— Останься на минутку, — шепчет он мне на ухо. Затем поворачивается к своим гостям. — Уилл, только что произошло кое-что важное. Похоже, нам придется отложить эту встречу.

— Мастер Хадин…

— Сколько раз я говорил тебе завязывать с "мастерами”. Люди косятся на меня, когда слышат это.

— Мастер… мистер Хадин, ваш отец очень четко выполнил свои инструкции.

— И ты передал эти инструкции громко и ясно, Уилл. Но, как я уже сказала, — Хадин притягивает меня ближе к себе, — произошло кое-что более важное.

Одеколон Хадина вызывает в памяти еще одно воспоминание. Мои руки на его мускулистой груди. Моя шея обвивается вокруг его шеи, когда мы оба возвращаемся в наши тела.

Я напрягаюсь.

Хадин запускает пальцы в мои волосы. Его глаза лучатся озорством. — Ты вернулась со съемок?

Ого! Я в беде.

— Нет. — Я хмурюсь. — Я имею в виду, да.

Его идеальные губы изгибаются, как будто он гордится тем, что получил правильный ответ.

О, Гуччи. Куча неприятностей.

— Мистер Хадин…

— Уилл, мне нужна комната. — Хадин наклоняет голову. — Ваня проделала весь этот путь, чтобы увидеть меня без штанов.

Я толкаю его. Мои руки хлопают по итальянскому костюму, бледной коже и твердым мышцам.

Уилл запихивает в рот что-то похожее на лекарство от изжоги и собирает свои документы. Он и другие костюмы окружают нас, потому что Хадин недостаточно вежлив, чтобы уступить им дорогу.

Когда дверь захлопывается, Хадин возвращается к своему столу и прислоняется к нему. Он скрещивает ноги в лодыжках, как будто позирует для рекламы часов. Одна из тех похотливых, заполучающих всех девушек, если вы купите эти часы, съемок, которые, по сути, являются рекламными кампаниями, приносящими деньги.

Он ухмыляется мне. — Чему обязан таким удовольствием?

Мое сердце учащенно стучит. Думаю, я случайно взбодрила свой здравый смысл, когда ранее грубо выбрасывала его в мусорное ведро. Потому что плейбой напротив меня — самый надоедливый богатый ребенок в истории титулованных денежных мешков, и все же я не могу перестать жалеть, что не вспомнила все, что он сделал со мной в Вегасе.

Вот что я получаю за то, что работаю на двух ответственных работах и напиваюсь, выходя замуж как идиотка.

Собирая оборванные нити своего достоинства, я подхожу к столу и швыряю папку на стол.

Хадин даже не смотрит на нее. — Что это?

— Я хочу развестись.

Темные брови низко нависают над его серо-голубыми глазами. — Теперь ты вспомнила?

— Что это должно означать?

— В то утро ты сказала, что ничего не помнишь. А потом ты вела себя так, словно Вегаса никогда не было. Теперь ты помнишь? — Он ухмыляется. — Женушка?

Я тыкаю себя пальцем в грудь. — Я не являюсь и никогда не буду твоей женой.

— Не в соответствии с великим штатом Невада.

— Подпиши бумаги, ладно, Хадин? Я с тобой не играю.

Раздается стук в дверь.

Входит администратор с нижнего этажа, неся поднос с дымящейся кружкой. — Мистер Хадин, я принесла чай, который вы просили.

— Садись, Ваня. — Хадин опускает подбородок. — Выпей.

— Нет, спасибо. Я подожду здесь, пока ты не подпишешь это, и тогда я больше не буду тебе мешать, юридически и физически.

Грозовые тучи нависают над его серебристыми глазами.

В этот момент у меня звонит телефон.

Это Джунипер.

— Что? — рычу я, пребывая в ужасном настроении теперь, когда передо мной чай, а я не позволяю себе его пить.

Очень… нужен… чай.

Я сопротивляюсь изо всех сил. — Я кое-чем занята, Джунипер.

— Тогда освободись. Я записал тебя на прием к врачу. Ты пойдешь, даже если мне придется тащить тебя туда самому.

Я стону.

Глаза Хадина останавливаются на мне. Одними губами он произносит: — Что случилось?

Я отворачиваюсь от него. — Почему сейчас?

— Потому что наблюдать, как ты душишь свою селезенку, было, вероятно, худшей частью всего моего года, — растягивает слова Джунипер. — Так что тащи свою задницу к врачу, или я сделаю это за тебя. И поверь мне, девочка. Тебе не понравится, что я буду держать тебя связанной в багажнике. Я буду проезжать через каждого лежачего полицейского отсюда до областной больницы.

— Ты меня ненавидишь.

— Очень. А теперь двигайся. Тебе нельзя опаздывать.

С тяжелым вздохом я засовываю телефон в сумочку. Когда я оборачиваюсь, Хадин стоит прямо за мной.

Я моргаю, и на меня вырывается еще одно воспоминание. Это Хадин, его нос поверх моего. Его губы приоткрыты. Его дыхание — мой единственный кислород.

— Ты не представляешь, как сильно я хотел поцеловать тебя.

Я ахаю.

— Все в порядке?

Я прочищаю горло и делаю гигантский шаг назад. — Конечно. Почему бы и нет?

— Потому что чашка чая находится примерно в десяти шагах от тебя, и ты не набрасываешься на нее, как лев на оленя.

— Технически, львы едят антилоп.

Он фыркает. — Ваня.

— Я должна идти. Я бы сказала, что быть замужем за тебя здорово, но это было бы ложью.

Его губы подергиваются.

Я резко поворачиваюсь и выхожу из кабинета Хадина.

Я замужняя женщина меньше четырех часов, а уже устала. Надеюсь, в ту ночь в Вегасе для меня больше не будет сюрпризов.

ГЛАВА 2

НАМ ПОНАДОБЯТСЯ ПОДГУЗНИКИ

ХАДИН

Единственное, что хуже, чем жениться по-пьяни на своей чопорной подруге детства на свадьбе в Вегасе, — это проснуться на следующее утро и услышать, что она забыла об этом.

Я стою в своем офисе, один и злюсь. Духи Вани над этим чертовым местом повсюду, принимая ее форму, как призрак, который просто не дает мне забыть. Чай все еще дымится на столе, где его оставила Присцилла, и тишина звенит у меня в ушах.

Обычно я терпеливый парень. Я могу посмеяться почти над чем угодно, но мой день и так пошел насмарку благодаря этому маленькому подарку от моего отца через Уилла и его свиту в костюмах и портфелях.

Последнее, в чем я нуждался или чего хотел, так это ворвавшуюся Ваню с разговорами о разводе, когда она даже не помнит, как вышла за меня замуж.

И я знаю, что она не помнит.

Если бы это было так, в ее прекрасных карих глазах не было бы столько обвинения.

Я разделяю вину за то, что произошло той ночью. Я не убегаю от этого. Меня всегда привлекала Ваня, и какая-то часть меня интересовалась ею. О том, что было бы, если бы она когда-нибудь ослабила свою бдительность — и свои панталоны — рядом со мной.

Но дело не в этом.

То, как она смотрела на меня, как будто я отравил ее напиток, потащил к алтарю, а потом привязал к своей кровати — да, это не прокатит.

Я уже заставил своего отца думать, что я пустая трата времени. Мне нужно, чтобы Ваня признала свою роль в том, что произошло в Вегасе.

— Ваня! — Я марширую из офиса.

Она на полпути к лифту. При звуке своего имени она оборачивается и смотрит на меня так, как будто при виде моего лица ей хочется выскочить на гоночную трассу и быть сбитой турбомотором.

— Ты проделала весь этот путь, чтобы поговорить. Давай поговорим, — требую я.

— Я уже сказала то, что нужно было сказать. — Она использует тот тон "я знаю лучше тебя", который раньше выводил меня из себя, когда мы были детьми.

Ваня Бекфорд — хронический любитель контроля. Даже в те времена эта женщина была занозой в заднице. Она никогда не позволяла никому другому быть ‘ищейкой’ в прятках. А метка? Забудьте об этом. Она придумывала свои собственные правила, чтобы выигрывать в каждой игре.

— Нам нужно поговорить. — Я складываю руки на груди.

Я не скучаю по тому, как ее большие карие глаза опускаются на мои бицепсы, прежде чем снова устремиться вверх. Возможно, сейчас она сдерживает себя, но она действительно отлично провела время, потирая руками мои мышцы в гостиничном номере.

Жар разливается по моему телу.

Черт.

Я не могу отвлекаться. Мне нужно сохранять хладнокровие, если я собираюсь помериться силами с Ваней. Эта женщина колючее, чем меч, сделанный из кнопок.