Но она просила не об этом.

Она просила поцеловать ее, вот и все.

Ее первый поцелуй. И я даю ей его.

ГЛАВА 9

Лео

Как только Алена ступает на главную палубу, она замирает на месте и прикрывает рот рукой. Ее глаза шарят по сторонам, впитывая происходящее перед ней. Это очень много. Некоторые назвали бы это сенсорной перегрузкой.

— Что. За. Черт, — пробормотала она.

Возможно, Женевьева немного перестаралась. Положив лодыжку на колено, я откидываюсь в кресле и наслаждаюсь выражением недоумения на лице Али.

— Что? Не по вкусу? — притворно обижаюсь я.

Шампанское охлаждается на столе в серебряном ведерке, которое мерцает под яркими лампочками, нанизанными крест-накрест над нами. Слой лепестков роз такой толщины, что можно подумать, будто взорвался цветочный магазин, покрывает все поверхности, а ряды свечей выстроились вдоль обеденной зоны, их пламя пляшет в тени, хотя я уверен, что это противоречит пожарным нормам.

Это не романтика, это романтика на стероидах.

Подходит Аля, все еще глядя на меня как на душевнобольного.

— Мне стоит беспокоиться? Ты хорошо себя чувствуешь?

Я поднимаю свой стакан с виски в знак поддержки.

— В полном порядке, спасибо. Отличный наряд, — отвечаю я.

Она невинно моргает, но в выбранном ею наряде нет ничего невинного. На ней облегающая белая футболка, обнажающая среднюю часть тела, обрезанные джинсы и ковбойские сапоги со стразами.

Мне не нужно задаваться вопросом, знает ли она, какой эффект производит на меня ее наряд: ее вызывающая ухмылка говорит сама за себя. Она опускается на сиденье напротив меня.

— Я оделась, как ты и просил. Поскольку мы представляем себя американской парой, я подумала, что должна выглядеть соответствующе. — Лгунья. Ей просто не нравилось, что я указываю ей, что надеть. — Но вот это, — она жестом показывает на взрыв лепестков вокруг нас, — настораживает.

Ее блестящие волосы рассыпаются по плечам, но я не могу оторвать глаз от ее губ. Полные и пышные, они накрашены ярким, смелым, не терпящим возражений красным цветом. Чувствуется, что это что-то личное.

Я беспечно пожимаю плечами и отправляю в рот оливку.

— Может быть, так поступает мужчина, когда у него голова идет кругом. Может быть, тебе нужно найти мужчину, который действительно понимает, что такое романтика.

— О, пожалуйста. Как будто эта цветочная катастрофа романтична. — Она скрестила руки перед грудью. — А у меня было много романтичных парней. Париж — город любви.

Вот только для нее это не так. Я в этом убедился.

— Хорошо. — Я поднимаю брови. — Что самое романтичное из того, что кто-то сделал для тебя?

Удерживая зрительный контакт, она тянется к моему стакану и делает долгий тяжелый глоток. Я бы сказал, что она выигрывает время.

— Водил меня на танцы.

Я забираю свой стакан обратно, располагая свои губы прямо над пятном ее помады, гоняясь за ее вкусом по бокалу. Танцующий парень? Я помню этого неудачника. Он привел ее на один паршивый урок танцев сальсы и чуть не наложил в штаны, когда Матис сказал ему отвалить. Расстался с ней по смс, насколько я помню.

— Если тебе нужны именно танцы, я уверен, Женевьева сможет это организовать. Было бы здорово потанцевать под звездами, не так ли?

Она закатывает глаза, ее губы складываются в тонкую линию.

— Только не с тобой. — Проводя пальцем по ободку своего стакана с водой, она добавляет: — Знаешь, что не романтично?

Я приостанавливаю стакан на полпути ко рту и готовлюсь к удару. Она наклоняется вперед.

— Упаковывать мой вибратор.

Дыхание, которое я не знал, что сдерживаю, вырывается из моих легких.

— Я не согласен. По-моему, это был очень романтичный жест. Я забочусь о том, чтобы твои потребности были удовлетворены.

По правде говоря, большие романтические жесты — не мой конек. Я верю в мелочи. Например, как мы с Аленой брали одеяла на крышу дома, чтобы посмотреть на звезды, или совершали спонтанные поездки на мотоциклах вдоль побережья. Только она, я и открытая дорога. К черту свечи и розы, романтичнее не бывает.

Но это было тогда, а это сейчас.

— Не уверена, что Боб мне понадобится, — легкомысленно отвечает она. Мне требуется минута, чтобы понять, что Боб — это ее бойфренд на батарейках. — Джек, кажется, довольно милый.

С губ сорвалось рычание, рука сжалась в кулак, смяв салфетку в кулак.

— Ты пытаешься меня спровоцировать? Потому что, предупреждаю тебя, бабочка, это очень опасная игра. На этой яхте ты принадлежишь мне. — Не только на этой яхте. В моем сердце, в моей душе. Только не в этой жизни, в этом отец был чертовски уверен. — И если тебе нужно напоминание о том, что твое тело все еще отвечает мне, — медленная улыбка появляется на моем лице, когда я наблюдаю за тем, как твердеют ее соски под тонкой рубашкой, — я буду рад его предоставить.

Проходит несколько секунд, и я думаю, не станет ли она спорить. Но вместо этого ее красные от пятен губы кривятся от удовольствия. У меня такое чувство, что я только что сыграл ей на руку.

— Так легко тебя взбесить, Леонид. Что случилось с тем спокойным мальчиком, которого я когда-то знала?

— Его давно уже нет, — говорю я. Ушел в тот день, когда Алена улетела в Париж, а я получил свои ворские звезды. Тишина заполняет пространство между нами, пока не прерывается появлением у нашего столика официанта.

— Добрый вечер. Меня зовут Бекки, и сегодня я буду вас обслуживать. — Молодая женщина со светлыми волосами, убранными в аккуратный пучок, представилась и потянулась за бутылкой Veuve, охлаждающейся в ведерке со льдом рядом со столиком.

— Приятно познакомиться, Бекки, — говорит Аля. — Не думаю, что мы видели тебя раньше.

— Это моя первая поездка. Я еще только начинаю осваиваться в море, — признается она, и ее улыбка дрогнула, когда она принялась за работу. На ее лбу выступили бисеринки пота, и она неуверенно держит бутылку шампанского. Мы с Аленой обмениваемся взглядами: что-то не так.

— Мне кажется, я… — Бекки сглотнула, пытаясь вытащить пробку из бутылки. — Меня немного укачивает.

С громким стуком пробка вылетает из бутылки, рикошетом ударяется о козырек от солнца и с грохотом падает на палубу. Шампанское выплескивается фонтаном, заливая стол и обливая Алену, которая вскакивает и начинает гладить свою мокрую одежду, а Бекки смотрит на это с ужасом. Но больше, чем от ужаса, Бекки выглядит зеленой.

— Мне… мне так жаль, — заикаясь, произносит она, отступая к борту лодки, и блюет в воду внизу.

Аля бросает салфетку на пол и подходит к больной женщине, чтобы придержать ее волосы и прошептать слова утешения. Грудь сжимается. Это та Алена, с которой я вырос. Девочка с нежным сердцем, которая не боялась показать мягкую сторону себя, а не пряталась за стальным щитом, который она постоянно держит, притворяясь, что ничто и никогда больше не сможет причинить ей боль.

Когда звуки рвоты прекратились, Аля проводила Бекки обратно в каюту, а по лестнице вбежала взволнованная Женевьева с дикими глазами и выражением застывшего ужаса на лице.

— О, mon dieu (пер. Боже мой), — пробормотала она, медленно моргая глазами. — Я сейчас все уберу и вернусь…

— Все в порядке. — Голос Алены раздается из-за спины Женевьевы, которая вздрагивает, прежде чем обернуться. В одной руке у Алены две бутылки пива, в другой — пакет с чипсами. — Я все предусмотрела.

Женевьева прикусила губу, выглядя ужасно извиняющейся.

— Мы испортили вам романтический вечер.

Я разражаюсь смехом, потому что ох уж эта ирония.

— Вовсе нет, все в порядке, — заверяю я ее. На самом деле, я не могу придумать ничего более романтичного, чем потягивать пиво и делить пакет чипсов с Аленой.

* * *

Через пятнадцать минут Аля переоделась в штаны для йоги и футболку, а ее волосы были собраны в пучок на макушке. Я все еще ношу одежду, которая на два размера мне мала, но я отказался от пиджака и галстука и расстегнул несколько первых пуговиц на рубашке.