– Круто, – выдохнула я, продолжая оглядывать обстановку.

Посмотреть было на что – обитый зелёным сукном письменный стол на гнутых ножках царил в комнате, повсюду возвышались стеллажи с книгами, в центре находился большой кожаный диван, на котором мы так мило сидели, а в углу – украшенный драгоценными изразцами камин, впрочем, сейчас потушенный. Интерьер напоминал почему-то роман о графе Монте-Кристо или ещё какую-нибудь подобную романтично-идиллическую сказку для барышень, и, глядя на все это, захотелось немедленно сменить свою короткую юбку на пышный, по тогдашней моде, кринолин.

Лёнька молча курил, сидя на диване, и неспешно меня разглядывал из-под полуопущенных ресниц, от его пробирающего до костей взгляда я совсем смешалась и сказала, преувеличенно бодро:

– Хорошо живёшь! – просто потому, что надо было что-то сказать.

– Не жалуюсь, – лениво ответил он, не двигаясь с места и не меня позы, а я смутилась, поймав себя на мысли, что впервые смотрю на человека противоположного пола как на мужчину – плечи, не затянутые тёмным сукном пиджака, который он уже успел скинуть, казались очень широкими, руки – большими, а сама его поза – как он смотрел, прищурившись, как курил, медленно поднося сигарету ко рту и не спеша выдыхая дым – невероятно сексуальной, удивительно завораживающей.

Он перехватил мой взгляд и, двигаясь медленно, по-кошачьи, подошел, не отводя глаз. Казалось, вот сейчас случиться что-то – он приблизится, может быть, поцелует, а я даже не знаю как реагировать – но нет, он лишь улыбнулся, будто разгадал мои мысли и негромко предложил:

– Ну что, малышка, поедем домой? – как будто у нас с ним был общий дом! Впрочем, он прав. Дом был действительно общий.

– Да-да, конечно, – пробормотала я, поднимаясь и стараясь выкинуть из головы все пришедшие в неё глупости.

Из ресторана мы выходили под ручку, словно парочка подгулявших клиентов, особенно дополнял это впечатление его пиджак, накинутый мне на плечи.

– «Большая медведица» – прочла я вывеску над заведением, и, взглянув на звёздное небо, спросила, – почему так назвал?

– Это долгая история, – произнёс он с улыбкой, а я настояла:

– Я не тороплюсь.

– Ладно, – сдался он. – Если коротко, один человек однажды сказал мне: «Каждый раз, когда посмотришь на небо и увидишь Большую медведицу, ты вспомнишь обо мне, где бы не находился». Так и произошло. В честь этого человека я и назвал ресторан.

– Человек… – усмехнулась я. – Женщина?

– Женщина, – согласился он и расхохотался. Странный.

– Наверное, красивая, – не выдержала я.

– Наверное, – снова подтвердил он, пристально меня разглядывая, – но в данном случае это совсем неважно.

– Почему? – удивилась я и добавила, – Не могу представить, чтоб рядом с тобой была дурнушка. Или ты ценишь женщин только за пытливый ум и бессмертную душу? – сама не знаю почему, разговор меня разозлил.

– Да нет, – после паузы ответил он, глядя очень внимательно. – Внешность важна. Только если я собираюсь с этой женщиной спать.

– А с той женщиной… – опешила я, – ты спать не собирался?

– Боже упаси! – Всплеснул он руками и глаза снова заполыхали весёлыми искорками, – это была моя мать.

Я совсем расстроилась из-за любопытства, которое вовсе не собиралась проявлять и в себя пришла, только усевшись на заднее сиденье его машины – большого хищного джипа, чем-то похожего на своего хозяина.

Доехали, как он и обещал, с ветерком – быстро и без приключений, а вот наше совместное прибытие к дому и шумная выгрузка из машины (чему немало поспособствовал орущий на всю округу, на своём собачьем языке, Дик), не остались незамеченными. Любопытствующие с интересом наблюдали за нами: тетка Рая – высунув длинный нос из-за занавески, Маринка – приоткрыв дверь.

– Все, – вздохнул сосед горестно, приплыли, – Теперь я, как честный человек, просто обязан буду на тебе жениться.

– Вот ещё, – фыркнула я весело, а он уточнил:

– Ничего не поделаешь. Хочешь-не хочешь, а завтра нас официально повенчают, сочинив три варианта слезливых историй любви. Ну как, встречаемся с паспортами у ЗАГСа? – повысив голос, спросил он в сторону соседской двери, за дверью что-то удивленно пискнуло, я сделала страшные глаза, понимая, чем мне грозит всё это, а он захохотал, открывая дверь. – Раз уж репутация все равно загублена, может, зайдешь? У меня есть отличный коньяк. Французский.

– Ты… ты…, – я злобно зашипела, собираясь высказать ему все на свете. И про то, что я не давала ему право распоряжаться своей репутацией, и про то, что некоторых в этом мире, в отличие от него, всё же интересует мнение общественности, и про то, что, уж если на то пошло, женщинам в нашей стране дано гораздо меньше прав в этом смысле – если мужчина ведет себя легкомысленно про него что говорят? Горделиво-радостное: мужи-и-ик! Или уж, на крайняк, не обидное: «кобель», а про женщин что? Правильно, в основном непечатное. Уже набрав полную грудь воздуха и уничтожающе на него посмотрев, я вдруг передумала – таким неподдельным весельем горели его глаза, и рассмеялась, – А, чёрт с ним, идем! Все равно они будут сплетничать – и попусту. Надо дать им повод! – словив его удивленно-смеющийся взгляд, я гордо прошествовала внутрь, мысленно обругав себя за последнюю фразу, которая могла быть воспринята двусмысленно.

На самом деле мне было просто страшно, очень страшно вернуться домой, в пустую квартиру, зная, что где-то поблизости рыщет этот ублюдок, что он в любую минуту может вернуться и превратить мою жизнь в ад. Прикидывая как бы половчее объяснить всё это открывшемуся с неожиданной стороны соседу, я прошла в комнату и прибалдела – светлые стены, тёмный потолок, диван из белой кожи – в обстановке видна была умелая рука дизайнера.

– Здорово у тебя, – похвалила я, – даже не скажешь, что квартиры у нас одинаковые, так много места. – Собственный, вполне приличный ремонт вмиг показался сереньким и убогим.

– Да, девочки постарались, – равнодушно кивнул Лёнька.

– Почему ты здесь живёшь? – набралась я наглости. – Обычно люди твоего достатка предпочитают новостройки или коттеджи. Там нет любопытствующих старушек и дворовых сплетниц-соглядатаев.

– А вы, девушка, с какой целью интересуетесь? – хитро прищурившись, пошутил он. – Случайно, не из налоговой? Так вот, знайте: только прекрасные глаза неприступных соседок удерживают меня здесь, другой причины не может быть.

– Надеюсь, ты имеешь в виду тетку Раю? – рассмеялась я, и он энергично закивал в ответ.

– Да, неразделенная любовь, крепкие, но, увы, безответные чувства. Боюсь, что наш брак с бабусей воспримут как мезальянс. – Я снова захохотала, а он протянул бокал и пояснил деловито: – Если серьёзно, мне просто удобно. Квартира досталась от бабушки, продавать не хочу – детские воспоминания и всё такое… – Хотя неприступные соседки с прекрасными глазами произвели впечатление, – добавил он, приближаясь.

– Повезло мне! – преувеличенно бодро воскликнула я, ёжась под его взглядом, – Такие женихи рядом! Жаль что… – и испуганно замолчала, погасив улыбку.

– Жаль что – что, малышка? – он уселся совсем рядом, наклонился, вгляделся в лицо, – Что твоя подруга сегодня сказала правду? Конечно, жаль, но – тут уж ничего не попишешь, что было, то было, с этим придётся смириться. Глупо портить себе жизнь, переживая о том, чего никогда уже не сможешь исправить.

Его речь была плавной, тягучей, без малейшего признака свойственной ему иронии, и я постепенно расслабилась, подумав, что все опасения на его счет были преждевременны и напрасны. Скользкая тема была закрыта, и мы, дурашливо перешучиваясь, распили примерно полбутылки. Он не приставал, рук не распускал и вообще вел себя образцово, поэтому для меня стало полнейшей неожиданностью обнаружить себя так близко к нему, что ближе некуда – его рука нежно поглаживает мою руку, он сидит вплотную – бедро к бедру, практически обнимая меня, и лёгкая, дружеская атмосфера вдруг накалилась, воздух, казалось, заискрил вокруг, а мужчина, минуту назад излучавший спокойствие и добродушие, стал незнакомым, опасным.