– Мне неловко об этом упоминать, но Ю. сказала, что ты её избил. И не в первый раз, – я старался говорить спокойно.

– Во-первых, не избил, а один раз ударил. А во-вторых, эта шлюха тебе не сказала, почему я это сделал? – А. поднял на меня взгляд, полный злости.

– Нет, – ответил я, готовясь услышать нелицеприятные подробности.

– Да потому что она с армянами трахается! Понимаешь?! Я, когда прочитал её переписку, я… Пусть скажет спасибо, что не убил! Он ей мебель пилит, а она ему тело свое взамен предлагает. Видимо, так расплачивается – натурой! Ты как себе это представляешь? Я что, должен был медаль ей за это повесить? И я их не выгонял, она сама уехала, и не ночью, а днём. Собрала вещи и сказала, что ей удобнее жить в Москве.

– Она сказала, что ты лёг на диван и перестал чем-либо интересоваться, – я пытался сохранять нейтралитет, хотя внутри всё переворачивалось. Каждый из них был прав, но кому теперь нужна эта правда?

– Вот ведь мразь! Это именно она сделала всё так, что я остался без цеха. Когда эта тварь начала совать свой шлюший нос в цех – я ей верил, думал, что мои ребята косячат. Но потом ещё что-то не так, и ещё, и опять не так. И я просто не заметил, как она взяла под контроль весь процесс. Она говорила, что ей так удобнее, чтобы не быть испорченным телефоном, что она знает, чего хочет клиент, ведь она же с ними заключала договоры. Я ей верил, понимаешь?! Верил и не мешал. А в один прекрасный день мне позвонили из цеха. Я приезжаю, а они говорят: спасибо – до свидания! С твоей курицей мы не нанимались работать, и ушли. Я остался в арендном помещении с кредитными станками. Нормально? Попытался найти новых рабочих, но хрена там видали. За аренду плати, за кредит плати. В итоге всё продал, ладно хоть в ноль. А эта мразь с тех пор видать и чпокается с этим…

– Скажи, что за обременения на квартире, и как быстро ты сможешь снять? – я перебил его, пытаясь сохранить спокойствие.

А. взял распечатку из Росреестра и начал изучать.

– Ну, это штрафы, погашу в течение недели. А вот это кредиты, тут сложнее.

– Если мы не сможем снять обременения, то квартира уйдёт с молотка. Сейчас вы можете выручить два миллиона, потом, возможно, ничего не получите.

А. задумался.

– Ты поможешь мне поделить с ней имущество?

– Помогу.

– Правильно понимаю, что свою долю с Балашихи мне не получить?

– Правильно.

– Тогда я хочу дачу и деньги с ипотечной квартиры. Но сначала это животное пусть снимет запрет на мою машину. Я не могу её продать, потому что её членистоногий друг наложил запрет в ГИБДД.

– Она снимет запрет, я тебе обещаю.

– Как ты думаешь, может выгореть с продажи больше двух миллионов?

– Могло выгореть четыре, если бы ты тогда мне всё рассказал. Теперь два ляма – это большая удача.

А. смотрел в свою пустую кружку и молчал. А я боялся думать, после всего того, что от него услышал.

***

Цена стояла ниже рынка. По рекламе звонили хорошо, но после моих пояснений никто даже не хотел ехать смотреть. Желающих ввязываться в мою запутанную и сложную схему не было. Я понимал, что даже если найдутся покупатели, как только они закажут проверки и увидят гигантское количество обременений, я могу потерять самое драгоценное, что у меня есть – время.

Мне нужны были не просто покупатели, мне нужен был правильный риелтор с их стороны. И я начал демпинговать. Каждые три дня я опускал цену на несколько сотен тысяч.

Но время ускользало сквозь пальцы, а я ничего не мог с этим поделать.

А. разбирался с долгами. Ю. снимала обременения с машины и дачи. Я снижал цену и показывал квартиру. И каждый из нас делал вид, что всё по-прежнему. Но на самом деле всё было намного хуже.

В это сложно было поверить, но когда-то любящие друг друга Ю. и А. теперь не могли договориться даже о том, кто из них забирает детей из школы, а кто присутствует на показе квартиры. Я на некоторое время стал личным секретарём каждого из них.

Чтобы мне было легче, я составил соглашение о разделе имущества, прописал обязательства каждого из бывших супругов, поделил квартиры, машины и даже мебель, и стал согласовывать его с каждым.

Ещё две недели они препирались между собой и наконец поделили с горем пополам всё совместно нажитое.

***

Я уже по несколько раз в день показывал квартиру. Ю. была превосходной показчицей и рассказчицей. Она встречала каждого потенциального покупателя, будто это был её клиент, который пришёл оплачивать свой заказ.

Но идеальную чистоту вкупе с жизнерадостностью хозяйки квартиры омрачало опухшее от слёз лицо дочери. У меня сложилось впечатление, что малышка не плакала только когда спала. Мои усилия хоть как-то её развеселить были абсолютно безуспешны. Каждый раз, входя в квартиру с новыми клиентами, я сталкивался глазами с маленьким испуганным и очень несчастным ребёнком. В отличие от своего брата, который был всегда погружён в игровой гаджет, она обычно внимательно следила за всем, что происходит, и будто ловила каждое сказанное слово.

Смотреть на это было дико, страшно и невыносимо. Поэтому, когда, наконец, увидел риелторшу, которую так долго искал, я только что не крикнул «Аллилуйя!». Квартира понравилась, и на следующий день я пригласил представителя покупателей на кофе.

Мне важно было, чтобы она всё правильно поняла. Для этого пришлось рассказать подробности и ещё чуть больше, а также опять договориться о встрече с менеджером банка.

Я убеждал, умолял, манипулировал и покупал её на полную катушку. Это стоило мне ещё триста тысяч, которые риелтор получила после сделки за «особые заслуги» перед этой семьёй.

Они внесли аванс, и мы двинулись к заключению сделки.

Ю. к тому времени сняла алиментное обременение с машины и дачи. Родители А. согласились закрыть кредиты сына, если он перепишет на них дачу. Всё это делалось в большом секрете от Ю., поскольку её ненависть к бывшему мужу была вселенского размера.

Она презирала А. за то, что он не оправдал её блестящих мечт о богатой и успешной жизни. Закончив с отличием вуз, Ю. не успела реализовать себя в социуме, поскольку сразу же вышла замуж. Эта, во всех смыслах, отличница направила все свои нереализованные амбиции в семью и с немыслимым рвением кинулась помогать своему любимому мужчине.

За что её можно винить? Родила двух прекрасных детей, дом – полная чаша. И бизнес тоже был её заслугой. Она вовремя увидела, как его расширить, и, разумеется, расширила. Поняла, как оптимизировать расходы, и тут же увеличила доходы. Она делала всё «на отлично», наверное, по-другому у неё и не могло быть. Но только у всего есть обратная сторона.

Со временем она обнаружила, что её любимый муж совершенно не способен ни на что, кроме как лежать на диване и наслаждаться результатами её деятельности. Взяв всё в свои удачливые руки, она не заметила, как превратила собственную семейную жизнь в общественно полезную ячейку общества.

Она, разумеется, не могла знать, что изначально способна развиваться в бизнесе быстрее супруга, а когда это поняла, не смогла устоять перед соблазном быть и в семье первой.

Конечно, Ю. всего лишь хотела быть верной женой, прекрасной матерью и отважным помощником мужу во всех делах. Но так у неё не получилось, потому что семья – это не ячейка общества. Семья – это мир. Это вселенная, где нет ни главных, ни второстепенных.

А. же с головой ушёл в ярость, когда понял, во что она превратила их жизнь. Он был обыкновенным чуваком, и мечты у него были тоже слишком приземлённые. Он жил в стремлении устроить быт так, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Он, как глава семьи, сделал всё, что было нужно. А дальше он хотел просто жить. Просто растить детей и ни в чём не нуждаться. Он никогда не мечтал о всех деньгах мира. Ему было достаточно ровно того, что он сумел построить. Он любил жену, обожал детей и радовался тому, что имел.

Но для Ю., как для любого целеустремлённого лидера, царство безостановочно уменьшалось. Они перестали понимать друг друга именно тогда, когда один достиг своей вершины успеха и хотел удержаться на этом уровне, а для другого этот пик был лишь началом пути к ещё большему, блестящему будущему. Она нестерпимо нуждалась в красном аттестате, выданном самой судьбой, а он просто хотел жить.