— Я против того, чтобы ты демонстрировал им дракона. — об этом Совет очень просил, — сделать завершением фестиваля демонстрацию дракона. «Для начала, одного хватит» — решил Совет. И я в серьез задумался, что адекватный, соображающий дракон перед публикой станет хорошим началом драко-человеческих отношений.

— Почему?

— Что это за цирк такой?! Щеголять впустую, праздно драконом перед людишками. Дракон — образ силы и могущества, а не зверушка-показушка! Да, и сомневаюсь, что твой дракон пойдет на это неблагородные дело.

— У меня есть время, я попытаюсь договорится с ним. Найду возможность выгулять его, дать нам возможность привыкнуть друг ко другу.

— Все равно, мне не нравится эта идея… Совсем, Тэрон. Внутри не спокойно!

— Я не стану ничего делать без твоей поддержки и твоего согласия. Если ты считаешь это бессмысленным, я не буду в этом участвовать. Но, если подумать, это может пойти нам на пользу, — дать возможность местному женскому населению убедиться в безопасности драконов.

— Найдется другой путь. С девушками. Я уверен. Это должно быть личным делом каждого шатанца — когда и как знакомить свою пару со зверем. Это должно быть логическим завершением отношений, когда двое уже полностью доверяют друг другу и любят.

— Да, но показной дракон стал бы просто предварительной информацией о том, что их не стоит бояться… Это всего лишь мои предположения. Давай завтра соберёмся с нашими и все обсудим, выслушаем мнения остальных, проголосуем и там будем решать.

— Да, обсудить есть что.

— Ага.

— Я так устал за эти дни. Мороссийцы и голийцы высасывают всю энергию своей трусостью, дотошностью и хитростью. С ними невозможно расслабиться.

— Думаю, ты им тоже хорошенько трепещет нервы! Скорее всего, спят они тоже неспокойно.

— Хм… — усмехнулся отец. — Очень надеюсь. Думаешь, мы сживемся с ними?

— С Мороссом и Голем?

— Да. В рамках политики я это себе вполне представляю. Простое следование закону и правилам и всё. Здесь не должно быть проблем. Но, что ты думаешь об обычной жизни здесь? Об отношениях с их населением. Я до сих пор их не раскусил. Пока они мне не нравятся.

— Возможно это печать войны?

— Конечно, и это тоже. Горечь от год мук и смерти долго выветривается, хотя тех, кем она была затеяна, уже практически никого нет в живых.

— Я тоже неоднократно ловил себя на мысли, что неприязнь к мороссцам и голийцами будто бы въелась в мою кожу. И мне это ощущение не нравится. Я хочу всегда оставаться мудрым и непредвзятым к любому человеку, неважно откуда он и что натворили его родители.

— Твоя пара поможет тебе в этом, она — другая и это видно с первого знакомства. Она распознается черное и белое на уровни души и мозги у нее есть. Это очень хорошие качества для будущей королевы.

— Да, мне тоже нравится. — улыбнулся я.

— Всевышний благоволит тебе, дав в пару разумную, светлую и чистую девушку. Я рад за тебя сын! — похлопал он меня по плечу. — Она будет хорошим началом выветривания ненависти шатанцев к Мороссу и Голю. Но не скажу, что простым… Нелегко ей придется… прокладывать путь в сердцу Шатана, будучи из вражеского народа.

— Она его уже нашла! — положил я руку на грудь, имея ввиду свое. Народ увидит мою любовь к ней, узнает ее доброе сердце и не сможет не принять ее.

— Будем надеяться, что ваша истинность станет залогом ее принятия. Весь Шатан должен быть благодарен небесам за такую милость. Я верю в наш народ, в его здравый смысл и разумность. Главное, чтобы и девушка приняла нас.

— То, как она защищает дракона дает мне немалую надежду на это.

— Да… — задумался отец. — Ты видишь это? Как Всевышний пишет историю. Выводит узор судьбы. Вы повстречались при таких обстоятельствах, которые практически нереально воссоздать. Такая неслучайная случайность. Это один шанс на миллион, что вы встретились так и сразу в облике дракона. Когда я смотрю на ситуацию глобально, у меня аж мурашки по коже бегут от понимания вмешательства Всевышнего. И это дает надежду, что все в итоге выйдет самым наилучшим образом. Все в итоге должно быть хорошо.

— Я тоже верю. Истинные — выбор небес, это уже 50 % залога счастливой жизни. Хотя я понимаю, какой это непростой расклад «она и я» и, как непросто нам придется.

— Семья — тот еще ребус. — посмеялся отец. — Без труда и терпения плохо разгадывается, но именно он делает жизнь полноценной и яркой. Так что, ты счастливчик! Только пообещай, что не наломаешь дров, «наблюдая». Что не принесешь ее завтра на своем плече.

— Обещаю. — улыбнулся я.

— И не забудь рассказать, как пройдёт твое наблюдение.

— Если будет, что рассказывать.

И мы посидели так еще какое-то время у камина, думая каждый о своем. Впереди извилистый путь и я видел по морщинкам на лбу отца, что за будущее придется побороться. Каждому из нас.

23. Киана. | Ответный жест.

— Мне немного не по себе. — прошептала мне Лили. — усаживаясь рядом на скамью в аудитории. Это та же, где я читаю лекции, она просторная, вместительная, позволяющая двум скромным девушкам затесаться между рядов трибуны и прочими студентами.

— Перестань! Я давно хотела побывать на лекциях г-на Тэрона. Он был уже на двух моих.

— И чего это он зачастил к тебе на занятия?

— Не знаю. — пожала я плечами. — Познает местную культуру и литературу? Мы же тоже пришли с этой целью, — узнать что-то новое о соседнем Шатане.

— Ты пришла. — уточнила эта вредина. — И меня затащила.

— Ну, ты же хотела посмотреть поближе на шатанцев.

— Тогда пошли на первый ряд. — встала моя подруга.

— Да, сядь ты! Лекция скоро начнётся. Да и не хочется попадаться ему на глаза.

— Почему это? Ты же сама говорила, что нервничаешь, когда он бывает на твоих лекциях. Вот, давай отомстим. Будем так, знаешь, вопросительно приподнимать одну бровь, — и она это умело изобразила: такое недоверчивое, сомневающееся выражение лица, — мол «а не путаете ли вы даты, уважаемый? По-моему это было в 1735…» — я не сдержала улыбки, так правдоподобно у нее это вышло. — Пусть тоже понервничает.

— Добрый день! — прервал мою коварную шутницу властный, поставленный голос. — Рассаживайтесь, начнём через пару… — и тут он осекся и, замерев на секунду, поднял взгляд от преподавательского журнала, который укладывал на свой стол, и четко, ровно посмотрел на меня. Вот, зуб даю, именно на меня. Я аж перестала дышать от неожиданности. Но, быстро взяв себя в руки, кивнула, ведь мы оба преподаватели, знающие друг друга, хоть и не лично. Но всё же… я не могла не отреагировать. Г-г Тэрон тоже всегда кивал, где бы мы не сталкивались. Последнее время мы могли пересечься, например, в актовом зале где его студенты готовят шатанскую историческую пьесу к фестивалю, а я со своими студентами учим стихи Моросса. Г-н Тэрон эту неделю посещал мои занятия, но всегда исчезал одним из первых сразу после звонка.

Он тоже слегка кивнул мне в ответ и продолжил:

— … минут. — и вернулся к журналу и в этот момент мне показалось, что его губы дернулись в улыбке.

— Тема сегодняшней лекции: «Темные времена Шатана».

— Извините! — неожиданно раздалось с первых рядов. Один из парней встал:

— Профессор Тэрон, а не могли бы вы рассказать нам о драконах? В связи с последними новостями, очень хотелось бы услышать от вас лично пояснения. Это же тоже часть истории Шатана.

Мужчина схмурил брови, почесывая короткую бороду:

— Есть еще, кто интересуется «этой частью истории Шатана»? — хмыкнул он. И в зале тут же взлетел лес рук. — Хм, готовились, значит, сговорились… Ну, в принципе, вполне ожидаемо. — задумчиво констатировал он, затем пробежался глазами по аудитории и спросил:

— И что же вас интересует?

— Всё это правда? — выкрикнул кто-то нетерпеливый.

— Драконы?

— Конечно! — выкрикнул другой, опережая ответ преподавателя. — Я лично знаю Эмилию и Гарварда. — прозвучали имена пострадавших в тот день студентов. — Драконы… это правда. — выдал тот и замолчал.