Все мое тело обмякает от облегчения, но я слишком боюсь цепляться за эту драгоценную надежду. Наклоняясь вперед, я умоляю его. — Вы уверены? Вы ведь не шутите со мной, правда?

— Мэм, я не шучу о таких вещах.

Моя нижняя губа начинает дрожать.

Когда я узнала, что беременна Проектом Вегас, я была подавлена. Драгоценная жизнь, которую я построила для себя, все блоки, которые я так тщательно расставляла по местам, рухнули.

Тот факт, что я сейчас здесь, беспокоюсь о потере маленькой переменной, которая полностью перевернула мою жизнь, говорит мне о том, как сильно я изменилась.

Не имеет значения, что я не планировала заводить ребенка.

Я хочу его или ее сейчас.

— Плакать — это нормально, — говорит доктор Пума.

— Я не плачу, — бормочу я, хотя слезы подступают к глазам. — Я… Я просто подумала, что потеряю кого-то еще, и не думала, что снова смогу чувствовать себя такой беспомощной. Я не знала… — Я начинаю громко рыдать.

Я не могу это контролировать. Как будто кто-то раскопал потайные комнаты моего сердца. Нити, которые скрепляли мой гроб с чувствами, страхами и болью, лопаются в одно мгновение. Эмоции захлестывают меня с такой силой, что я падаю в обморок, не в силах поднять голову.

Доктор Пума неловко похлопывает меня по плечу. — Ваня, я не думаю, что тебе сейчас следует оставаться одной. Если ты не хочешь видеть своего мужа, позволь мне хотя бы позвонить кому-нибудь другому. Ты явно расстроена, и это вредно и для ребенка, и для вас.

— Я позвоню своему папе, — говорю я дрожащим голосом.

Доктор Пума бросает на меня удивленный взгляд.

Я делаю вид, что не замечаю. Я знаю, как сильно он хочет, чтобы я позвонила Хадину, но когда мы приехали в больницу раньше, я попросила Хадина оставить меня в покое. Я не могу сейчас отказаться от этой просьбы.

— Я подожду, — говорит доктор Пума, как будто знает, что я могу уронить телефон, как только он уйдет.

Все еще борясь со слезами, я хватаю телефон и звоню отцу.

Он берет трубку после первого звонка. — Ваня, как ты узнала, что я думал о тебе?

— Папа, — фыркаю я.

— Что случилось? — Его тон мгновенно меняется с веселого на панический. — Что происходит, детка?

— Я в больнице.

— Ни слова больше. — Его голос хрипит от эмоций. — Я буду там.

Доктор качает головой. — Хорошо. — Роясь в кармане, он достает леденец. — Обычно я оставляю это для маленьких детей, которые приходят с моими пациентами, но, думаю, вам тоже не помешало бы.

— Спасибо, — прохрипела я, беря у него леденец.

— Сейчас ты чувствуешь себя лучше?

— Да, я потрясающе, — говорю я доктору.

Горячая слеза скатывается по моему лицу.

За ним следует другая.

И еще одна.

— Я идеально.

Доктор Пума протягивает мне салфетку. — Хотите, я расскажу вашему мужу новости?

— Пожалуйста. — Я вытираю слезы, ужасаясь тому, что не могу сохранить самообладание.

Почему я больше не могу похоронить эти чувства? Не слишком ли полна могила, в которой я храню свои истинные эмоции? Не начинаю ли я терять контроль над собственными чувствами?

— Не беспокойтесь обо мне. — Поднимая лицо, я бормочу: — Хадин, должно быть, прямо сейчас сходит с ума. Вы можете сказать ему то, — я шмыгаю носом, — что вы сказали мне?

— Конечно. — Он ободряюще улыбается мне и похлопывает по плечу.

В этот момент у него звонит телефон.

Доктор Пума отвечает на звонок и что-то настойчиво говорит в трубку, выходя из моей больничной палаты.

В наступившей тишине я пытаюсь успокоиться, но мои мысли взбиваются, как чай в блендере. Огромная больничная палата с кремовыми стенами и кардиомониторами расплывается сквозь новую волну слез.

У меня все еще есть шанс познакомиться с Проектом Вегас. Сама того не осознавая, я нарисовала в уме картину того, какой была бы моя жизнь с ребенком. Крошечная модная одежда, которая была такой же показной и привлекающей внимание, как и моя. Томные прогулки по пляжу с коляской. Крошечные ручки, обхватывающие мои пальцы.

И Хадин там, дразнит меня по поводу…

Нет, Хадин не является частью моего будущего.

Я видела это по всему его телу сегодня вечером, когда вокруг него толпились девушки. Мир, который его выплюнул, снова освободил для него место. Он был их королем, и они боготворили его. Зачем королю нужна была только одна женщина, когда он мог заполучить их всех?

Хадин ни за что не сможет оставаться со мной надолго.

И я не собираюсь давать ему шанс разбить мне сердце и доказать это.

Раздается стук в дверь.

Дверь приоткрывается, и Хадин просовывает голову внутрь.

Я быстро закрываю глаза и притворяюсь спящей. Это трусливый поступок? Да. Но я только что выплакала половину воды из своего тела. Мое сердце превратилось в замазку. И я сейчас в довольно хрупком состоянии. Все, что он скажет, все, что он сделает, заденет меня.

И я не могу позволить себе поддаться его влиянию.

— Ваня, — шепчет Хадин.

Я дышу тихо, как будто нахожусь в глубоком сне.

— Ты плакала. — Он опускается на край кровати. Нежные пальцы царапают мою щеку и пронзают меня тоской.

— Я никогда раньше не видел тебя плачущей, — хрипит он. — Неважно, что кто-то сказал или сделал тебе, ты никогда не позволяешь этому причинить тебе боль. — Хадин наклоняется и целует меня в лоб. — Мне жаль, Ви.

За что он извиняется?

Это я прошу прощения за то, что подтолкнула его к женитьбе, за то, что влюбилась в него и за то, что не была достаточно сильной, чтобы попросить его остаться.

***

Папин голос — первое, что я слышу, когда просыпаюсь.

Я не помню, как заснула, и, пошатываясь, сажусь, чтобы поприветствовать его. — Папа?

— Не спеши, милая. У тебя закружится голова, — говорит он, хватая меня за руку и помогая стабилизировать положение.

Мои глаза обегают комнату. — Где Хадин?

— Э-э, он ушел. — Папа смотрит куда-то поверх моей головы.

— Он… сказал что-нибудь перед уходом? — Спрашиваю я. Последнее, что я помню, это как Хадин нежно гладил меня по голове.

— Мы немного поболтали, — говорит папа, все еще не глядя на меня. — Как ты себя чувствуешь, детка?

Я отмечаю смену темы, но не комментирую это. — Теперь лучше.

— Я разговаривал с врачом. Тебя должны были выписать раньше, но я спросил, могут ли они оставить тебя на ночь. Просто чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— Спасибо, пап. — Я ерзаю и неловко бормочу: — Так ты говорил с доктором? Ты знаешь о…

— Ты замужем и беременна? Да. Я знал это с момента моего последнего визита.

У меня отвисает челюсть. — Как?

— Милая, я удивлен, что ты не выбросила все свои легкие и почки в унитаз. Я заметил, что ты набираешь вес, и я знал, что ты обычно соблюдаешь хорошую диету и занимаешься спортом для своей работы. Я сложил два и два. — Он прочищает горло. — Затем я позвонил Джуниперу, и он подтвердил это.

Я хмурюсь. — Предатель.

Вот почему я никому не могу доверять.

— Как долго ты планировала скрывать это от меня? — Спрашивает папа, поправляя очки на носу. — С каких это пор мы лжем друг другу, Ваня? Я думал, мы были близки.

— Так и есть. Я просто… Я совершила ошибку в Вегасе. Я думала, что смогу исправить это сама.

Он разочарованно вздыхает, и мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы снова не расплакаться.

— Как ты думаешь, почему ты должна все делать сама? Семья — это не то.

— Это для меня, папа. Семья — это когда я просыпаюсь дома совсем одна, потому что мама в больнице, а ты на работе. Это когда я сама готовлю завтрак и упаковываю ланч. Я подделываю ваши подписи на заметках и пеку свои собственные брауни для школьной распродажи выпечки. Это никогда не рассказывать тебе о травле и притворяться, что все в порядке, потому что вам с мамой больше не о чем беспокоиться.

— Ваня… — Папа выглядит испуганным.

Это прекрасно. Он может думать, что я монстр. Он может думать, что я сделана из камня. Может быть, так оно и есть. Может быть, именно поэтому я смогла зайти так далеко после всех травм.