо там не вникай в подробности. Будет если расспрашивать, а она точно будет, скажи, вышло недопонимание. А мы с тобой товарищи. Хорошо? Или как там оно правильно называется… Друзья, кореша, коллеги. Выбирай, что нравится. Все. Давай. Иди.

Я развернул девчонку на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в спину. Что бы не творилось в доме продавщицы, но если кто-то покалечит Переростка, будет очень обидно. Потому что покалечить его хочу я сам. Идиот, блин.

Наташка сделала несколько шагов вперёд, но потом снова оглянулась. Вид у нее был несчастный и растерянный. Она явно с гораздо бо́льшим удовольствием отправилась бы на спасение Андрюхи, даже если там целая банда головорезов, лишь бы не встречаться с госпожой Милославской. Тем более, имя маман известно в этом селе каждой собаке.

– Иди, иди… – Поднял руку вверх и сжал кулак, изображая интернациональное приветствие. Типа, "Рот Фронт", "Но пасаран", вся фигня. – Я с тобой. Давай!

Что "давать", не поняла ни Наташка, ни я сам. Плету какую-то ерунду. Но мне надо было быстрее ее спровадить. Девчонка вздохнула, однако, потом шустро пошла вперёд, к своему дому и подальше от двора продавщицы.

Как только она скрылась за кустами, я рванул к воротам Клавдии. Толкнул калитку и залетел во двор.

Назвать это дракой не повернулся бы язык. Отвечаю. Два мужика просто толкали и пинали друг друга. Причем, клавкин сын, держал одной рукой Андрюхин костыль, чем сильно ограничивал Переростку возможность приблизиться. Правда, и сам из-за этого не мог развернуться в полную силу. Если она, там, конечно, есть, сила.

– Эй, вы чего?! Хорош!

Я подскочил к этой парочке и принялся оттаскивать их друг от друга.

– Ворьё! – выдал вдруг ветеринар, а потом снова попытался пнуть Андрюху.

В итоге, так как я оказался между ними, он засандалил мне прямо в колено.

– Твою мать! – Было больно. Такими темпами мы отсюда вдвоем с братцем поскачем. Наперегонки.

– Сам ворьё! – не остался в долгу Переросток. Хорошо, ему пинать нечем. Итак на одной ноге прыгает. А то и оттуда бы мне прилетело.

– Да хорош, говорю! Что за бред? Славик, угомонись!

Я даже вспомнил, как зовут Клавкиного сына. Судя по всему, ветеринар явился на бой с братцем прямо из постели. Потому что из одежды нам нем были лишь семейные трусы и майка, любовно называемая в народе "алкоголичкой".

На крыльце, кстати, бестолково суетилась звезда этой ночной битвы, ее главный, идейный вдохновитель – Клавдия.

– Что происходит? Да отпусти ты костыль! – Я со всей силы дёрнул "ходулю" из рук Славика.

Тот покачнулся, разжал пальцы и, не удержавшись, по инерции, упал назад. Плюхнулся прямо на задницу.

– Ворьё! – Повторил Клавкин сын, с возмущением тыча в Андрюху. – Шляется тут ночью, присматривает, что стырить! А еще говорят, деревенские порядочнее городских!

– Да ошибся я! Ошибся! Обознался! – Переросток, заполучив свое средство для передвижения, оперся, наконец, о него, а затем принялся разыскивать второй костыль. Прыгал на месте и крутил головой в разные стороны, как дурачок.

Пропажа обнаружилась в стороне от основного места событий. Валялась рядом с воротами. Наверное, в процессе столкновения интересов Андрюхи и ветеринара, последний ухитрился вырвать одну ходулю и отшвырнуть ее.

– Обознался? Чем? Двором? Совсем с головой плохо? – Славик поднялся на ноги.

Ясное дело, добрее он не стал от того, что почти голым задом, трусы – такое себе защита, отирает родной двор.

– Да. Действительно. Что ж ты так, Андрей. Внимательнее надо быть. Порядочные люди спят давно. – Заявила Клавдия. На братца она смотрела с выражением лица, типа, "не пали контору."

Но момент был точно не подходящий для двойных смыслов и намеков. Переросток, разгоряченный боем со злым драконом в лице Славика, который охраняет его, прости Господи, принцессу, не услышал в интонации продавщицы подтекста, и принял сказанные Клавдией слова за чистую монету.