Папа нёс маму на руках… И шёл не к нашему подъезду, а кружился по детской площадке. А потом на вытянутых руках поднимал её, маленькую такую, почти у себя над головой, а мама смеялась и руки расставляла, как птица. Я такого никогда не видел. Видимо, мама так летает, только когда никто не видит, даже я.

И можно было бы не смотреть на них, то есть не подглядывать, получается, но невозможно было глаз отвести. Я подумал, что вместо комара на луне нарисую маму.

А дедушка повернулся ко мне и сказал шепотом: «Костик, вот это самое главное мужское занятие – носить свою женщину на руках. Понял?»

Понял. Я понял, почему меня папа по утрам на зарядку каждое утро выводит.

Я понимаю, почему на фильмах и передачах ставят отметку, с какого возраста ребёнку можно их смотреть. Мне всегда интереснее взрослые фильмы, но однажды я после одного такого просмотра переживал так, что несколько ночей спать не мог.

Дома я телевизор редко смотрю, и перед компьютером мама сильно засиживаться не разрешает, но когда сижу в беседке долго один, начинаю рыться в телефоне. Чаще всего играю в какую-то игру. В Инстаграме и ТикТоке мне уже не очень интересно, хотя по привычке всё равно листаю ленту. Ну а что? Все же смотрят. На Ютюбе люблю короткие смешные ролики.

Мама, когда смотрит на меня из окна, почему-то потом никогда не ругается, что я в телефоне сидел. Может, потому что радуется, что я хотя бы так гуляю и всегда на одном месте. За меня можно не волноваться, что я убегу с пацанами шалаш строить на соседнюю улицу или на крышу какую-нибудь заберусь. А у наших соседей бывало такое. Они пацанов потом с этой крыши с пожарными снимали, потому что выход на чердак заклинило – дома у нас старые.

Наверное, я бы тоже хотел на крышу, и чтобы потом меня оттуда снимали, но меня с собой никто не позвал. Все уже привыкли, что я всегда на своём месте. Ленка-соседка мимо идёт и здоровается: «Привет, дед, опять на посту?» Ну и ладно.

Как-то раз я болел целую неделю и во двор не выходил. А когда вышел, ко мне пацаны сами подошли и спросили: «Чего это тебя не было давно? Мы уже волновались. Всё нормально, Костян?» Я ответил, что нормально. Может, правда уважают за что-то? Может, знают, что справедливый. Они как-то в футбол на площадке играли и так увлеклись, что счёт забыли и начали страшно спорить, так что дело к драке шло. Пока один из пацанов не сказал: «Давайте у Костяна спросим, он же всё слышал». И как только я сказал, что счёт 3:4 и в чью пользу, они спор прекратили. Хотя я за ними не наблюдал, я кино смотрел. Мне попался фильм про Афганистан. Это было очень страшно. Я даже пожалел, что посмотрел, но когда начал, оторваться уже не мог…

Это был не фильм с актёрами, а настоящие съёмки. Мне нравится слово «документальный». Получается, фильм-документ. Я некоторые самые страшные моменты пересматривал несколько раз. В основном потому, что я хотел лучше рассмотреть лица солдат. Но съёмки были какие-то не очень чёткие, сейчас даже на телефон можно лучше снять. Я лиц так и не разглядел. Всё смазано. Но от страха за то, что что-то такое может повториться, у меня стали липкими руки, а во рту, наоборот, – сухо.

Я погуглил и понял, что и сейчас всё время где-то в мире идёт война. Постоянно. А я живу тут в своём дворе и ничего об этом не знаю. То есть вообще про войну знаю. Что она была давно, но что она и сейчас где-то есть… Я об этом не задумывался. Родители стопроцентно о таком знают, но со мной про войну не разговаривают. То ли они не хотят меня пугать, то ли тоже не смотрели новости давно. Хотя папа должен всё понимать. Он в армии служил и всегда говорит о том, что мужик должен быть защитником.

Может, поэтому папа всё время меня хочет спортом заставить заниматься и дико расстраивается, что я спорт не очень люблю. На зарядку с ним по утрам хожу, не убегать же. Но я хожу только потому, что привык, а не потому, что мне нравится.

В ту ночь после просмотра фильма про Афганистан мне приснился совершенно кошмарный сон. Я даже не знал, что такие сны могут человеку сниться. Проснулся оттого, что мокрый весь и воздуха не хватает. Наверное, теперь я знаю, что такое паника. Я почти ничего не соображал и сделал то, что раньше делал, только пока в садик ходил. Я вскочил с кровати и побежал в комнату к родителям, забрался к ним в постель и крепко-крепко обнял маму. «Ты чего это, Костик? – Мама сильно удивилась. – Ты чего, мой хороший? Что тебе приснилось такое?» А папа… Ох, рассердился: «Это что за детский сад такой? Ну-ка, быстро марш в свою комнату!»

А что я скажу? Я и сам понимаю, что таким взрослым пацанам, как я, так вести себя не полагается, но мне очень за родителей стало беспокойно и очень захотелось их обнять. Немедленно. Поэтому, прежде чем уйти в свою комнату, я ещё и папу очень крепко обнял.

Я стал много смотреть про войну. Война мне совсем не нравилась. Никакая. Но остановиться я не мог.

Пацаны во дворе время от времени играли в войнушку, и я им даже иногда завидовал. Это было весело. Оказалось, что настоящая война совсем не весёлое дело. В школе нам об этом говорили и не раз, но в школе слушаешь, и всё. Знаешь, что нужно запомнить, только чтобы потом правильно отвечать. Вот если бы нам такое кино показали, то все бы сразу поняли, что такое реальная война. Но я понимаю, почему не показывают, тогда весь класс спать не будет. Особенно девчонки. Даже самые глупые и противные. Никто не смог бы. С родителями я пока решил не говорить про это. Но вопрос внимательно продолжил изучать.

Потом был один случай. Как-то вечером я сидел в своей комнате, мама на кухне что-то готовила. Слышу, папа ей говорит: «Мила, ко мне старый товарищ приехал, афганец, мы с ним в беседке немного посидим, поболтаем о своём».

Афганец? Серьёзно? Афганец?! Я рванул на кухню, говорю: «Пап, я с тобой». А он мне: «Нет, Костян, у нас там свои взрослые разговоры» – и ушёл. Я к окну. Да, в беседке сидит какой-то человек, к нему папа подходит. Они друг другу руки пожали и обнялись. Я к маме: «Мам, можно я во двор ненадолго?» Мама, конечно, не возражала: «Иди, Костик, только папе не мешай. Пусть пообщается». С чего она вообще взяла, что я папе буду мешать? Я вообще никогда никому не мешаю. Сижу себе подальше ото всех.

Я сначала вокруг беседки аккуратно на расстоянии покружил, пригляделся. Афганец был седой, худой, загорелый, как с пляжа, белозубый, и глаза у него были ярко-голубые и такие острые, что издалека заметно было, как он колюче смотрит. Он, когда я в очередной раз мимо проходил, улыбнулся мне и подмигнул. Я сразу остановился. «Твой что ли? Как две капли воды». Папа на меня посмотрел: «Мой». А афганец ему: «Ну так познакомь с сыном».

Ещё до того, как папа успел что-то ответить, я быстро пошёл в беседку и сам сказал: «Я Костя. Здравствуйте». Афганец заулыбался и сказал: «А я Виктор Николаевич. Привет, боец». Папа зачем-то сказал: «Да какой боец? Еле-еле на турнике два раза подтягивается. Никак не могу к спорту приучить. Иди, Костик, мы тут поговорим немного».

Я решил, что ни за что не уйду. Наоборот, сделал ещё два шага вперёд и сказал: «У меня есть вопросы». И дальше без перерыва, быстро, как мог: «Вы правда афганец? Вы правда были на войне?»

Виктор Николаевич совсем не удивился и спокойно так ответил: «Правда». И тут я выложил всё: что кино смотрел, что спать не мог, что меня очень волнует то, что война где-то в мире всегда идёт и что надо с этим что-то делать.

Я старался папе в глаза не смотреть, а смотреть прямо в лицо афганцу. С папой я потом дома разберусь, и, скорее всего, он меня и разругает за то, что я им помешал общаться, но это был мой шанс поговорить о войне с человеком, который её видел своими глазами.