– И терпеть на себе издевки, как ты?

Карлини замолчал. Ему было нечего сказать или было слишком много, а потому не было понятно, с чего начать.

Старые качели тихо раскачивались на ветру, скрипя промокшими насквозь веревками. Воздушные потоки завывали в крышах, напевая тихую и протяжную мелодию.

– Пойдем, – произнес наконец Карлини.

До дома они дошли в полной тишине, слушая, как постепенно город укладывается спать. На улицах становилось все меньше морфов. Ставни во многих домах уже были закрыты. Лишь сквозь щели пробивался рыжий свет домашних очагов. Ночной сумрак накрывал город мягкой черной пеленой. Холодный ветер с севера сильно взбудоражил Вечно Бушующий океан. От этого безумная вода стала шипеть пронзительнее и агрессивнее. Все чаще слышался отдаленный рокот срывающихся в пучину гигантских валунов.

Со стороны святилища послышался бой барабанов.

Карлини поднял взгляд к скале, на которой располагалось священное место его народа. Из пещерной пасти и маленьких окошек-арок, вырубленных в темном камне скалы, в ночь проливался янтарный свет лавы-реки. С рокотом барабанов смешивались крики свободы, которые издавали новопосвященные морфы-ниары. Они прыгали с края скалы в объятья безумной воды, в которой растворялась магия впадающего в океан первозданного огня.

Карлини не заметил, как они пришли к дому. К его удивлению, в окнах горел свет. Юноша насторожился. Он удивленно переглянулся с братом.

– Думаешь, это он пришел? – спросил Каури подрагивающим голосом.

– Слишком поздно для его визита, – ответил Карлини, подходя ближе к двери. – Я первым пойду. Если махну рукой, беги что есть силы на наше место, туда, где ты спрятал удочку. Понял меня?

Мальчик кивнул.

Карлини осторожно приподнял дверь и с громким скрипом отворил ее. В камине горел огонь. На столе стояла большая кастрюля, наполненная дивно пахнущим рагу. Карлини сделал шаг внутрь и в этот момент столкнулся с мамой. Она вышла из соседнего коридора и сама явно испугалась не меньше.

– О Дор, мама! – воскликнул Карлини, хватаясь за сердце. – Каури, заходи.

Мальчик облегченно вздохнул и, проворно взобравшись по ступенькам, вошел в дом.

– Ты сегодня рано? – спросил Карлини у матери, которая уже во всю изучала его исцарапанное лицо.

– Юноша, это что такое? – ахнула мама, увидев огромный фингал под глазом у Каури. – Мальчики, вы как будто с побоища вернулись.

– Каури подрался с задирой, – ответил за него Карлини, закрывая дверь на замок.

Мать глубоко вздохнула, смерив младшего сына проницательным взглядом алых глаз. Каури сделал обиженный вид, демонстрируя Карлини, что все еще злится на него, и помчался к себе переодеваться.

Старший сын принялся помогать матери накрывать на стол.

– Так, что случилось? Сегодня у нас такой ужин, и ты сегодня вечером дома. Что произошло? – он принялся раскладывать ложки.

– Сегодня мы отдали большую партию шинелей, и хозяйка на радостях раньше выдала выручку, – произнесла мама, разливая рагу по тарелкам.

Она лгала. Карлини сразу это понял, ведь когда мама говорила неправду, она всегда щурилась, будто плохо видела. Он не подал виду, чтобы не портить этот вечер. Карлини вдохнул пряный аромат всеми легкими. Он хотел запомнить этот запах на подольше. Мама всегда потрясающе готовила. Она знала, какие специи положить, сколько готовить по времени, чтобы структура блюда была приятной языку. Ее блюда, хоть и простые, были для юноши самыми желанными.

– Ты лучше расскажи мне, что с тобой случилось? – спросила она, откидывая назад серебристую косу, которая мешалась ей на плече.

Когда рагу было разложено по тарелкам, она вытерла руки о фартук и налила в маленький котелок воды.

Карлини отметил для себя, что несмотря на усталость, мама было энергичной женщиной. В свете камина ее лицо не казалось таким бледным, а глаза стали задорно мерцать алым светом, словно мама только что побывала в святилище. Карлини даже показалось, что в ее поведении есть что-то нервное, словно она была в ожидании или предвкушении чего-то. На это указывало то, что мама все время закусывала нижнюю губу и как-то странно потирала руки.

– Ну так, – спросила она, бросая в котелок несколько корней плачущей травы. – Ты снова был с той девушкой, Ньяр, кажется?

– Мама! – возмутился Карлини, когда она принялась обрабатывать царапины на его лице.

– Я, конечно, понимаю все, нрав у нашего народа такой, мы любим кусать друг друга, и в порыве страсти, ну, всякое бывает… Но не за лицо же! Зачем она поцарапала твою щеку? – спросила она обеспокоенно. – А на шее что!

Карлини чувствовал стыд, когда она говорила на такие темы с такой легкостью. Мама стала мрачнее. У нее под глазами появились едва заметные тени.

– Мам, не надо, – отстранился Карлини. – Все хорошо.

Она приложила тряпку, пахнущую травами, к его щеке. От целебного отвара царапины сильно защипало. Карлини поморщился.

– Со мной все нормально, – убедительно произнес он, забирая у матери тряпку. – У нас все отлично. Я не хочу, чтобы ты об этом думала.

– Как я могу не думать? – спросила она, уперев руки в бока. – Ты знаешь, что означает прикосновение к шее?

Мама начала повышать голос. Пятна на шее ее явно очень сильно задели. Она все не могла оторвать взгляда от синих следов.

– Свой знак я получила в твоем возрасте, – почти шепотом произнесла она. – Я была вынуждена согласиться, чтобы выплатить долг и получить работу, – с этими словами она яростно начала помешивать отвар.

«Что с ней случилось!?» – подумал Карлини.

Некоторое время они сидели в тишине. Мама обрабатывала его царапины. Ее губы слабо дрожали, словно она что-то хотела сказать, но никак не решалась. Глаза мама не поднимала, только угрюмо смотрела в пол, иногда скалясь.

«Что происходит?» – думал Карлини, наблюдая за ее необычным поведением.

– Карлини, я хочу поговорить с тобой, – решилась она и потянулась к высокому воротнику, который скрывал знак ее принадлежности.

Многие прятали эти знаки, боясь быть убитыми из-за проступков своих хозяев. Мама никогда никому не показывала свой. От того, что ее руки потянулись к застежке, Карлини оцепенел.

«А мне можно подобное видеть?» – подумал он.

– Что? – тихо спросил Карлини, боясь спугнуть этот момент. – Что ты хочешь сказать мне?

Внезапно в комнате появился Каури. Мама тут же замолчала и опустила руки. Ужин они провели в тишине, поскольку все были безумно голодны. От горячего рагу внутри становилось тепло. Искусанные губы щипало, но это ощущение для Карлини было приятным, поскольку оно напоминало о прекрасной Ньяр. Он даже почти забыл о том, что она сделала с его шеей.

Когда Карлини ел, он чувствовал, будто любовь матери, приготовившей эту пищу, разливается по всему его телу. Наблюдая за тем, как Каури прикрывает глаза от наслаждения, каждый раз отправляя ложку в рот, он понял, что брат чувствует тоже самое.

«И все-таки моя стряпня всегда будет далека от ее».

Обеспокоенный взгляд матери все время бегал между ее сыновьями. Она все время прерывалась, потирала красноватые ладони и закусывала губу.

«О чем ты все время думаешь? – мысленно спрашивал он ее. – Что скрывает твой блуждающий взгляд? О чем ты хотела мне рассказать, мама?»

После ужина Карлини принялся ждать, пока Каури уйдет спать. Он перемыл всю посуду и убрал со стола. Мальчишка все не унимался и рассказывал свои истории, которые с ним приключились в течение дня. Старший брат был рад их послушать, если бы не беспокойство матери. Карлини был готов вот-вот спровадить Каури спать, но мать его опередила. В тот момент, когда они вновь остались с мамой вдвоем, ее словно подменили.

– Что ты хотела рассказать мне? – спросил Карлини тихо, боясь, что Каури их подслушивает.

– В другой раз, – ответила мама. – Я поспешила с этим. Мы снова начнем этот разговор, как только я буду готова, если ты не против. Или как только мои опасения подтвердятся.