— Неужели ты ни разу, ни одного раза, не доверилась мне? — Я пристально смотрю ей в глаза.

— Нет, — твердо говорит она.

Медленно я отпускаю свои пальцы от нее.

Ваня уходит. Стук ее каблуков становится все тише и тише, пока я его больше не перестаю слышать. Моя новая реальность обрушивается с глухим стуком.

Вот так просто две лучшие вещи в моей жизни исчезли, и я ничего не могу с этим поделать.

***

Сегодня вторник. И теперь я официально ненавижу вторники немного больше, чем понедельники.

По вторникам Ваня каждые десять утра, независимо от того, что было в ее расписании, уходила в спа-салон. Она всегда возвращалась со свежим маникюром и широкой улыбкой.

Одного воспоминания о ее улыбке достаточно, чтобы вызвать сильную боль в моем организме.

Интересно, возвращается ли она к своей нормальной жизни без меня. Интересно, придет ли облегчение, которое, по ее утверждению, я должен чувствовать, эта "свобода", которую она так одержима возвращением мне.

Потому что она не показывала своего глупого вида с тех пор, как она вручила мне документы о разводе во второй раз.

Я целый день провожу в офисе, хотя предпочел бы быть где угодно, только не здесь. То, что Ваня ворвалась в мою жизнь, бросила в нее блестящую бомбу, а затем бросила меня в крушении, не означает, что я уйду от своих обязанностей.

По крайней мере, я многое извлек из того, что она мне выдала.

Папа все еще восстанавливается, но он вернул себе бразды правления основной операцией. Я работаю с Дон и Stinton Auto над расширением нашего влияния на арене NASCAR.

Я наконец-то совмещаю то, что люблю, с бизнесом, который принадлежит мне. Это должно дать мне ощущение энергии и целеустремленности. Но без Вани я потеряю направление больше, чем сломанный компас.

Разве это не чертовски забавная шутка?

Мой банковский счет полон.

Я вернул свой дом.

Мир у меня под рукой, и все же все это ничего не значит.

Я жду в офисе, пока не наступает поздняя ночь и все не расходятся по домам, прежде чем сам еду на гоночную трассу. Парковка должна быть пустой, но это не так.

Я тихо стону, когда вижу винтажный автомобиль Макса с откидным верхом и BMW Даррела и Алистера.

Это засада.

Я завожу машину, намереваясь дать задний ход, но дверь распахивается. Несмотря на свои огромные плечи и длинные ноги, Макс плавно забирается в мою машину.

Открываются две задние двери.

Алистер и Даррелл тоже лезут в это дело.

Алистер хлопает меня по плечу. — Делаешь полуночные круги, Маллиз?

Я поднимаю руку. — Возьми мои деньги, но тебе придется убить меня, если хочешь машину.

— Так вот как тебе удавалось так долго избегать нас, — бормочет Макс. — Ты выползаешь на гоночную трассу в неурочное время, как вампир, которому нужна скорость.

— Твоя невеста знает, какой ты ворчливый ублюдок? — Я рычу.

Макс хмуро смотрит на меня.

Даррелл наклоняется вперед. — Не принимай это близко к сердцу, Стинтон. Он уклоняется, потому что чувствует себя загнанным в угол. Это очень классический ответ на нежелательную конфронтацию.

— Спасибо, доктор Фил. — Я указываю на Даррела. — Теперь выкладывай.

— Вот почему я сказал, что мы должны просто связать его, — ворчит Алистер. — Он слишком много болтает.

Я бросаю на него неприязненный взгляд. — Кто его пригласил?

— Ты думаешь, я бы упустил шанс увидеть твою вонючую рожу, Маллиз? — Заявляет Алистер.

— Его послала Кения, — категорично заявляет Даррелл.

Алистер откидывается на спинку стула и дуется. — Меня послала Кения.

Я бы посмеялся, если бы не был таким оцепенелым. После того, как Ваня плавной походкой вышла из моего кабинета, весь мой мир рухнул сам на себя. У меня не было желания пить, есть или спать. Единственное, что выбрасывает меня из головы, — это гонки, и если бы я мог заниматься этим каждый день, не чувствуя вины за то, что бросаю свою работу, я бы так и сделал.

— Ну, ты меня увидел. А теперь убирайся из моей машины.

— Я не знаю. — Макс похлопывает по креслу. — Она вроде как удобная.

Я тяжело вздыхаю. — Чего ты хочешь?

— Поговорить. — Макс смотрит прямо перед собой.

— С оттенком осуждающего хмурого взгляда?

Он складывает руки на груди. — Я говорил тебе не облажаться, Хадин.

— Я этого не делал. Это она хотела уйти.

— А ты тот, кто выглядит так, будто не сомкнул глаз несколько дней, — говорит Макс.

— Я работаю, — оправдываюсь я.

— Еще одна причина для беспокойства. Люди, которым ты небезразличен, обеспокоены. Уилл позвонил мне. — Макс хмурится.

— Чего он хочет сейчас? Я делал все, что должен.

— Он позвонил, — перебивает меня Макс, — потому что ты работаешь без отдыха. Он говорит, что ты не останавливаешься на обед. Ты почти не пьешь воду. И ты не спишь. Это начинает пугать клиентов.

— Что ж, мне жаль. Я обязательно подправлю свой макияж, прежде чем заключу еще один контракт с ESPN. — Может быть, мне стоит собрать вещи и открыть другую гоночную трассу в тысяче миль от этих парней. Это единственный способ избежать их вмешательства.

— Закручивать спираль — это нормально. Ваня была лучшим, что когда-либо случалось с тобой. — Макс пожимает плечами. — И ты не можешь найти ей замену.

— Турбомоторы — лучшее, что когда-либо случалось со мной. Луковые кольца. Бургеры с сыром на гриле. Но Ваня? — Мои ноздри раздуваются. — Ваня уничтожила меня. Она поразила меня пушечным ядром в живот. Так что извините, если я не приветствую ваш сеанс кумбаи улыбками и благодарностью.

— Он сердит, — замечает Алистер.

— Нет, я зол. — Я бросаю на него мрачный взгляд в зеркало заднего вида.

— Ты понимаешь почему? — Даррел тихо спрашивает.

— Почему что?

— Почему она тебя бросила.

Я поворачиваюсь на стуле. — Потому что она меня не любит. Потому что ничего из того, что я делал, ей было недостаточно. — Я сжимаю пальцы в кулаки. — Я всей душой хочу, чтобы она растоптала его. Ты думаешь, я снова это делаю? Черт возьми, нет.

— Никто не говорил, что ты должен делать это снова, — отмечает Алистер.

— Тогда что, черт возьми, это за маленькое вмешательство? — Я складываю руки в круг, показывая на них троих.

— Мы пытаемся вбить правду в твой толстый череп, — говорит Макс.

— Правду о чем?

— О том какой ты жалкий.

Я разражаюсь горьким смехом. — Спасибо. Отличная ободряющая речь, ребята. — Я тянусь к ручке дверцы. — Можете взять машину.

— Каждый день, когда ты крутишься вокруг да около и избегаешь ее, ты тратишь время впустую, — говорит Макс. — Какого черта ты делаешь, Хадин?

— Я делаю именно то, чего она хотела! — Кричу я. Я знаю, что это звучит расстроенно, но я не могу остановить слова. Я как бутылка из-под газировки, взбалтываемая до предела, взрывающаяся при малейшей провокации. — Я даю ей чертово пространство, которого она так отчаянно жаждет. Я сохраняю дистанцию. Я живу дальше без нее. Но знаешь, что, черт возьми, я понял? Без Вани у меня нет будущего. И это чертовски бесит меня. Почему она вот так распоряжается моей жизнью? Почему она может врываться и выпархивать, когда ей заблагорассудится? Я все пытался и пытался сказать этой женщине на всех известных мне языках, что люблю ее, но она отказывается мне верить. Мы потеряли что-то ценное, и вместо того, чтобы подбежать ко мне, она захлопывает дверь у меня перед носом.

— И это все? — Макс настаивает. — Для тебя это конец?

— Какого черта ты от меня хочешь? — Я взрываюсь.

Даррел успокаивающе кладет руку мне на плечо. — Хадин, у Вани сейчас тоже не все в порядке.

Я оборачиваюсь. — Что?

— Санни упомянула, что в последнее время почти не выходит из дома. Она отменила всю свою работу моделью. Кулинарная книга, которую она должна была выпустить, тоже застопорилась.

Что за черт? Я думал, Ваня вернется к своей идеальной жизни, как только вышвырнет меня из нее. Единственная причина, по которой я держал себя в руках, это потому, что я думал, что делать то, что она хотела, было бы лучше для нее.