Первым делом я открыла окно, затем окинула взглядом комнату. Где мог оказаться дневник? Книжных полок не наблюдалось, только небольшой прямоугольный комод, на котором стояла огромных размеров плазма. Внутрь, конечно, я заглянула, но там, кроме бумажек, счетов и непонятных квитанций, ничего не оказалось.

В общем, тут пришлось, в самом деле, немного потрудиться. Я собирала стаканчики, передвигаясь по полу, подобно домашней таксе, и мысленно проклинала на чем свет стоит Ледовского. Ну, нормальный вообще человек? Крепостное право отменили, на минуточку, еще в тысяча восемьсот шестьдесят первом. Пора бы вспомнить о великой реформе Александра Второго.

Ладно, злость злостью, а дневник сам себя не отыщет.

Спустя три часа зал был очищен полностью. Да, я очень тщательно подходила к делу, пусть и тому, которое было для меня противоестественным. Но работать спустя рукава – не моя фишка.

В спальне, к счастью, оказалось в разы чище. И воздух здесь стоял довольно приятный, я аж невольно улыбнулась, вдыхая нотки хвои. Сразу захотелось прогуляться по осеннему лесу в дождливую погодку, проникая в самое сердце тумана. Я тот еще романтик, папа называет нас с ним вымирающим видом. Нынче романтика – это дорогие рестораны, букеты из ста одной розы, а потом фотки в соцсетях и куча хэштегов. Да, безусловно, такое внимание льстит всем, но выбирая из двух сторон, я бы однозначно выбрала лес, горы или прогулку по берегу моря. Мне нравилась природа, особенно ночная.

Под кроватью я обнаружила робот-пылесос, опять прокляла на чем свет стоит Ледовского. Не мог раньше сказать? Мне пришлось орудовать веником, а там приятного мало.

Включила товарища, задала команду, сама тем временем принялась рыскать по ящикам. Когда случайно наткнулась на женское белье, сделалось не по себе. Блин! Стыдоба! Совсем забыла, что в этой квартире живет та роковая красотка. Интересно, кем она приходится все-таки Айсу?

А потом мой взор случайно зацепился за уголок то ли книги, то ли блокнота. Он лежал на верхнем основании узкого однодверного шкафа. Я, итак, попробовала дотянуться, и эдак. Даже подпрыгнула, толку ноль, разве что пыль подняла и пылесос заглох. Видимо, «товарищ» решил – началось землетрясение.

Заметив пуфик у тумбы с зеркалом, я двинулась к нему. Обхватила, попыталась поднять, да только это дубовое сооружение весило столько, что впору задохнуться от тяжести. А больше ничего в комнате и не было, если только…

Я вернулась к шкафу, одной ногой уперлась в кровать, другой в полку, рядом с дверцей шкафа. Привстала на носочки, мысленно прося всех богов достать, ведь вещица безумно напоминала мой дневник. И вот пальчики почти коснулись… Еще немного! Но в этот момент моя нога благополучно соскользнула, равновесие потерялось, и я почти полетела вниз, зажмурившись.

Правда, падение выдалось довольно мягким. Или падения не было?

Распахнув веки, я опешила, осознав, что нахожусь в объятиях… Ледовского! Вот это приехали, называется. Ладони Айса сжимали с одной стороны мои плечи, с другой колени, казалось, для парня я – пушинка, с такой легкостью он держал меня на руках.

– С-спасибо, – густо покраснев, прошептала. За ребрами вмиг легонько затрепетало. Довольно джентльменский поступок, а ведь мог пройти мимо или посмеяться с глупой дурочки.

– Да не за что, – равнодушно ответил Ледовский, а потом просто взял и отпустил руки, позволяя мне упасть на пол. Что я там говорила про джентльмена? Забудьте! Забираю свои слова обратно. Дьявол воплоти!

– Ай, – пискнула, потирая ягодицу от боли.

– Ты права, – сказал Айс, взяв со шкафа, точно, мой дневник. А победа была так близко. Блин! Вот же гад! Гаденыш! Женоненавистник!

– А ты нет, – не удержалась и выплюнула колкость, поднимаясь на ноги.

– Такие ценности нужно хранить в более надежных местах. Спасибо, что заметила.

Сжав за спиной кулачки, я едва сдерживалась, чтобы не завыть волком. А ведь сегодня первое января на минуточку, должны сбываться мечты и желания, мои же с дребезгом рушились.

Ледовский развернулся, планируя покинуть спальню, я схватила тряпку с полки, которой протирала пыль. Скомкала ее, кинуть бы в эту наглую шевелюру, но конечно, не кину. Кто знает, что он потом вычудит. Слухи сами собой не берутся, я все еще прекрасно помнила о драках, колонии и затравленных девушках. Лучше, наверное, не злить этого парня.

Безысходно вздохнув, присела на корточки, продолжая изображать из себя золушку, как совершенно неожиданно наткнулась на коробок.

– Фишки? – произнесла вслух.

– Не трогай, – строго прорычал Айс.

– В покер играешь? – с усмешкой спросила я, потому что всегда считала, что это игра для умных людей или очень удачливых. Ледовского мысленно относила к категории вторых, но на одном фарте не уедешь ни за игральным столом, ни спасаясь от холода на склоне горы. Это правило я запомнила еще в четырнадцать, когда застряла в канатном вагончике на высоте трех с половиной тысяч метров.

Электричество отключилось, поднялся сильный ветер, руки начали замерзать, за окошками медленно опускалось солнце. Я тогда очень паниковала, сидя в одиночестве на холодной сидушке. Вагончик то и дело качался, и в те минуты, когда раздавался скрип, у меня замирало сердце, все казалось – сейчас сорвется.

Потом, конечно, приехали спасатели, нас вытащили, но больше на склон я старалась не ездить. В конце концов, несмотря на мою довольно удачливую судьбу, именно в горах, замерзая от холода, я пришла к осознанному выводу – полагаться можно только на себя. Видимо, поэтому мои жизненные устои крутились вокруг правил и следования им. Ведь если бы в тот день инженеры проверили технику достаточно хорошо, никто бы не пострадал, а пострадавшие были. Это мне помогли перцовые грелки, которые папа подсовывал в карманы, несколько же человек получили разную степень обморожения.

– А что тебя так удивляет? – раздался вопрос Ледовского сквозь призму моих воспоминаний из детства. Я взяла коробочку с фишками, разглядывая довольно большой арсенал.

– Думала, такие, как ты, не играют в карты.

– А я думал, девочки вроде тебя и слов-то таких не знают.

– Хочешь сказать, что девчонки ни на что не годятся? – завелась я, поднявшись на ноги. Ну, это уже совсем ни в какие ворота. Что за разделение по половому признаку?! Карта может быть хорошей или плохой, от держателя это никак не зависит. Или он меня за дурочку принимает?

– Интересно мыслишь, сыграем? – совершенно неожиданно, с неким пренебрежением сказал Айс, словно бросая мне вызов. Я – человек не азартный, от слова совсем. Более того, не вижу в картах ничего хорошего. Но утереть нос этому парню жуть как хотелось. Тем более кое-что умела, правила знала. Грех было отказываться.

– А давай. Что ставишь на кон?

– Ого, как серьезно ты к делу подошла, маленькая мисс хозяйка, – усмехнулся Ледовский, облокотившись плечом о дверной косяк. Он пробежался по мне больно цепким, оценивающим взглядом, видимо, обдумывая ставку.

– Только ничего пошлого, – напомнила, чем вызвала очередной глумливый смешок. Господи, за все девятнадцать лет ни один парень настолько яро не выражал свой анти-интерес к моей персоне. Будто я какая-то серая мышка, одетая в мешок из-под картошки. Неприятненько, однако.

– Выиграешь, прощу одно желание.

– А может, дневник отдашь? – поспешила попробовать отстоять свои интересы.

– Обойдешься, – как оплеухой по лицу вернул в реальность Ледовский.

– Ладно, минус одно желание. А если проиграю?

– А если проиграешь, расскажешь, почему ты так дорожишь своим дневником.

– Потому что там моя жизнь, мои тайны, – ответила, грустно вздохнув.

– Не спеши отдавать приз раньше времени, кто знает, вдруг тебе повезет, – кинул Айс. Он типа подбодрил меня или… Что это только что было?

Ледовский заявил, чтобы перед игрой я сделала еще пару бутербродов, чай с кофе и только потом садилась за стол. В другой раз, может и повозмущалась бы, но желудок сладко заурчал, представляя, как ломтик сыра плавится во рту, а горячий чай обжигает губы. Так что здесь я с удовольствием наделала закусок, поставила напитки на стол и принялась ждать, пока его величество соизволит явиться.