– М-мм… – прикрывает глаза с наслаждением Нина, как только пробует первый кусочек. – Как же вкусно…

С этим не поспоришь. Традиционный сицилийский торт в виде залитого ликером бисквита со слоем сладкой рикотты и фруктов нравится многим. Но не настолько, чтоб облизывать вилку, чуть запрокинув голову с таким видом, будто мы на сеансе приватного танца, а она собирается испытать бесконтактный оргазм.

В общем, сущее…

Блядство!

Не в ней. В моих начинающих ехать мозгах. Девчонка пьяна из-за выпитого алкоголя, которым я сам же её фактически напоил. А со мной-то что не так? Настолько погружаюсь в собственные ощущения, что чуть не упускаю контрольный мне в голову:

– Знаешь, может мой бывший и был первым-единственным до тебя, но ты – точно будешь последним, – довольно улыбается Нина, прикусив кончик вилки, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц.

Поначалу решаю, что ослышался. Но нет.

– Последним? – переспрашиваю.

Моя спутница на это беззаботно улыбается.

– Ага, – соглашается охотно. – Я тут поняла, что замуж больше не хочу. Никогда. Вот разведусь с тобой и заведу себе восемь кошек, буду лучше с ними жить. И печь вот такие тортики. Никакого стресса. Только сплошная радость, – отправляет себе в рот ещё одну порцию десерта.

Должно быть, другие посетители заведения решают, что я немного не в себе, настолько громким выходит мой ответный её словам смех. Сдержаться не получается.

– Ладно, тебе кажется, пора на воздух, – так и не дожидаюсь, когда она закончит со своим тортом.

Поднимаюсь на ноги, вынуждая и Нину последовать моему примеру. Просто потому, что вряд ли сохраню остатки своей трещащей по швам выдержки, если она и дальше будет неосознанно провоцировать меня, облизывая эту грёбанную вилку, как… нет, лучше не думать об этом. Тем более, что девчонка не остаётся в накладе. Пока я занят тем, как бросаю между оставшейся едой несколько купюр в качестве расплаты, прихватывает своей недоеденный десерт с собой, а у меня нет ни одного аргумента, чтобы возразить – прямо с тарелки и подхватывает, оставив тарелку и вилку на столе, забирая с собой только торт. Надо ли уточнять, насколько пачкаются при этом её пальцы, и каким именно образом она собирается это исправлять?

Дрянная девчонка!

– А ты? – совершенно не замечает при всём при этом Нина того, как выглядит со стороны. – Что будешь делать ты, когда всё это закончится, и мы разведёмся? Ну, помимо того, что станешь ещё богаче на несколько десятков или сотен миллионов? – заинтересованно смотрит на меня, как только мы оказываемся на улице.

Солнце нещадно палит, как и всегда. Наверное, это всё оно виновато в том, что мне до сих пор так припекает, раз бездумно бросаю ей встречное:

– Что-то я уже не уверен, что мы разведёмся.

Она сбивается с шага и чуть не запинается, не падает лишь потому, что я её крепко держу за руку, пока веду за собой вдоль улицы сквозь частых прохожих, попадавшихся нам на пути, но быстро справляется со своим удивлением.

– Да? – явно не верит мне, поскольку опять улыбается. – А как же та детская в твоей спальне? Для кого же ты живёшь таким мудаком, кому в таком случае оставишь своё наследие? – округляет глаза. – Нет, такой как ты однозначно должен ещё раз жениться и завести себе несколько детишек, – пускается в рассуждения, не забывая как следует распробовать последние кусочки своего десерта.

Жмурится до того довольно и счастливо, что хочется выдать ей очередную колкость, чтоб ощутила и показала мне что-нибудь ещё, помимо того, что постепенно начинает сводить меня с ума.

– Для того, чтобы завести детишек, ещё раз жениться не обязательно, к чему столько сложностей? – тоже смотрю на неё.

Но то ли она не улавливает всей подоплёки, то ли количество алкоголя в её крови всё ещё слишком велико…

– И то верно, – соглашается со мной на свой лад.

Где-то здесь начинает казаться… Всё. Она меня победила. Но я бы не был собой, если б не обернул ситуацию на свою пользу:

– Учти, я запомнил.

Девчонка опять сбивается с шага.

– В смысле? – притормаживает и вынуждает тем самым сбавить шаг и меня.

Всего лишь пожимаю плечом в видимом безразличии. Такой, как я, уж точно не создан для чего-то вроде полноценной семьи, тем более – быть отцом, но мне слишком нравится её дразнить, чтобы остановиться.

– В смысле – я очень тронут, что ты так беспокоишься за продолжение моего рода. Прям идеальная жена. Зачем с такой разводиться?

Улыбка пропадает с её губ. Нина хмурится. Смотрит на меня так пристально, будто впервые видит. Хотел бы я знать, что сейчас возникает в этой хорошенькой светленькой головке, чтобы дожать, но и так сойдёт.

– Нам наверное пора возвращаться в больницу. Должно быть Анна уже пришла в себя, – меняет она тему.

– Мне бы позвонили в таком случае, – не соглашаюсь я с ней. – К тому же, сперва тебе нужно ещё немного прогуляться, прежде чем мы туда вернёмся.

Хмуриться она перестаёт. Поворачивает голову в сторону и… выдаёт «очередной гениальной мыслью»:

– Там пляж?

Смотрю туда же, куда и она.

– Ага.

На её губах расцветает новая довольная жизнью улыбка. Она отправляет в рот последнюю порцию десерта и с очередным наслаждением облизывает свои пальцы, напоминая моему стояку, что он всё ещё при мне.

– Отлично, идём! – дёргает меня за руку.

Так увлекаюсь тем, что смотрю на её губы, представляя, как они могли бы с таким же удовольствием помочь мне справиться с тем, что больше всего мучает сейчас, что не сразу реагирую.

– Подожди, покупки остались в машине. Купальник не нужен? – ведомый ей, вспоминаю в последний момент.

И да, она точно дрянная девчонка, поскольку на мой вопрос лишь оборачивается в недоумении:

– Зачем мне купальник? – округляет глаза, глядя на меня с искренним непониманием, а затем добивает с коварной ухмылкой: – Он мне не нужен.

Никогда бы не подумал, что однажды мне и впрямь реально захочется вернуться к сестре…

Нина

Первый этаж больницы напоминает пчелиный рой – так много голосов слышится со всех сторон одновременно, переходящих в монотонный гул, все куда-то спешат и чем-то заняты. Айзек целенаправленно ведёт меня за собой через широкий холл, и я послушно следую за ним, не задавая лишних вопросов. Хватит. Наболтала уже сегодня и без того много лишнего. Хорошо, что двухчасовая прогулка по пляжу помогает справиться с этими приступами и проветривает мою голову. На побережье не только свежо, но и красиво. Вулканическая лава оставляет много следов базальта, и довольно рискованно с моей стороны сбрасывать босоножки, чтобы зайти в воду по колено и дальше идти по полупрозрачной воде, но я всё равно не могу отказать себе в этой маленькой радости. К тому же, хмурая физиономия блондина, которого я тащу за собой, того определённо стоит. После того, как я заставила его скинуть свои кроссовки и закатала ему штаны повыше, как и до настоящего момента, если и смотрит на меня, то исключительно с таким видом, словно подумывает меня утопить. Едва ли смягчается и тогда, когда мы доходим до дежурной стойки, где нам сообщают, в какой именно палате разместили Анну. Ей промыли желудок и она пришла в себя, так что мы можем к ней подняться.

Верхний этаж, куда мы добираемся на лифте, намного спокойнее, чем первый. Здесь палаты только для vip-пациентов, и коридоры преимущественно пусты. Дверь с названной нам нумерацией располагается в самом конце правого крыла, и мы – не первые посетители младшей Янг. Её родители уже там. Фара явно воркует с Анной, сидя на краю больничной постели, но тут же замолкает, а Антонио безучастно пялится в окно, заложив руки за спину. Даже не оборачивается, как только мы входим.

– Добрый день, – здороваюсь я первой.

Слишком уж неудобной становится воцарившаяся тишина. Ответом становятся скупые встречные приветствия, и я прохожу дальше.

– Как ты? – продолжаю, обратившись к Анне.