– Чего?

– Ничего, просто мне понравилось. Ну, вторая часть.

– Понял, иди в душ, потом поедем.

– Куда? – мне страшно представить, какие идеи у этого человека.

– Для начала уберем эту паклю с твоей головы. Тебе нужна другая прическа.

– Ты еще и стилист.

– Называй меня наставником, котенок, – подмигивает он и скрывается на верхнем этаже, а я приваливаюсь к своей двери, чувствуя, как зашкаливает сердце, наверное, сама еще плохо понимая, во что ввязалась.

Как только закрывается дверь, я бросаю ключи и телефон на полочку в прихожей.

Сразу иду в душ, по пути скидывая одежду. Снимаю с себя все до последней нитки. Наверное, это неплохо, некоторое время побыть одной дома после двух лет декрета, когда из дома только с коляской, которую еще как-то нужно спустить с лестницы на первом этаже.

Находиться обнаженной вот так, совсем непривычно. Но мне так не хочется заворачиваться в халат или идти искать домашнюю одежду, которая все равно станет грязной от пота.

Я включаю воду в ванной, регулируя температуру. Мне так жарко и душно, что о горячей воде и речи не идет.

Залезаю. О, да… Капли прохладной воды холодят кожу. Тут же пронырливые мурашки паучками расползаются по телу, потянув за собой тонкую паутину волнения, окутавшего с головы до ног. А все он. Сосед. И эти странные ощущения рядом с ним. Да, подруга объяснила, но я все равно не понимаю. Почему рядом с любимым мужем сердце бьется спокойно, а рядом с этим незнакомцем мечется по груди, как канарейка в клетке.

Перед глазами тело соседа. Спортивное. Лоснящееся от пота. С выдающимися мышцами на груди, с кубиками на плоском животе.

Я облизываю губы, глотая часть воды, приваливаюсь к стене, не понимаю почему мне так жарко. Даже под прохладной водой.

Дышать нечем, кожу стягивает, а между ног та-ак тянет, словно те самые паучки с паутиной своей добежали туда.

Я прикрываю промежность рукой в надежде, что пульсация станет меньше, а второй рукой накрываю грудь, в которой громыхает сердце. И соски. Господи, они так не горели, даже когда Аленка из них молоко пила.

Тишина. Собственное дыхание. Господи, как справится с этой болезнью? Она захватывает меня все сильнее, шумит в голове, заставляет тело пылать и биться в лихорадке.

– Ты что, не умеешь мастурбировать? – голос словно из головы. Тот самый. Грубый, с хрипотцой.

Я открываю глаза, не сразу понимая, как моя собственная фантазия материализовалась в моей крошечной ванной. Сквозь жар и морок до меня доходит, что это реальность. В моей ванной сосед, который внимательно осматривает мое, далекое от идеального тело. Он зачем-то раздевается до черных боксеров с белой полоской, демонстрируя мне продолговатый силуэт странного предмета в трусах. Что это может быть?

Доходит. Чеерт!

Как он? Это же… Слов нет. Только эмоции. Страх, что, может быть, он ворвался в мой дом убить меня?

Срываю шторки и с криком кидаю. В него.

– Пошел вон! Я вызову полицию!

– Очень жаль, ведь они не научат тебя дрочить и снимать напряжение.

– Дрочить, – повторяю странное слово.

Как загипнотизированная смотрю широко открытыми глазами. Тимур наклоняется, поднимает штору. Сглатываю скопившуюся горьковатую слюну, когда на его сильных руках натягиваются канаты мышц. Я бы нарисовала его. Вот таким. Красивым по-мужски.

Пока он вешает шторку, я замечаю, как нечто под тканью его трусов шевелится.

Пугающе, больше, словно притаившийся питон.

– Что значить «дрочить»?

– Я покажу и научу, – залезает он в ванную, смотрясь тут несуразно.

– Это все…Неправильно.

– Ты хочешь вернуть мужа?

– Хочу, конечно, но это как-то…. И ты тут. И зачем ты положил палку колбасы в трусы? Матерь божья! – вскрикиваю, когда он с ухмылкой оттягивает резинку трусов, вываливая эту самую «палку».

Честно, я же была замужем, я даже родила ребенка, но вот так при свете, я никогда не видела полового мужского органа. Он вызывает лютый ужас, с одной стороны, и любопытство, с другой.

Много любопытства.

И странное образование новой порции слюны во рту. Ее тоже приходится проглотить.

Поднимаю глаза, моргая.

– Что такое дрочить?

– Трахаться с самим собой.

– Зачем?

– Чтобы снять напряжение. Чтобы поднять настроение. Чтобы узнать, на что способно твое тело.

Я сразу скептически хмыкаю, поняв, что сегодня он уже произносил эту фразу.

– Я поняла. Ты наставник – зоолог. В зоопарке работаешь?

– Не понял.

– Ну, уже была собака, теперь питон. Мне страшно представить, какие испытания меня ждут завтра.

Пара мгновений тишины, а потом Тимур взрывается заливистым, чисто мужским смехом.

Таким громким, что кажется, через тонкие стены все соседи услышат, что в моей квартире чужой мужик.

Я отрываю руку от промежности и закрываю его рот.

– Тише ты!

Тимур тут же затихает, впиваясь в меня темными омутами, в которых скрываются лютые черти.

Хочу отнять руку, но не успеваю, как он прикусывает сразу два пальца, хватая меня за запястье.

Я дергаю рукой, но теперь он не кусает, а облизывает, втягивая носом аромат.

– Тимур, вы меня пугаете. Зачем вы слюнявите мои пальцы?

Он хмыкает, отпускает пальцы из плена горячего влажного рта, но не отпускает запястье, возвращая ее к промежности.

– Теперь коснись себя.

– Где?

– Там, Оксан. Не тупи.

– Там?

– Да, блять, просто тронь свою пизду, – раздражается он и буквально пихает мне руку между ног. Я ахаю, чувствуя, как волны дрожи от обычного прикосновения поднимаются к животу, скручивая внутренности.

– Отлично, теперь складочки раздвинь. Вот так. Отлично….

Руководит. Управляет. Продолжает держать запястье. Потом и вовсе садится на корточки, продолжая командовать.

– Теперь найди там бугорок. Маленький такой. Называется клитор.

– Клитор, – повторяю за ним, чувствуя давление на горле, словно меня душат. Трогаю себя чуть дальше, влажными пальцы касаюсь мокрой щели.

Он смотрит сначала на мои попытки, а я смотрю, как торчит удав, почти касаясь колена.

Такой странный этот его половой орган. И вены эти. Все это не выглядит нормальным. Но заставляет искать этот клитор активнее, поглаживая себя вдоль раскрытой дырочки…

Нахожу, наконец, заветный бугорок. Он, оказывается, торчит и странно пульсирует.

А стоит Тимуру поднять взгляд, стоит мне окунуться в него, как все чувства взрываются фейерверком.

Под веками круги.

Тело сводит судорогой, заставляя словно отключиться на несколько секунд.

Потерять сознание.

В ушах гул, как от парохода, между ног горячая лава.

Я просто падаю на колени и кричу, сворачиваясь узлом как от сладкой, непривычной боли.

Господи, как же это приятно!

Просто восторг!!!

И страшно, что эта эйфория закончится. Не хочу. Не так. Не сейчас.

Она сходит на нет слишком быстро, и я просто понимаю, что точно буду дрочить, хоть это и крайне неприлично.

Наконец, открываю глаза и вижу ошалелый взгляд Тимура. Его глаза обрамляют густые ресницы, что делают его зрачки еще более зловещими. Они расширены и закрывают коричневую радужку.

Тимур приоткрыл губы и просто хрипит. Его рука на питоне и ощущение такое, словно он его душит.

– Дотронься.

– Что? – не понимаю.

– Дотронься, Котенок, просто, блять, потрогай его сейчас.

Тяну руку, кончиками пальцев окунаясь в прозрачную влагу на его верхушке. Тимур двигает рукой все чаще, словно хочет удавить свой орган. Хрипит и запрокидывает голову, демонстрируя мне мужской оргазм. Таким он должен быть…

Я уже почти улыбаюсь, смотря на удава в его кулаке.

Вдруг ахаю, когда мне прямо в глаз стреляет семя из самого центра.

– Ты мне глаз выбил своим артиллерийским залпом.

Тимур снова ржет, хотя и часто дышит при этом.

– От таких выстрелов еще никто не умирал, – помогает он мне встать, поливает душем лицо, тихонько посмеиваясь. И когда, наконец, мы чистые, вылезаем из душа, я задаю вопрос, который мучает меня теперь.