Так что ему хватит собственного ума, пусть и заложенного в него природой, чтобы справиться с поставленным Евой вопросом.
– Всему своё время. – Многозначительно говорит Адам, беря яблоко из рук Евы и кладя его рядом с собой, таким образом сохранив статус-кво.
– Да ты фантазёр. – Хитро так прищурившись, говорит Ева. А вот что она имела под этим в виду, то разве это важно, когда слово фантазёр так расширяет горизонты мысленного планирования.
– Есть такое. – Соглашается Адам. – И с чего начнём? – Адам даёт право Еве начать дискуссию.
– Дай-ка подумать. – Закатив глаза, сказала Ева. И судя по тому, что она не слишком долго думала, можно предположить, что она давно уже надумала. А вот дерзко себя вести, заявляя, что Еве не свойственно думать, она всегда следует велению сердца, то есть поступает бездумно, то никому не рекомендуется так делать.
– Кабы я была царицей. – Мечтательно проговорила Ева, витая взглядом и всей собой в облаках. Вот честно сказать, таким образом искушая Адама на бездумное и безрассудное поведение этой всей своей романтикой взгляда на обыкновенное стихосложение. И лишь то, что Ева себя решила поправить: «Нет, принцессой будет лучше», позволило возобладать в Адаме разумным началам, и тем самым самому себе с горечью доказать, что человек не раб своих инстинктов, и он может не рефлексировать на очевидные для рефлексов вещи. И что из этого самое удивительное, то не даёт ему рефлексировать его самоличные комплексные рефлексы. Ну это такие рефлексы, которые отвечают в тебе за реальную самооценку, настоянную на самокритичности, которая утверждает в тебе мысль о том, что пока ты не достиг в своей жизни каких-нибудь высот, ты не имеешь права о себе заявлять, как о человеке с кем стоит завести личные отношения. А опираться в себе только на голый пол (во всех смыслах понимания этого слова и выражения), он даже себе не позволит.
– Значит, кабы ты была принцессой… – Адам полушепотом озвучил данный ему Евой триггер, и …
Кабы я была принцессой. История, основанная на реальных событиях, поданных на ваш слух в разжёванном и по своим местам разложенном виде, как есть языком.
– Я, бл*ь, нахожусь в предельной неуравновешенности и растроенности. – Для большей убедительности и подтверждения этих своих слов (что, пожалуй, было лишне при такой её, бл*ь, физической подачи и пунктуации), принцесса Татьяна изо всех своих сил и возможностей, но при этом не переходя границы безрассудности в сторону порчи своего дорогого всегда имущества, в частности хрустальных туфелек, которыми только и ублажают свои ножки принцессы в преддверии светского раута, где они должны ярче всех блистать, поражая воображение даже повидавших жизнь и виды высокопоставленных сановников и венценосных родственников по другой царственной линии, пристукнула ногой об пол, давая понять своему венценосному родителю, как она предельно раздражена и раздосадована принесённой им вестью о её предстоящем замужестве.
Что само по себе не такое уж страшное событие, но принцессу Татьяну больше всего для себя бесит, а для внешнего потребления удручает, так это то, что её, не спросивши, поставили перед фактом этого судьбоносного для него события, без предварительного с её стороны предосмотра претендентов на её руку, и что этот вопрос уже решённый папенькой-деспотом, если это касается её сердечных дел и дел государственных, здравствующим пока королём Василием Вторым, венценосным помазанником самого(!) путём рукоположения на него епископа Кентерберийского. Тогда как самого Василия Второго всё это не только устраивает, а он даже руки потирает от удовольствия. Он в очередной раз проявил государственную прозорливость в деле управления государственными активами, и не дал бесполезно и бесхозно пропасть тому, что может при умелом инвестиционном обращении принести немалую пользу государству и что главное, доход. Как можно из всего этого понять, то речь шла о принцессе Татьяне, самом важном государственном активе. Который в умелых руках, то есть в руках Василия Второго, может принести, наконец-то, пользу, после столько лет с ней мучений.
Избаловали её в край на свою седую по нынешним меркам голову, и вредничает она даже за гранью своих величественных полномочий. И ладно бы подавай ей самого лучшего, но ей этим не угодишь, ей нужно обязательно чего-то капризного, и обязательно в единичном случае. И пойди тут пойми, что это может быть такое. И видимо она с такой же позиции посчитала смотреть на своё будущее. Нужен ей даже не прынц, а обязательно какой-нибудь махараджа из-за своего экзотического названия. А где ей этих махарадж в нашем захолустье отыскать?! Да не откуда. Так что нечего носом крутить, возьмёшь то, что дают.
И король Василий Второй, при этом серьёзном разговоре чуть ли не на повышенных тонах не папа для принцессы Татьяны, вон чего тут удумавшей, перечить своему родителю в первую очередь и в основном государственной политике королевства, которое никогда не считается с чувствами своих подданных и уж тем более первых лиц государства, которые должны во главе его интересов стоять, не взирая на свои личные интересы, начинает со своей стороны раздражаться и не понимать вздорного поведения Татьяны. – Объясните мне, милостивая государыня (это что ещё значит? Вместо ваше высочество, какая-то там милость), чем вызвано ваше столь не лестное мнение о моём предложении и чуть ли недовольство в сторону претендента на вашу руку, раз вы прынца (в таком произношении титула высокой особы проявлялся местный колорит царствующей королевской семьи Палантеологов, с долей снобизма и снисходительности относящейся к вот таким мирским обвеличиванием себя смертными; а вот к кому они себя причисляли, можно было догадываться, а лучше смотреть на их семейный герб, снисходящей с самых небес лестницей) Леопольда Второго в глаза ещё не видели?
– Так вы хотите, чтобы я самолично в этом своём убеждении убедилась? – вопросом на вопрос, да ещё и с явственной подковыркой отвечает ваше высочество в конце концов, Татьяна, яростно стреляя взглядом в сторону вот такой оскорбительной непочтительности короля Василия Второго. Кто, между прочим, должен выступать защитником всех королевских установлений, где придворный этикет и церемониал, есть основы королевской власти, и если ты, оплот всего этого миропорядка, будешь их нарушать, используя своё служебное положение, то не приведёт ли всё это к бунту в головах подданных. Кто посмотрит на то, что и как вами попирается то, что должно вами как раз защищаться, и посчитает так, что нет в этом мире ничего основательного и непогрешимого. А раз так, то почему бы нам не попробовать сделать так, чтобы всё в этом миропорядке не переставить с ног на голову. Где теперь они, челядь, будет попирать ногами смыслоносителей, представителей высшей власти, а она в свою очередь будет подпирать своими глупыми головам основы новой, демократичной власти.
В общем, вот такой оскорбительный королю посыл бросает этим своим дерзким взглядом Татьяна. – А может батюшка, вы демократ.
И короля Василия Второго, кто, конечно, при своём королевском сроке всегда первый, а такая числовая индексация его правления есть дань историческим временам и положению о престолонаследии, прямо корёжит от такого кощунства со стороны Татьяны, пользующейся так цинично и постыдно этими смутными временами гонения на всё святое и когда-то установленное как незыблемые истины. К чему и относится королевская власть, политая немалой кровью и опылённая прахом стольких поверженных врагов этой королевской власти.
И Василий Второй хотел ещё раз заметить этой капризной девчонке Татьяне на то, что их семейное древо, висящее позади трона, которое является веским и задокументированным основанием для их королевского верховенства власти в отдельно взятой когда-то силой ума и оружия их предков, величественных Палантеологов, территории под названием Лапландия, не ограничивается теми задокументированными на этом древе фактами, а их право на свою созидательную роль на названной территории уходит в глубины исторических сперва, а затем мифических веков. И Василий Второй не побоится замахнуться не на одно из ветхих установлений о предтече всего человеческого рода, заявив о том, что в нём течёт кровь и присутствует ДНК прародительницы всего человечества, Евы.
