– Дежурю, – отвечает она.

– А ключ отдать от моего номера, в котором я живу, не можете?

– Не положено.

– Девушка, милая. – Я поднимаю на лоб темные очки, которые нацепил, дабы не пугать прохожих на улице. – Хулиганы вчера к моей девушке пристали. Я от них насилу отбился. А потом еще в милиции показания давал полночи. Дайте мне уже, ради бога, выспаться.

– Ох! – Она тут же меняется в лице. – Может, вам доктора вызвать?

– Не надо доктора. Ключ дайте.

Поднимаюсь к себе в номер. Выпиваю на сон грядущий две таблетки аспирина, ожидая будущего похмелья, и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь, когда солнышко уже перевалило за полдень и начинает клониться к горизонту.

Над гардеробом долго не раздумываю, все равно большая его часть будет лежать на прибрежной гальке. Так что, одевшись в серые брюки и рубашку-бобочку, шагаю на Массандровский пляж, заглянув по пути в киоск «Союзпечати» и приобретя колоду карт.

На пляже к этому времени становится чуть свободнее. Самые ответственные отдыхающие уже набрали полезного утреннего загара и сейчас переходят к экскурсиям и посещению достопримечательностей. Кто-то ушел на обед, а кого-то просто прогнал знойный полдень. Так что я без особого труда нахожу себе свободное место и, переодевшись, усаживаюсь на расстеленное в горячую гальку полотенце. На голову водружаю панаму, свернутую из газеты. На нос подсовываю под очки свернутую уголком бумажку, чтобы он не обгорел на солнце. Рядом с собой водружаю открытую бутылку «Симферопольского» пива и принимаюсь раскладывать пасьянс.

Со стороны выгляжу как совершенно точная иллюстрация к определению «фраер отдыхающий, обыкновенный».

Клюет почти сразу, но первые поклевки оказываются бесполезными.

Сначала я с трудом отбиваюсь от продавца чурчхелы. Потом от двух подошедших по очереди дородных дам, предлагающих вприглядку очень недорого частное жилье. Потом от энергичной длинноносой девицы, которая настойчиво требует, чтобы я передвинул ей зонтик. Судя по ее жестикуляции, зонтик находится на другом конце пляжа, но я в ее глазах выгляжу единственным мужчиной, способным на такой подвиг. Потом худой парень с бегающими глазами предлагает мне купить турецкий свитер. Более странной покупки в тридцатиградусную жару даже невозможно себе вообразить.

И наконец я замечаю его. Худой мужчина за пятьдесят, в очках с тяжелой оправой, за которыми подслеповато щурятся большие добрые глаза. Нелепые шорты, больше похожие на семейные трусы. Фотоаппарат «Зоркий» на шее. Как и я, он изрядно переигрывает, но никто вокруг этого не замечает.

– Жарко, – выдает он сакраментальное, останавливаясь рядом со мной и с интересом смотря на карты.

– Угу, – подхватываю я охотно. – Завтра обещали тридцать два.

– Да надо же! – качает он головой с досадой. – Ну что ты будешь делать! Дамочку вон туда направо снесите, там местечко освободилось.

– Какой вы внимательный, – говорю. – Интересуетесь картами?

– Да разве что с внуками иногда, – смущается он. – В дурачка перекинуться от нечего делать. Кстати, не желаете?

– Я буду играть только с Юрой. – Поднимаю голову и с улыбкой смотрю на него.

– С каким Юрой? – изумляется он.

– С тем самым, – продолжаю я все с той же улыбкой.

– Не знаю я никакого Юры. – Очкарик возмущенно топчется возле меня, но не уходит. – Что за чушь… розыгрыш какой-то.

– И все же я предположу, что знаете. – Я возвращаю свой взгляд к картам и продолжаю раскладывать пасьянс. – Если вдруг вспомните, кто такой Юра, передайте ему, что играть я буду только с ним.

Мой посетитель удаляется, что-то возмущенно бормоча себе под нос.

Больше меня чудесным образом никто не беспокоит. А примерно через полчаса ко мне подруливает пара шкетов среднего школьного возраста. Оба в серых кепках, очень серьезного вида.

– Ты, что ли, писатель? – говорит один из них.

– Допустим, – отвечаю.

– С тобой поговорить хотят.

– Кто? – переспрашиваю.

– Кто надо, – важно басит второй.

– Где?

– В беседке. – Первый дергает подбородком, указывая направление.

– Скажите, что я через десять минут подойду.

– Ты не понял, тебя сейчас хотят видеть, – цыкает зубом второй.

– А то что? – открыто ухмыляюсь я. – А ну, валите отсюда, шпана малолетняя. И передайте серьезным людям, что я сказал.

Недомерки переглядываются и молча уходят.

Я, не спеша, одеваюсь, укладываю полотенце и, насвистывая под нос, направляюсь в сторону беседки.

Беседку окружает толпа зрителей, человек пятнадцать, не меньше. Увидев меня, они с любопытством расступаются. Внутри сидит только один человек. Естественно, это Юра.

– Вот уж встреча! – театрально радуется он. – Вот не ждал, не гадал…

– Это гора с горой не сходятся, – подхватываю я его тон.

– Тут мне птичка нащебетала, что ты сыграть хотел?

Под одобрительное гудение он достает колоду.

– Хотел, – говорю, – во что предложишь?

– А давай в дэбчик!

Играть с Одесситом в деберц, да еще и его колодой, – это такой изысканный способ финансового самоубийства. Все равно что купить акции «МММ», только прогоришь быстрей и надежней.

Но мы же тут вроде как несерьезно играем. Мы же больше разговариваем.

– Давай, – говорю я.

Одессит лихо тасует и предлагает мне сдвинуть колоду. После, той же рукой ловко возвращает сдвинутое на место.

За первые десять минут я лишаюсь двухсот рублей. Зрители разочарованно перешептываются. Некоторые начинают хихикать. Никто не может понять, почему сам Юра снизошел до этого фраера-курортника. И чего ради он тратит на него свое драгоценное время.

– Знатный у тебя фингал, – говорит Юра, ни на секунду не прерывая движение своих рук, – по ночам заместо фонаря светить может. Что, девчонку не поделили?

Это он так осведомленность о моей личной жизни демонстрирует. Ненавязчиво.

– Их, между прочим, четверо было, – говорю. – Если б там в зале рефери оказался, то по очкам я бы выиграл.

Свои «Рей-Бены» я, разумеется, перед игрой снял и отправил в карман. Очки, особенно темные, – это идеальное зеркало, которое демонстрирует твои карты сопернику.

– Ялтинские девчонки – они такие… знойные… – цокает языком Юра. – С ними свяжешься – и вовсе покой забудешь.

Подначивает он меня. С мысли сбивает. Вроде как и без того выигрывает, но это уже привычка, из тех, что стала второй натурой. Милое же дело, соперника из равновесия выбить и на эмоцию вывести. Тогда он и на руки меньше смотрит, да и в карты себе тоже. А злость норовит в глупых ставках выместить.

– Моя не такая, – бурчу я. – У нас серьезно все.

– Серьезно… серьезно… – соглашается Юра. – Так ты что же, осесть в наших краях решил?

– Почему нет? – говорю ему, вроде как с вызовом. – Мне вот домик твой понравился. Я себе такой же хочу.

Народ, прислушиваясь к нашему разговору, похохатывает. С моими результатами не то что на домик рассчитывать – хорошо бы в своих штанах из-за стола уйти.

Юра, судя по всему, приходит к такому же выводу.

– И триста сверху! – выкладывает он на стол червовый марьяж. – Итого пять сотен. Хватит с тебя на сегодня. Не думаю, что с домиком у тебя что-то получится. Откровенно говоря, разочаровал ты меня. Мне про тебя другое рассказывали. Мол, подметки на ходу режешь… А тут…

– Так это ж не моя игра, – развожу руками, – я же преферанс предпочитаю.

– Да? – удивленно щурится Юра. – А это тогда зачем? – Он кивает на колоду.

– Уважение проявить, – говорю, – ну и опять же, тебе ведь понравилось.

– Преферанс дело долгое…

Чувствую, как его охватывает любопытство. Не смутил меня проигрыш, для него это удивительно.

– А мы что, куда-то спешим? – отвечаю ему. – Деберц – твоя игра. Преферанс – моя…

Фразу можно не договаривать. И так все вокруг понимают суть брошенного вызова.

– Садись за третьего, – командует Юра кому-то из зрителей.