Клэрити, вытянув ноги, прильнула к Флинксу.

— Чтобы бы не случилось, когда свет погаснет совсем, ты, главное, держи меня. Я не вынесу, если не буду постоянно чувствовать тебя рядом.

Флинкс промолчал. Страшное местечко для того, чтобы умереть. Здесь было вдоволь воздуха, пищи и воды, но не было выхода. А если пытаться ее отыскать, то вместо долгожданной свободы нарвешься на собственную погибель. Искать дорогу в кромешной тьме — пустая затея. Ведь они ступили в ту часть подземелья Длинного Тоннеля, где еще не ступала нога картографов. Здесь не было ни помет, ни указателей, ничего, что могло бы указать выход отсюда.

В любом случае, им не придется погибнуть от встречи с мегалапом или хищным лишайником. Флинкс обнаружил, что рассеянно поглаживает пистолет, и тотчас задался вопросом, а хватит ли ему заряда, чтобы в случае чего выполнить задуманное.

Последняя капля люминесцентной жидкости погасла. Погасла и надежда, уступив место непроглядной мгле. Клэрити ахнула от испуга. Вокруг них воцарился мрак, ни с чем ранее виденным не сравнимый. Ни темнота ночи, ни темнота межзвездной бездны не могла даже рядом с ним стоять.

Но безмолвным этот мрак назвать было нельзя. Вокруг них беспрестанно раздавалось журчание воды. А когда свет наконец погас, постепенно из укромных уголков начали вылезать обитатели подземелий, и пещера наполнилась странными всхлипами, стрекотом и завываниями. Наверное, это переговаривались между собой населяющие мир тьмы троглодиты.

— У нас нет иных источников света? — осведомился Совелману.

— Никаких, — в кромешной тьме даже шепот казался едва ли не криком.

Флинкс чувствовал, как Клэрити изо всех сил прижимается к нему, и неожиданно проникся благодарностью за ее близость и тепло, пусть даже эта ее реакция была продиктована страхом, а не симпатией к нему.

— Я все еще ломаю голову над вопросом: а нельзя ли нам приспособить батарею твоего пистолета к моему фонарю? Хотя, может быть, уже поздно думать об этом.

— Сомнительно. Батареи, предназначенные для оружия, сильно отличаются от тех, что годятся для освещения. И даже если они подойдут, вряд ли долго протянут. Это при условии, что они не разрядятся при первом же контакте.

— Понятно. Как ни странно, мне даже как-то легче от этой мысли. Остается шанс, если силам безопасности удалось оттеснить бандитов, и наше отсутствие замечено. Возможно, нас отыщет поисковая команда.

— Прежде всего им нужно будет удостовериться, что нас нет в числе погибших, — напомнил ему Флинкс. — Затем они вполне могут предположить, что в разрушенных коридорах и неосвещенных участках тоже остались обитатели колонии. И только потом они отправятся на наши поиски. Слишком много всяких «но» и слишком много проблем у тех, кто может нас искать.

— Я об этом не подумал, — подавленно сказал геолог. — Подумать только — все разрушено, и во имя чего?

Флинкс замигал, вглядываясь в мрак. Его сознание не знало отдыха. Даже когда он спал, ему не удавалось отключаться полностью.

— А почему бы нам не использовать природных биолюминесцентов, например, фотоморфов? Попробовать поймать одного из них и взять на привязь или что-то вроде нее. Ведь даже редкие вспышки куда лучше, чем полное отсутствие света.

— По-моему, можно попытаться, — в голосе Клэрити не чувствовалось уверенности. — Фотоморфы излучают больше света, чем другие, но и его будет не ахти сколько — одни только кратковременные вспышки. Еще есть что-то вроде длинной сороконожки. Вдоль ее тела тянется светящаяся полоса.

— Предположим, нам удастся поймать несколько таких созданий. Мы могли бы соединить их вместе. Тогда, по крайней мере, был бы виден пол. Не забывайте, что я лучше могу использовать освещение, чем вы, — с некоторой надеждой отозвался Совелману. — Если при свете сороканожек вам будет видно лишь на несколько сантиметров, то я, скорее всего, смогу видеть на вдвое большее расстояние. Этого достаточно, чтобы медленно двигаться дальше. По крайней мере, есть шанс снова не угодить в бездну.

— Тогда давайте поскорее протрем глаза, — сказал Флинкс, ухмыляясь собственной шутке. — Будем смотреть в оба, вдруг заметим что-нибудь движущееся и светящееся.

Так они и сидели, замерев на своих местах и вглядываясь в темноту. Постепенно их глаза начали привыкать к темноте, а иначе им было бы просто не рассмотреть едва заметные светлые пятна, которые начали проникать в подземелье. К сожалению, все они были крылатыми млекопитающими. Поймать их было невозможно, но, по крайней мере, попавшая в западню троица нашла себе занятие. Создания размером в четверть метра носились взад и вперед среди сталактитов, время от времени резко срываясь вниз. На нижней стороне их крыльев то и дело мелькал треугольный узор, по которому они и узнавали друг друга.

Теперь в пещере стоял, можно сказать, настоящий гам. Постепенно из укрытий появлялись все новые представители фотофауны.

— Они попрятались, испугавшись наших ламп, голосов, шагов, а теперь заново занимают свое пространство, — прошептала Клэрити. — Все это время они сидели притаившись вокруг нас, наблюдали за нами в ожидании своего часа.

Пока она говорила, одно из крылатых существ камнем упало вниз. Несколько секунд он судорожно хлопал крыльями на полу, поблескивая светящимися узорами, после чего, не совершив ни единого взмаха, полетел прямиком на Флинкса.

Клэрити и Совелману были совершенно сбиты с толку, но Флинкс только улыбнулся.

— Это Пип охотится. Что бы ни случилось с нами, летучие змеи здесь с голоду не умрут. Зрение у нее ничуть не лучше нашего, но она вполне способна преследовать светящиеся цели.

Было слышно, как мамаша с сыном шумно рвут на куски свою жертву. Для них, привыкших заглатывать пищу целиком, терзать добычу было в новинку, но ведь минидраги не были змеями в прямом смысле слова. У них имелись небольшие зубы, при помощи которых они могли пережевывать куски пищи. В конце концов пища крупных размеров была лучше, чем никакая.

У Флинкса немного отлегло от души, когда он убедился, что его давнишняя подруга переживет его, по крайней мере, пока здесь водятся эти крылатые твари.

— Будь у нас достаточно света и чье-нибудь эмоциональное присутствие поблизости, Пип наверняка бы вывела нас отсюда. Ведь нельзя сказать, что у нас абсолютно безвыходное положение. Кажется, я иногда забываю, что она нечто большее, чем ручной зверь.

Неожиданно он весь напрягся. Клэрити тотчас почувствовала это.

— Что случилось? Что-нибудь не так?

— Здесь поблизости кто-то есть. Нет, не мелкая живность. Нечто гораздо большее.

— Мегалап, — в страхе прошептала Клэрити.

— Нет, что-то другое, не мегалап.

— Но я ничего не слышу.

— И я тоже, — произнес Совелману, тараща огромные фасеточные глаза. — Откуда вам известно, мой юный человеческий друг, что здесь поблизости кто-то есть?

Флинкс заколебался, а затем пожал плечами. В конце концов, если им суждено здесь всем вместе погибнуть, какая разница, узнают они о его способностях или нет.

— Потому что я чувствую их присутствие.

— Ничего не понимаю, — сказала Клэрити. — Что здесь можно почувствовать?

— Я не имею в виду, что их можно ощупать.

— Молодой человек, вы что-то от нас утаиваете. Флинкс повернулся в темноте на голос транкса.

— Моя питомица — аляспинский летучий змей. Они телепаты на эмоциональном уровне и способны иногда устанавливать с человеком прочную эмоциональную связь. В любом случае это двухсторонняя связь. Видите ли, я тоже телепат на эмоциональном уровне.

Клэрити заерзала на месте, но из-за страха перед темнотой не стала отодвигаться прочь.

— То есть, ты хочешь сказать, что умеешь читать эмоции других точно так же, как и летучие змеи?

Флинкс кивнул, но сообразил, что ей не виден его кивок и подтвердил его голосом.

— Так значит все это время, пока мы вместе, тебе было известно, что я… чувствую? — спросила она.

— Нет, не всегда. Это не постоянная способность. Она то возникает, то пропадает без всяких на то причин, но всегда проявляется сильнее, если Пип где-то поблизости. Мне кажется, Пип для меня что-то вроде усилителя или, скажем, лупы.