Вместо ступеней и лифтов в отсеке генной безопасности находятся медлительные широкие эскалаторы, чем-то напоминающие целые магистрали. Они двинулись вверх, на минус четвертый этаж, конь карабкался вверх по эскалатору, не дожидаясь, пока тот доставит их сам. С каждым метром Шума волновался всё сильнее и сильнее. Почему вдруг Льюисоны, а не Карпановы? Как бы тем Льюисон не оказался Джозеф – самый богатый человек мира. Раньше Шуме приходилось пару раз переговорить с Джозефом, и каждый контакт пришёлся Конопличу не по душе. Уж слишком прямо Льюисоны заявляют о своей уникальности, считая себя полубогами. Может, его дочери Элуан или Кет решили с ним поговорить? Вряд ли, ведь им не особо интересны дела генной инженерии. Тогда кто?

– Вы прибыли к месту назначения – холодно произнёс бесполый голос машины, отвлекая его от мыслей.

Тяжёлая дверь кабинета немедля отворилась, приглашая Шуму войти внутрь.

Зайдя в кабинет, он сразу обратил внимание на невероятную роскошь и дороговизну помещения.

–«Здесь всё по-другому» – подумал он.

На дальней стене висел большой 64К телевизор, показывающий шоу танцев на Эдеме-2, под песни популярной певицы Леди Анды. Посередине лежала шкура розового медведя, созданного специально для представителей высших каст, стены приятно переливались разноцветным неоном. Повсюду были расставлены драгоценности в прозрачных стендах, стоимостью в миллионы кредитов, созданные лучшими мастерами начала двадцать второго века. Повернувшись, он заметил барную стойку, на которой лежали лучшие вина прошлого столетия. Как-то всё слишком пафосно, искусственно, но в то же время роскошно. Рядом одиноко сидела юная светловолосая девица, попивая вино из бокала.

– Ой – спрятав вино за стойку, сказала девочка – Не говорите никому, пожаааалуйста, хи-хи – она приложила указательный палец к пухлым губам.

Девочка была совсем молода, ровесница Грозданы или младше. Она выглядела милой и невинной, будто бы она не пила сейчас до пьянства.

Чем-то похожа на куколку: белоснежная кожа, овальное лицо, тоненький нос и пухлые губки. Она неловко попятилась на Шуму своими зелёными глазками, завязывая свои белоснежные кучерявые волосы в хвост, игриво хихикнула и спросила:

– Вы точно не расскажете? Я совсем чуть-чуть. Оно такое вкусное…мм… может и вам налить стопарик? Всего лишь сто фронтовых за смерть солнечных ублюдков. Выпьете со мной?

– Меня сюда вызвали по важному поручению от Льиюсона – Шума пожал плечами – Предпочитаю не пить на рабочем месте.

– Очень зря! – девочка слегка осмелела и высунула бутылку обратно на стойку – Оно такое хорошенькое, мм. Люблю иногда бухнуть. Ой… Вас вызвали. Понимаю.… Ха-ха!

Девчонка залпом опустошила бокал, вновь наполняя его из бутылки. После она попыталась встать на ноги, но из-за выпитого алкоголя у неё ничего не вышло, и она едва ли не рухнула на пол.

– Ой, вот же ноги-руки, то есть крюки ноги – засмеялась она, когда Шума подхватил её – Кажется, я перепила?

– Давай я отведу тебя к родителям? – предложил Шума – «Она совсем ещё ребенок»

– Не-не-не – девушка шустро помахала головой – Они далековато. Им всё равно на меня. Папаше точно… Я даже не знаю, кто он. Элуан не рассказывала. Да и кому нужна я, девочка-не-пойми-от-кого? – она жалобно взглянула на Шуму.

– Ты ведь Пенеллопа?

– Ага. Пенеллопа Льюисон, если официально, но можете не официально. Я Льюисон наполовину, поэтому меня так не любят, почти все не любят, гребанные засранцы! Разве я виновата в этом? Ишь, Льюисоны, семья, честь, благородство, голубая кровь, бла-бла-бла. Вы не подумайте что я такая, как они все. Кто его знает, кто я наполовину. Об этом все разговоры здесь, я-то знаю. Может, я старомодна? Да, ёк-макарёк, я пипец как старомодна! Мне всего лишь хочется родительской любви, понимаете ли.… Но меня обвиняют в Раздоре Кланов, будто это я войну начала. Я тогда всего лишь маленьким младенцем была! Вот что может младенец сказать, кроме «уа, уа»? Ничего! Вот помните же заварушку с Питерсонами, а? Папке Джесси не понравилось, что Элуан нагуляла на стороне и родила меня. Ну а я что? К Элуан вопросы, почему я? Дед-старый-хрен-полубог так вообще меня ненавидит. Я для него чужая. А сестрица, сестрица кое-как терпит, хотя постоянно показывает своё превосходство. Мне всё это так надоело! Хочется достойного к себе уважения. Ничего, скоро я стану как Джесси, а может и лучше.…Ой, я, наверное, вас утомила.

Шума часто слышал о ней на Эдеме. В местных барах о ней говорили полушёпотом, предметом споров становилось её происхождение. Как-то раз, один солдат Белого Щита из шестой касты напился и закричал на весь бар, что Пенеллопу Льюисон зачал сам дьявол с другой планеты. Шума не верил в дурные слухи, он считал виноватой лишь похотливость Элуан и агрессивность Питерсонов. Девочка не может быть виноватой в том, что родилась. Однако ему не хотелось вспоминать, что Питерсонов тогда поддержали его родители, но вскоре умерли от Новой Серой Чумы…

– Нет, что ты, ты вовсе не утомила меня.

– Вы же отец Грозданы, верно? Она моя единственная, кто хоть как-то терпит мой скверный характер и не обращает на слухи внимания. Мы с ней славно поладили. Правда вот, злые языки говорят, чтобы я не общалась с ней. Всё из-за того проклятого Раздора Кланов, вы понимаете, ваши родители не очень любили меня. Но я не держу ни на кого обиды. Правда!

Шума мог бы воспринять её слова, как упрёк, но в её устах слова были искренними и не несли в себе цель задеть его.

– «Питерсоны хотели её смерти. Родители их поддержали. А мне предстояло сделать самое важное решение в жизни» – Я не участвовал в том конфликте – вздохнул Шума – Стараюсь придерживаться только своего мнения.

– Оооо, вы такой вежливый собеседник – Пенеллопа кивнула и вновь опустошила бокал – И Гроздана такая хорошенькая. У меня, наверное, и нет больше подруг, кроме неё. Были, да и те пропали. Эх.… Но зато сейчас мы с ней фильмы через транскоммуникацию смотрим и обсуждаем всяких красавцев, вроде Майка Джонсона. Очень жаль, что у неё Новая Серая Чума. Такая гадостная болезнь, просто ужас какой! Гм-гм, а она точно не заразна?

– Нет.

– А лекарства есть против этой заразы? Я слышала, Новую Серую Чуму невозможно полностью вылечить. Может, разве что этернием…

Заметив строгий взгляд своего собеседника, Пенеллопа поёжилась:

–Нууу, я не то чтоб… – девочка резко покрутила головой – Я надеюсь, всё будет в порядке. Гроздану всё-таки жалко. Просто, я слышала от моей сестры…Ладно, я, пожалуй, пойду…

– «Вылечить этернием? Возможно, девочка сама того не зная, дала шанс на спасение Гроздане и миллионам другим» – Что ты слышала от неё?

Пенеллопа громко икнула:

– Она как-то сказала мне, что Пациент 1 и Пациент 2 отличаются удивительной регенерацией.

– «А ведь это очевидно!»

– Пенеллопа! – в дверях появилась шикарная на вид темноволосая девушка – Ты опять пила моё вино?

– Не-не, не я его пила, это оно само оказалось во мне – Пенеллопа попыталась спрятать бутылку, но вместо этого разбила её – Ой, ну подумаешь немножко выпила!

– Сколько раз я тебя просила, идиотка, не бухать у меня! – вскипела Джесси – Немедленно отправляйся к себе!

– Бла-бла-бла – подразнила её Пенеллопа – Дя-дя, дя, угу. Гы-гы, ха-ха! – и показала ей язык.

– Всё, убирайся отсюда, пьяница! Надоела!

– Можно подумать, ха-ха – пробурчала Пенеллопа – До свидания, Шума.

Джесси Льюисон довольно отличалась от своей внебрачной сестры. Тёмные каштановые волосы, округлённое лицо, большие выразительные зелёные глаза, лёгкий румянец на щеках, длинные розовые губы. Внимательному взгляду может даже показаться, что её внешность слегка простовата. Хотя список её достоинств был объективно колоссальным. Представительница второй касты, владелица Нобелевской премии по генной инженерии, актриса, модель и любимица миллионов глаз за счёт своей шикарной фигуры и симпатичного лица. Стоит отметить, что саму Нобелевскую премию она бы никогда не получила бы без помощи Шумы. Он, собственно, и помог ей по просьбе дедушки Джозефа, о чём она была нескончаемо рада. В прошлый раз Джесси весьма тепло встретила Шуму, угостила его дочку вкусностями, не раз поблагодарила его за помощь в полученной премии. Но это было в прошлом, сейчас же она пренебрежительно глядела на него, будто бы таращилась на бомжа из восьмой касты.