Annotation

Попаданец в обычного ребенка из обычной семьи, в необычном мире Марвел. Насколько комфортно будет жить мужчине из нашего мира, со строго мужским взглядом на жизнь, в райском мире гендерной неравномерности, где на одного мужчину пять женщин? Спойлер - не очень.

Рожденный в раю

Глава первая. Новый мир

Глава вторая. Лето

Глава Третья. Бизнес

Глава Четвертая. Выпускник

Глава Пятая. Первый день

Глава Шестая. Первый Курс

Глава Седьмая. Второй курс

Глава Восьмая. Третий курс

Глава Девятая. Выпускник

Глава Десятая. Рождение Четверки

Глава Одиннадцатая. Древняя

Глава Двенадцатая. Последствия

Глава Тринадцатая. Девушка-паук

Глава Четырнадцатая. Отличный день

Глава Пятнадцатая. Удар в спину

Глава Шестнадцатая. Нападение

Глава семнадцатая. Раздрай

Глава 18. Финал

Рожденный в раю

Глава первая. Новый мир

Первое что я помню в новой жизни это ощущение дискомфорта, меня будто связали по рукам и ногам, в глаза вставили мутные линзы и побрызгали в нос перцем. Это ощущение будет преследовать меня очень долго в жизни, но в тот момент я был просто спеленатым младенцем, которого впервые вручали в руки матери.

Вокруг меня суетились какие-то мутные пятна, гудя растревоженным роем, мать нашептывала какие-то слова, а я в шоке от происходящего просто уснул. Нервная система не выдержала слияния разумов новорожденного и взрослого человека, уйдя на перезагрузку.

После пробуждения я полностью осознал себя взрослым человеком в теле ребенка и приступил к первому приему пищи, установив подобный распорядок на ближайшие несколько дней, что провел с матерью в больнице.

Когда меня привезли домой, поместив в маленькую тюрьму, называемую колыбелью, распорядок практически не изменился, однако изменилось мое восприятие – я уже четко видел близкие ко мне предметы, спокойно дышал и начал наконец думать. А подумать было о чем, ведь я увидел подтверждение индуистской веры в перерождение после смерти. Правда перерождение странное – не думаю, что помнить прошлую жизнь, это норма. Или бывают исключения, сбои? Уж точно не за праведную жизнь, получил я этот бонус. Ничего такого выдающегося я не совершил – не изобрел лекарство от рака, не остановил войну, наоборот - поучаствовал. А может это не подарок, а испытание? Прожил хорошую, спокойную, хоть и короткую, жизнь – а теперь у меня шанс прожить жизнь полезную для большего количества людей? Одно я знал точно – я буду рвать жилы, для того чтобы не разочаровать ту сущность, что дала мне второй шанс!

В первый год своей жизни я был идеальным ребенком, по мнению моих родителей. Первые месяцы только ел, спал и старался максимально активничать, но минимально шуметь. Кричал я только когда меня надо было покормить или предоставить клининговые услуги в загрязненном районе. Да и кричал я не заливаясь, а короткими очередями вскриков, дабы не мешать окружающим, пускай привыкают что я лапочка. Ползать и ходить, а потом и бегать, начал достаточно рано, судя по радости родителей. Говорить начал тоже достаточно рано, постоянно тренируясь сперва «гугукать», а потом и произносить отдельные слога. Так что, когда я впервые произнес слово «ма-ма», я увидел в глазах малознакомой женщины, подарившей мне вторую жизнь, слезы истинной радости и счастья.

Но были и странные вещи, которые я узнал по ходу первого года жизни. Например, я узнал, что женщины которых я сперва называл тетями, оказались моими мачехами, ибо обе были женами моего отца. И что мой отец не извращенец, в местном понимании, другие мужчины тоже постоянно используют макияж. Оказывается, ухаживать за домом и детьми это удел мужчин, а работать и кормить семью, должны женщины. Тут меня впервые посетила мысль что не припомню я такого в истории СГА, в которых я оказался, или это параллельный мир, в котором в 60-х победили хиппи?

Первые проблемы появились ближе к моему второму году жизни, хоть и начинались они с малого. Так как моим воспитанием начал заниматься Стивен, мой местный отец, а Эрика, восстановившись после родов, постоянно пропадала на работе, то и первые подозрительные игрушки появились от него. До этого у меня были мягкие игрушки, в частности подаренный мамой медвежонок, с которым мне почему-то лучше спалось, но, когда мне подарили куклу «Кен», да еще и набор цветастой одежды для нее, я понял что это точно не солдатик. Даже хиппи должны знать про понятие камуфляж. Мой категорический отказ играть с куклами явно расстроил отца, хоть и удалось сгладить это тем, что я старался много рисовать, да и в чтении с письмом выдавал поражавшие всех результаты.

Мне очень повезло, что у меня были две старшие сестры – Мелани и Кэтрин, родившиеся на 5 и 4 года раньше соответственно. Им было действительно интересно проводить со мной время, а мне было интересно играть с ними в девчачьи игры – догонялки, прятки, мяч. С каждым годом я все больше проникался любовью к маме и сестренкам, все больше считал их родными, но даже им я не рассказывал, что тайком ворую у мамы книги по американской юриспруденции и внимательно их изучаю.

С трех лет я упросил маму отдать меня в детские секции по плаванью и гимнастике, потому что против секций по любым единоборствам, единым фронтом встала вся семья, кроме сестренок, которым слова и не давали. С другой стороны, так даже лучше – плаванье и гимнастика идеальны для физического развития ребенка, на мой взгляд. А для того чтобы задобрить отца я согласился пойти на курсы рисования, а потом и музыки. От танцевальных курсов, куда меня записали в 5 лет, я отказался после первого же занятия, когда выяснилось, что мне там уготована вечная роль ведомого.

С таким напряженным графиком я и подошел к первому классу школы, где быстро выяснилось что я ботаник, потому что знал школьную программу лучше всех учеников, да и учителя, и вообще «как девчонка». Причем слышал я эти обзывательства от мальчиков, которых в первой жизни, я бы вполне мог перепутать с девочками. Хотя тут стоит признать, я и вправду скорее походил на девочку, на местную девочку. Я был физически развит, ну для 5-ти летнего, одевался в одежду спокойных тонов, без стразиков и ярких рюшечек, плюс совсем не интересовался «мальчишескими» играми, кроме скакалки, которую я использовал строго в одиночку. А все свободное время читал, что-то чертил у себя в тетради, а всех вокруг строго игнорировал.

Первый год в школе превратился в испытание даже моего, взрослого разума – мелкие засранцы умудрялись доводить меня до бешенства. На их издевательства я перестал реагировать после происшествия на второй месяц обучения, когда Бобби Честер решил кинуть в меня пудингом за обедом, за что закономерно получил в рыло. А я закономерно оказался у директора, вместе с вызванной с работы мамой. И только юридическая подкованность мамы, плюс хорошие отзывы от обоих учителей и руководителей кружков, позволили мне избежать пометки «агрессивен» в личном деле. Оказалось, что для мужчины в этом мире это как пометка «шизофреник», которая начисто закрывала возможности для любой карьеры, да и личной жизни.

После этого я завел привычку материться по-русски сквозь зубы, терпя любые подначки, а потом записывать все случаи с именами обидчиков и докладывать маме, добавляя сюда описание пройденного материала в сравнении с тем, сколько лет назад я его прошел лично. Естественно к докладам прикладывались вещественные доказательства – испачканная одежда, залитые разнообразными жидкостями книги и прочее. Удачным фактором, отсутствие которого грозило бы провалом всего плана, было то, что я учился в специальной школе для мальчиков, и мои сестры не могли прикрывать меня в ней. Моей задачей было одно – доказать маме что продолжать учиться в начальной школе мне нет ни возможности, ни надобности. И конечная цель – устроить мне прохождение этого бесполезного отрезка времени экстерном. Отсюда и мой отказ жаловаться школьным руководителям, мне нужно было чтобы меня травили – я выдержу, а на среднюю школу у меня был план.