Творить магию необращенным существам крайне тяжело, ведь у них нет связи с первозданным источником. Они живут на тех остатках энергии, которые витают в воздухе, протекают в почве и живут в деревьях. Этого мало, чтобы создавать нечто большее, чем просто огонь в камине.

– Что-то трудно мне, не представляю, каково тебе быть не посвященным столько лет. А ты ведь еще и лечить пытаешься, – запыхавшись сказал Каури, присаживаясь на табурет.

– Радуйся, что у тебя энергетический сосуд большой, – произнес Карлини, очищая рыбу от чешуи и шипов. – Тебе твоей энергии хватает на то, чтобы не только поддерживать жизнь в своем теле, но и творить хоть какую-то магию. Некоторым до посвящения даже этого не дано, – Карлини ненадолго задумался и более тихо добавил. – Почти всем, кто застрял в «Пасти».

– Радуюсь, – ответил Каури. – Слушай, ты не против, если я вздремну немного, а то мне еще на учебу.

– Вздремни, только умойся сначала. – В моменты, когда Карлини так говорил, он чувствовал себя матерью для этого мальчишки.

«К сожалению, нашей маме совсем не до этого», – подумал он.

Каури помчался на второй этаж, где располагалась их с Карлини комната. Сквозь тонкие стены слышались шаги и голоса соседей, которые уже проснулись и собирались начать новый день. Карлини это даже нравилось. Так он чувствовал, что они с братом и матерью не одни.

В этот момент скрипнула дверь. В дом вошла низенькая женщина, укутанная в шерстяной платок и длинное черное пончо. Она явно сильно замерзла.

– Привет, мам! – произнес Карлини, помогая ей снять с себя верхнюю одежду. – Снова работала до утра. Ты совсем себя не бережешь.

– Ты тоже, родной, – тихо произнесла она и сильно закашлялась.

– Ваша хозяйка совершенно не топит в мастерской, – Карлини тут же накинул матери на плечи плед.

В окне виднелся дом на противоположной стороне улицы. В стеклах отразились утренние лучи солнца. Свет пролился в комнату, словно яичный желток на сковородку.

– Кто-то солнечное молоко разлил на кухне, – проговорила мама с улыбкой.

Она была худой и очень бледной, потому что все время пахала на своего господина. Мама Карлини работала в мастерской одежды на окраине Верхнего Драулиса. Ехать туда очень долго и тяжело. Однако благодаря этой работе они хоть как-то могли отдавать долги отца, который все время где-то пропадал.

«Чем дольше его нет, тем лучше», – думал Карлини.

– Да, и правда, – ответил он, усаживая маму на стул рядом с камином. – Тебе нужно погреться. Каури сегодня рыбу поймал. Будет вкусный суп.

Карлини продолжил хлопотать. Он поставил еще один котелок над огнем и закинул туда трав. В комнате тут же появился дивный аромат весны: запах, похожий на мяту, но более терпкий и свежий.

– Карлини, откуда травы? – спросила мать, принюхиваясь.

– Из ковена, все в порядке.

– Ты их украл? – она обеспокоенно посмотрела в котелок.

– Взял, да, – пробормотал Карлини угрюмо. – Я не перестану брать травы, даже если мне руки отрежут. Вот когда мастер наконец снизойдет до того, чтобы дать мне возможность учиться на мастера, тогда и перестану.

– Ты просто очень ценный подмастерье, Карлини, – произнесла мама, печально помешивая набухшие листья в кипятке. – Вот твой мастер и не хочет тебя отпускать. Все потому, что кроме тебя терпеть его никто не будет. Тебе нужно поговорить с ним.

«Выходит, что я не могу дать ворчливому старику отпор и просто терплю унижения, – подумал про себя Карлини. – А как дать отпор главному мастеру-лекарю во всем ковене? Ведь он возьмет и выгонит меня. Тогда я точно никогда не увезу Каури и маму отсюда».

– Я с этим разберусь, мам. До конца года я стану мастером и отвезу вас в деревню, – сказал Карлини, помешивая суп. —Я тебе обещаю.

Мама улыбнулась. В ее уставших глазах загорелся огонек надежды на лучшее. Больше не будет этой холодной мастерской и не придется работать днем и ночью, чтобы раздать долги.

– Как вкусно пахнет, – проговорила мама и поднялась со стула.

Она была очень маленькой женщиной, возможно из-за нее Карлини тоже не мог похвастаться ростом. Чтобы достать до верхней полки, ей приходилось вставать на стул. Она дотянулась до одной из своих баночек и, быстро спустившись, забрала у Карлини ложку, которой он помешивал суп.

– Смотри, любую еду, даже самый ненаваристый бульон можно сделать вкусным. Рыбка потрясающая, Каури молодец, но в ней очень мало жира и костей. Поэтому добавляй сухой корень травы мертвых. Звучит странно, но в нем есть витамины, и он насыщен остатками магии почивших. Такой суп будет не только согревать, но даст тебе и твоей семье сил на весь день.

Карлини внимательно ее слушал. Мама была очень умной женщиной. Она очень много знала о том, как ухаживать за домом, как создать уют из ничего. Она всему его научила: шить вещи, плести коврики, чинить глиняную посуду, готовить. Теперь Карлини считал своим долгом научить этому брата.

– Я понял, давай я, – Карлини принял у нее ложку и продолжил помешивать. – Сколько ты кладешь?

– На глазок, – улыбнулась мама, зная, что Карлини никогда не понимал, что значит на глазок.

Она наполнила кружку горячей настойкой и принялась расставлять тарелки и ложки. Карлини закончил приготовления, поставил котелок на плетеную из прутьев салфетку. На чарующий запах супа прибежал Каури.

– Мама! – он радостно сбежал с лестницы, чуть не споткнувшись, и бросился ей в объятья. – А я рыбу поймал! Она была большущая!

– Ты у меня умница, – сказала он, гладя его белые, как свет молодого месяца, волосы. – Садись за стол.

Карлини впервые за несколько дней стало очень тепло на душе. Он был счастлив, что им втроем, наконец, удалось собраться вместе. Обычно они с Каури уходили до прихода мамы, либо она приходила слишком рано и не могла застать их дома.

«Повезло нам сегодня», – подумал Карлини, разливая суп по тарелкам.

В воздухе стоял запах рыбного бульона, специй и горячей смолы, вытекающей из поленьев в камине. Сейчас Карлини был безумно счастлив. Он наблюдал за тем, как мама и Каури едят или завтракают . Впервые за несколько дней они наедятся до отвала.

…

После еды они втроем убрали посуду. Мама легла спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед началом работы.

– Каури, давай быстрее, – прошептал Карлини брату.

Мальчик копался на втором этаже, собираясь на учебу. Спустя некоторое время они вместе с Карлини вышли из дома в туманный город.

Было влажно и прохладно, западный ветер ласково играл с волосами, пытаясь закрыть ими обзор. С некоторых пор Карлини стал заплетать волосы в косу, потому что уже стало очень неудобно. А расставаться с волосами не хотелось. Так Карлини чувствовал себя ближе к матери, у которой они, как и у него, были серебристо-белыми.

Карлини и Каури шли через дворы в сторону школы. Юноша всегда провожал брата и встречал, потому что боялся, что мальчик встретится с отцом. Тот был в нетрезвом состоянии большую часть своей жизни. Он мог поджидать Каури где-нибудь и сделать что-то, о чем потом будет жалеть сам. Карлини не мог допустить этого. Он чувствовал ответственность за маму и брата, поэтому всегда старался вставать между ними и отцом.

«Пускай держится подальше», – ему было грустно так думать, однако по-другому он уже не мог.

Отец больше не был собой. Осталась лишь искалеченная оболочка, в которой даже его душе тяжело находиться.

Туманные дворы с узенькими тропами, поросшими мхом, были наполнены звенящей тишиной. Словно стены домов образовывали вакуум, в котором терялись звуки. Улицы ожили. Казалось, будто они были недосягаемо далеко. Там было шумно и людно. Не протолкнуться, уж точно.

Они с Каури миновали старые гнилые качели, очередной колодец, возле которого раньше ловили лягушек. Впереди был слышен звон колокола. Он был установлен в небольшом храме Хаоса рядом со школой. По тропинкам семенили сонные девчонки и мальчишки. Из-под волос торчали острые ушки. У кого-то они торчали вверх, а у кого-то забавно были опущены вниз. В тумане растворялся свет детский морфийских глаз: алых, оранжевых, бордовых и желтых. Только теплые цвета – символ принадлежности расе морфов – тех, кто верен Дору и идее хаоса. Янтарный, алый, оранжевый, желтый – цвета первозданной стихии лавы-реки, которая вырвалась под взмахом плаща бога. Именно из этой реки когда-то вышли морфийские праотцы и их правитель.