Как раз в тот момент, когда я собираюсь постучать, голос по ту сторону двери останавливает меня на пороге. Я узнаю голос по громкой связи, и она в ярости.

— На яхте?! Ты, по сути, похитил ее посреди ночи, а теперь заставляешь ее остаться с тобой? Лео… что именно с тобой не так?

Дай Бог здоровья Кире. Младшая из братьев и сестер Козловых, одна из моих самых близких друзей и самых яростных защитников, о чем свидетельствует то дерьмо, которое она сейчас обрушивает на своего брата. Я знаю, что не должна, но кто в здравом уме сможет удержаться от того, чтобы не подслушать этот разговор? Уж точно не я.

— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы уберечь ее. И не надо мне тут голову морочить. Поверь мне, Алена и так уже достаточно сделала, — защищается Лео.

— Ну, разве можно ее винить?

Лео бормочет какое-то ругательство, которое я не совсем понимаю.

— Я обязан перед Джулианом и братством отнестись к этой угрозе как к серьезной, убедиться…

Смех Киры прорезает его слова, как нож.

— Кого ты пытаешься убедить? Потому что я не верю в это ни на минуту. Аренда частной яхты, отказ от других обязанностей, чтобы стать ее личным защитником. Чего ты на самом деле добиваешься?

В животе у меня завязывается тугой узел, а напряжение по ту сторону двери гудит, как провод под напряжением. Я не знаю, к чему клонит Кира, но мне кажется, что она танцует вокруг той единственной темы, которую я умоляла ее не трогать и десятиметровым шестом.

Моя история с Лео.

Кира — единственный человек, который знает всю правду. Может быть, с ней было легче говорить, потому что она не видела, как мы росли вместе, а может быть, все дело в двух бутылках розе, которые мы выпили во внутреннем дворике Café de la Paix, когда она приезжала в Париж в прошлом году. Но я рассказала ей все. Всю грязную историю любви, отказа и разбитого сердца. И она мизинцем пообещала никогда не проронить ни слова ни одной живой душе.

Лео издает звук, похожий на вздох и рычание.

— Кира, я люблю тебя, но ты не знаешь, о чем говоришь. У нас с Аленой сложная история. Я… я забочусь о ней. — На середине предложения он затормозил и замолчал. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем он снова обрел голос. — Но сейчас я должен действовать в интересах братства.

— Так вот как ты действовал все эти годы, когда предпочел ей Братву?

Моя рука прижалась к двери, а кровь застучала в ушах. Черт возьми, о чем думает Кира, разглашая секреты, которые я ей доверила?! Зная ее, у нее, наверное, руки чешутся устроить Лео ад с тех пор, как я рассказала ей, как все закончилось. Я понимаю, что она беспокоится, но мне бы очень хотелось, чтобы она оставила это в прошлом.

— Это она тебе сказала? — Голос Лео напряжен.

— О, ты имеешь в виду ту часть, где ты разбил ее сердце, растоптал его, а потом для пущей убедительности отправил его в дробилку?

Я уже на грани того, чтобы выбить эту проклятую дверь, как вдруг голос Лео прорезал воздух.

— Я сделал единственный выбор, который мог сделать, чтобы уберечь людей, которых я люблю, от боли, — признается он, и голос его становится грубым. — Это было самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, и это стоило мне всего.

Упираясь ладонями в стену над головой, я с трудом делаю следующий вдох. Что он имеет в виду, говоря о том, что люди, которых он любил, пострадают? Мне было больно! Он сломал меня. Может быть, он имел в виду что-то другое? Мой разум кружится, подбрасывая его слова, как кубик Рубика, неистово пытаясь разгадать загадку. Потому что единственная правда, которую я знаю, — это то, что Лео Козлов сделал именно то, чего обещал не делать.

Он выбросил меня, как мусор на пол.

Он сказал, что не любит меня и никогда не любил. Что мы были ошибкой.

После этого я погрузилась во мрак, и единственным выходом стало расстояние. Через три дня после разрыва я собрала вещи и уехала в Париж, а он поклялся в верности Козловской Братве. Он стал вором — то, что я никогда не смогу принять в партнере.

Я напряглась, вжалась спиной в стену и сползла на холодный пол.

— Прости, я не знала, — говорит Кира, ее голос уже мягче. — Ты никогда не рассказывал о том, что произошло между тобой и Алей.

— Это не то, о чем мне легко говорить. Ни с кем.

— Я не знаю, что сказать. — Кира выдохнула тяжелый вздох. — Но вы вдвоем наедине несколько дней подряд… как это работает?

Лео насмехается.

— Как только Даниил вернется из России, мы будем лучше понимать ситуацию. А пока все остальное не имеет значения. Это самое безопасное место для нее.

Тишину заполняет слабый звук тикающих часов.

— Это небезопасно для ее сердца. Имей это в виду.

В чем именно я призналась Кире через две бутылки, я не помню. Но в глубине сознания мелькнула мысль, что, возможно, я призналась в правде, настолько грубой, что я едва могу признаться в ней самой себе.

О том, что я так и не смогла по-настоящему забыть Лео.

— Почему ты так говоришь? — Лео спрашивает, и в его голосе появляется новое напряжение.

И это мой сигнал к тому, чтобы заявить о своем присутствии, пока Кира не разболтала еще какие-нибудь мои секреты. Удар, удар, удар.

— Лео, мы можем поговорить? — зову я.

— Кира, мне нужно идти. Мы скоро встретимся.

— Помни, что я сказала, — напомнила она ему.

Через несколько секунд Лео распахивает дверь, и его взгляд устремляется на меня. В его глубоких карих глазах бушует буря, которая держит меня в плену. Я ерзаю под его пристальным взглядом, но изо всех сил стараюсь сохранять нейтральное выражение лица. Если он и подозревает, что я подслушивала, то не говорит об этом, а я, конечно, не собираюсь признаваться.

Вместо этого я одариваю его беззаботной улыбкой и прохожу мимо него в кабинет.

— Я тебе не помешаю? — спрашиваю я, присаживаясь на край его стола.

Проходит три тяжелых удара, прежде чем Лео отвечает.

— Нет, Кира просто проверяла, хотела убедиться, что все в порядке. Я уверен, что она хотела бы поговорить с тобой.

Я скрестила руки перед грудью.

— Наверняка многие хотели бы поговорить со мной, но, учитывая, что ты забрал мой телефон, думаю, этого не произойдет.

Он улыбается, но улыбка кажется вынужденной.

— Безопасность превыше всего.

— Как скажешь. — Я сглатываю, делая сознательное усилие, чтобы избежать его взгляда, потому что каждый раз, когда я встречаю его, я теряю ориентацию. Клянусь, его теплые карие глаза — как ловушка. — Итак… есть какие-нибудь новости о моей ситуации?

Он медленно качает головой.

— Никаких новостей из Бруклина. То, что с тобой произошло, похоже, единичный случай. Никто не предпринимал никаких действий против Братвы Козлова или кого-либо, связанного с нами. Я подозреваю, что это личное. Кто бы за тобой ни охотился, он охотится за тобой не просто так.

По позвоночнику пробежала дрожь.

— Меня преследуют?

Опираясь руками на спинку стула, он наклонился вперед, на его лице проступили черты разочарования.

— Мы пока ничего не знаем наверняка, — признается он. — Даниил сейчас в России, пытается найти ответы. Как только мы поймем, с чем имеем дело, мы вернемся в Нью-Йорк. Тебе нужно потерпеть меня еще несколько дней, а потом я перестану тебе мешать. — Его челюсть сжимается и разжимается. — Ты ведь этого хочешь, верно?

Я прочищаю комок в горле.

— Да, конечно, это то, чего я хочу.

Его глаза потемнели, Лео провел кончиком пальца по шраму на подбородке.

— О чем ты пришла поговорить со мной?

Я раздвигаю губы, чтобы снова сомкнуть их. Если мы пробудем здесь всего несколько дней, то вряд ли стоит ввязываться в драму. К тому же Лео заигрывал со мной только для того, чтобы показать себя перед Джеком. Я облегчу всем задачу, избегая первого помощника.

— Просто проверяю дела, — говорю я, отрываясь от стола. И тут же произношу слова, которые не планировала произносить. — Я ценю это, знаешь ли. То, что ты здесь… делаешь все это. — Даже если присутствие Лео связано с его преданностью братству и Джулиану, он обеспечил мне безопасность. И это не пустяк.