Снова пускаюсь в путь. Теперь дорога хорошо знакома, но я не тороплюсь. Сейчас могу встретить кого угодно из поселка, поэтому сохраняю средний шаг для местных жителей. Гашу фонарь. В целом уже видно и без него.

Совру, если скажу, что не волнуюсь. Еще как! И чем я ближе, тем мне тревожней. Внутри нарастает беспокойство и сердце нервно трепыхается в груди.

Заворачиваю за выступ. С этого места начинаются жилые гроты.

Худенькая девочка с линялой косынкой на голове и светловолосый мальчик, чуть старше, замирают, увидев меня. И спустя несколько секунд бегут навстречу. Мальчик явно припадает на одну ногу.

– Доктор Рай! Доктор Рай вернулась! – звенят на весь поселок детские голоса.

Мгновение – и мою талию обхватывают маленькие ручки. Дети льнут ко мне тощими тельцами. Крепко прижимаю их к себе. Пусть я ненавижу эту планету, детям я действительно рада.

Не хочу плакать, но через размытое изображение вижу, как из гротов выходят некоторые колонисты и, удивленно вскрикивая, приближаются ко мне.

Ну же, Рай, ты должна отыграть этот спектакль.

На мое везение, меня ни в чем не заподозрили. Колонисты сухо покивали, буркнули слова приветствия и быстро скрылись в своих каменных норах. Не будь я врачом, им и вовсе было бы откровенно пофиг, осталась я жива или меня земляные черви сожрали в шахтах.

Мне вполне понятны их эмоции. Выжить бы. Какое дело до других. А так, в любой момент медицинская помощь пригодится каждому из них, только поэтому небольшой интерес к моей персоне все же присутствует.

Принесенную провизию я оставлю семье Рин и Тима. Любая банка еды – день жизни. В бессильной ярости задаю один и тот же вопрос, а сколько дней осталось? У этих двоих. Они и пожить не успели.

Не хочу терять время, поэтому осматриваю травмированную ногу Тима и подробно расспрашиваю, заставляю ходить, прыгать и приседать. С печалью констатирую: без оперативной хирургии здесь не обойтись. И то неизвестно, удастся ли полностью избавить мальчика от хромоты.

– Тетя Рай! Не грусти. Я живой, и это главное, – серьезно смотрит на меня мальчик.

Настырный прямой взгляд. Без страха и бесполезного сожаления. Вынужденно быстро повзрослел мальчишка.

– Не буду, – обещаю я ему. – Расскажешь мне, что тут было эти месяцы?

– Ничего интересного, – пожимает он плечами. – Все как всегда.

– А как вы выжили, доктор Рай? – вклинивается в разговор Рин.

И вижу, как их родители, Джек и Хельга, тоже навостряют уши. И меня бы заинтересовало. Как?

Вот и подобрались мы незаметно к неприятной части. Я буду вынуждена врать. И кому? Людям, которые спасли меня, и доверчивым детям. Ведь доктор Рай по определению хороший и честный человек. Тошно мне.

– Мне сильно повезло, детки. Временами было безумно страшно и одиноко. Но я как-то смогла выбраться из шахты и спастись. А потом дождалась самого холодного времени года и рискнула искать дорогу сюда, – выдавливаю я тихо. Очень в общем и очень обтекаемо. И не соврала ведь. Пока что. – Сегодня я хочу отдохнуть после дороги. Мой грот еще свободен? А завтра начну оказывать помощь, кому она необходима.

И наблюдаю, как дети отводят взгляд. Хм.

– Рай. Оставайся у нас. Твой дом занят. Мы что-нибудь придумаем после. – К нам подходит Джек. – Ты же знаешь, что наша семья всегда рада тебе.

– Рай. – Хельга осторожно берет меня за руку, и я вспоминаю как выдерживала дистанцию со всеми. И чтобы не вызвать подозрения, совсем легко пожимаю ее руку в ответ и забираю свою. – Мы так рады, что ты жива. Уже никто не надеялся, сама знаешь, как это бывает в штольнях. Живи пока у нас! Дети плакали, когда ты не вернулась. И спасибо за Тима.

Не меня Хельга должна благодарить за мальчика…

Ладно. Почему нет? Тем более мне не понадобится жилье в долгосрочной перспективе. Пара дней – и я распрощаюсь с этими землями.

Мне безмерно жаль, но я никак не в состоянии им помочь. Оставить мешок с провизией – все, что я могу. Харшшад прилетит за мной, и я покину Сто семнадцатую, верю, в этот раз – навсегда. Но я всю жизнь буду помнить тех, кто меня спас когда-то. Сколько лет они на этой планете? Много. Тиму восемь, Рин на два года младше, оба родились здесь. Несмотря на жестокую судьбу, семейная пара не потеряла себя и своего благородства. Сильно они отличаются от настоящих уголовников в этом поселке. Другие бы наверно и не стали меня спасать. А просто разграбили рухнувший модуль. Поэтому ничуть не удивляюсь, что дети у них добрые и отзывчивые, как и они сами.

Донельзя печальная у них история… услышанная не от них. Не любят распространяться на эту тему и прекрасно понимаю почему.

Знаю весьма приблизительно, что Джек и Хельга работали на Каптейне S в корпорации строителей и архитекторов. На изящную Хельгу положил взгляд один из акционеров и, не приняв отказа женщины, жестко надругался над ней. В состоянии аффекта Джек из охотничьего ружья расстрелял и самого́ акционера, и охрану, и его партнеров по игре в гольф. Прямо в элитном клубе, куда Джек явился обманным путем. Вместо раскаяния вся эта куча богатых вельмож изощрялись в словесном оскорблении Джека и бедной женщины. И как итог – все они были убиты на полях для гольфа. Джек на гольф-каре загнал и уничтожил скотов, не пожалев никого. На суде сразу во всем признался, и ему предложили уехать на рудники, а Хельга, конечно же, полетела с ним. Я не испытываю к ним неприязни и не имею права судить. Наоборот, мне крайне жаль, что их жизнь так круто перевернулась из-за прихоти зажравшегося бизнесмена.

Рин и Тим просят меня лечь рядом с ними, размещая еще одну циновку вплотную к своим местам.

Осторожно укладываюсь на жесткой лежанке между детьми. Ох как твердо-то! Как раньше костлявая я спала на камнях? И перешептываясь с ними об их делах, жду когда засыпают они, а потом и сама погружаюсь в дрему под тихое сопение детей.

Едва день заканчивается, начинается дождь. Как же я рада ему! При нормальной зиме он частый гость в ночное время.

Отовсюду доносятся довольные возгласы. Люди выбегают на улицу. Расставляют пустые емкости в местах, где дождевая вода скапливается и бежит ручейками, попутно омывая горные породы. Просто стоят, задрав лицо к небу. Каждый дождь – это возможность продлить жизнь.

Я не остаюсь в стороне и помогаю расставлять утварь. С Хельгой мы выносим на улицу всю посуду. Так она отмокнет и можно будет ее как следует отмыть. Обычно гигиена заканчивается чисткой песком. И, если повезет, скудным ополаскиванием.

Смотрю, как Тим тащит большой котел и ставит его под распорку-треногу с натянутым полиэтиленом и отверстием в середине. В зимнее время года колонисты заранее готовятся к сбору осадков. Значит сегодня будет суп. У меня как раз есть говядина с фасолью. Довольно улыбаюсь. Дети поедят нормальную еду.

Мои мысли прерывает свист «Дельты» над головой. Почему так рано? Думала, Харшшад прилетит только завтра. Что могло случиться? Раз он отошел от плана.

Темнота у каменных жилищ рассекается посадочными огнями и передними прожекторами «Дельты».

Как по команде людской гомон замолкает. Один лишь дождь стучит по металлической посуде да натянутым сборщикам воды.

Поселенцы с замиранием смотрят на корабль. В голове возникает мысль, а не бросятся ли в отчаянии колонисты на прибывшего? Вдруг их сманит возможность выбраться или заполучить содержимое корабля? Зная капитана, он наверняка подумал о такой вероятности.

Вбок поднимается одна половина прозрачного фонаря кабины со стороны пилота. И могучая фигура ловко приземляется на мокрый грунт.

В сравнении с истощенными колонистами мой телохранитель настоящий гигант. Он в шлеме, а правая рука лежит на кобуре. Нет, не дернутся даже. Только если кто-то хочет немедленно помереть.

– Кто у вас главный? – гаркает Харшшад вместо приветствия.

Сейчас тут и так в штаны все наложат.

– Я, – твердо отвечает Джек и выходит вперед.