– Мне показалось, ты был не в восторге от этой идеи. Я думала, и отзываться не станешь.

– Вообще-то, Герман – мое сокращенное имя. Меня всю жизнь так отец звал, и Дитрих, и… Да и некоторые слуги в моем замке до сих пор зовут меня господином Германом, а не Эрманарихом. Поэтому на него я буду отзываться.

Беренайс тяжело вздохнула и нахмурилась. Похоже, их задание оказалось не таким простым, как она думала раньше. Маг, напавший на Дитриха, совсем не слабый и не глупый. Корнелий очень хорошо образован, а еще осторожен и скрытен. Ведь он оборотень. А оборотни все скрытные. Им иначе нельзя. Люди обычно не видят разницы между проклятым оборотнем, который действительно опасен, и магом, способным по собственной воле принимать звериное обличье и сохранять при этом человеческий разум. Поэтому приходится скрываться. Беренайс по себе знала все это. Она некоторое время хмурилась, а потом наконец-то решилась, повернулась к Эрманариху и произнесла:

– Корнелий владеет магией оборотничества.

– Я уже понял, – отозвался князь, усмехнувшись.

– Как?

– Ты сказала, что он чует. Так только про оборотней говорят. А еще некоторые оборотни сами про себя так говорят иногда.

Эрманарих глянул на Беренайс, лукаво сощурив глаза.

Чародейка еще сильнее нахмурилась. Значит, князь понял и то, что она тоже оборотень.

– Не знаешь случайно, в какую зверушку он превращается? – поинтересовался тем временем Эрманарих.

– Понятия не имею. Я и сама догадалась о его способностях только по словам Клары.

– А твой зверь как выглядит?

Беренайс поморщилась. Не любила она без необходимости никому показываться в зверином обличье и говорить о нем не хотела, уж слишком оно было пугающим.

– Я не боюсь Корнелиева зверя. Тебя ведь это интересует? Но я не умею проламывать защиту чародейских домов и убивать молниями. Вообще убивать не умею и не хочу. А Корнелий умеет, и не просто умеет, он убивает без зазрения совести.

На обед остановились рядом с небольшим ручейком. У Беренайс, кроме пирожков, еще была в запасе рисовая крупа, но варить ее не хотелось, да и пирожки нужно съесть, пока не испортились. Хотя ей они уже порядком надоели. Чародейка бы с радостью променяла их на зеленый супчик с вареным яйцом. Но чего нет, того нет. Пришлось обедать пирожками. Эрманарих же наоборот с удовольствием слопал три штуки.

«Ну и хорошо, – подумала Беренайс, – быстрее закончатся».

Перед тем, как собраться в дальнейший путь, Эрманарих вытащил карту. Нужно было уточнить дорогу до Озерного города. Беренайс хорошо ее знала, частенько туда раньше ездила, но не стала говорить об этом князю. Решила свалить на него руководство их походом. В конце концов, идея отправиться в Озерный город принадлежит Эрманариху. Вот пусть он и разберется, как туда доехать. К тому же Беренайс даже не понимает, какой толк от их поездки, и чем им поможет Мариам.

Чародейка заметила, что князь, доставая карту, случайно выронил из сумки какую-то вещицу и не обратил на нее внимания. Беренайс наклонилась и подняла упавший предмет. В ее руке оказалась крохотная тряпичная куколка. Она была одета в пышное сиреневое платье, а на ее головке завивались короткие черные кудряшки. Таких кукол обычно делали девочки-подростки. В Вейлерое считалось неприличным, чтобы девочки первыми признавались в любви мальчикам. Им разрешалось только сделать для своего избранника такую вот куколку и подарить ему. Правда, знатные барышни куколок делали редко, во-первых, потому что считали себя выше подобной ерунды, а во-вторых – и это самое главное – потому что шить не умели. Вот только куколку, которую держала сейчас в руках чародейка, сшила девочка из знатной семьи, в ней до сих пор ощущалась энергетика создательницы. Беренайс нахмурилась, она почувствовала какую-то магию, исходящую от куклы, и магия эта не имела к той девочке никакого отношения. Куколка была сшита много лет назад, а вот магический след от нее исходил очень свежий.

– Князь Герман, – окликнула Беренайс Эрманариха, – ты тут уронил.

Она протянула князю куклу. Он испуганно глянул на Беренайс и вдруг покраснел.

«Ну еще бы, – с сарказмом подумала чародейка, – понял ведь, что я уловила колдовскую энергию. А может, просто стесняется того, что таскает с собой эту вещицу».

Эрманарих забрал у нее куколку и спрятал в сумку.

– Что ты с ней сделал? – строго спросила Беренайс.

– Тебя это не касается, – буркнул в ответ князь.

– Ну вот еще! – сердито отозвалась Беренайс. – Тебе дарят куколку, созданную своими руками, а ты бессовестно накладываешь на нее чары! Это свинство.

Эрманарих некоторое время хмуро смотрел на нее. А потом все же решил объяснить. Наверное, для того чтобы Беренайс его в темной приворотной магии не обвиняла. Сходу ведь невозможно понять, чего он там наколдовал.

– Я не накладывал на куклу никаких вредных чар, – произнес князь. – Просто хотел увидеть ее создательницу. Мы уже много лет не встречались. И мне интересно узнать, какой она стала. Я надеялся – она тогда приедет родителей навестить.

– И ты называешь свое колдовство безвредными чарами? По-твоему, заставить человека сделать что-то против его воли неопасно?

Беренайс гневно сверлила Эрманариха взглядом.

– Они, наверное, не подействовали, – беззаботно отозвался князь.

– С чего вдруг? Ты же потомственный чародей в каком-то там колене. Как твои чары могли не подействовать?

– Не твое дело, – огрызнулся Эрманарих.

Он вскочил на коня и поскакал к дороге, не дожидаясь Беренайс. Она быстро догнала его.

– Если у меня когда-нибудь родится дочка, я запрещу ей делать такие подарки мальчикам, – задумчиво произнесла чародейка. – А то стараешься для вас, стараешься, а вы какую-нибудь гадость в итоге делаете.

– Но не все же мальчики – колдуны, – отозвался Эрманарих.

До Озерного города было почти три дня пути. Чародейка и князь поостереглись останавливаться на ночлег в поселках. Они нашли опушку в небольшом сосновом бору и зачаровали ее, чтобы никто посторонний сюда случайно не забрел. Поужинав, Беренайс уселась под деревом, наколдовала вокруг себя световой шар, достала из сумки несколько графитовых карандашей и альбом. Тяжело вздохнув, чародейка открыла его и принялась рисовать. Восемь лет она пыталась забыть это лицо, навсегда стереть из своей памяти черные глаза, похожие на маленькие угольки, ястребиный нос, тонкие губы и острый подбородок. Но ничего не получалось, оно до сих пор являлось ей иногда в ночных кошмарах. И сейчас не составило никакого труда перенести его на бумагу. Закончив с рисованием, чародейка выдернула листок из альбома. Нужен он тут больно!

Беренайс посмотрела на князя. Тот сидел под другим деревом в точно таком же световом шаре и вертел в руках какой-то предмет. Беренайс встала и подошла поближе. Теперь она разглядела, что в руках у Эрманариха ножик, в рукоятке которого мерцал красным светом большой рубин. Князь заметил чародейку, но нож прятать не стал. Когда Беренайс уселась на землю, он спросил:

– Ты знаешь, что это?

Беренайс отрицательно помотала головой.

– Древний артефакт. Он попадет в цель без промаха, если я его брошу. Но дело в другом. Таких предметов несколько, я точно не знаю сколько. Но они как-то связаны между собой, а принадлежат потомственным магам. По крайней мере, Клара, Александр и я – все мы потомственные чародеи. В каждом из артефактов есть камень. В моем ноже – рубин, у Клары был изумруд, у Александра – малахит. Корнелий пытается собрать их… артефакты. Вот только мне непонятно зачем. Хотел бы я знать всех владельцев этих камешков, и кто из них жив, а кто нет.

– Живы наверняка уже далеко не все. Клара ведь говорила, что знает, зачем к ней пришел Корнелий. Значит, он к тому времени уже кого-то убил. Да и со времени смерти Клары прошло восемь лет.

Эрманарих вдруг вздрогнул и снова побледнел.

– Отец тоже знал, поэтому и передал ножик мне. Обычно так не делают. Я должен был забрать его только после смерти отца. А он погиб через несколько дней. Я тогда не понимал, что случилось, но теперь, думаю, понимаю. Его убил Корнелий.