– Какой экзамен? Это же вы… – оглушающее чувство растерянности давит на меня.

– Убирайся отсюда! – рычит на меня, хватает за руки, тащит из кухни.

Громкий плач дочери, раздавшийся из комнаты, приводит мужчину в аут.

– Что это?..

Бросает меня, резвым шагом уходит в комнату.

Бежим за ним.

– Кто это? – тычет пальцем в визжащий кулек.

– Есения – твоя дочь, – отвечаю с тяжелым сердцем.

– Нет!!! Это досадная ошибка!

Страх и боль поглощают все мое существо. Как можно мою доченьку назвать ошибкой. Несправедливо.

– Мне надо поменять Сене подгузник, – бросаюсь к дочери.

Пока меняю подгузник, Вадим бегает из угла в угол за моей спиной, нервно теребит ворот ни в чем не повинной рубахи, что-то бубнит себе под нос.

Мужчина и вся эта ситуация с его обманом и моим нежданным приездом так сильно меня нервируют, что пальцы трясутся как у больной.

Одно неверное движение, и старый подгузник с какашками падает лицом на белый ковер.

– Что творишь?! – орет Царев. И я сжимаюсь в комок.

– Я… я не нарочно, – плачу бессильно.

– Истерику только тут не закатывай! Откуда мне знать, что ребенок от меня?! – задает тут же вопрос, чем вводит меня в оторопь.

– Вы же знаете, что я до вас ни с кем не была!

Наконец, Алла решает вмешаться в наш милый диалог.

– Хватит, не хочу слушать это! – шипит он, хватаясь за сердце. – Сумасшедший дом устроили в моей квартире! – женщина падает на диван рядом с моей дочкой. Глядит на нее сосредоточенно, словно принимает решение.

– Вон пошла! – профессор хватает меня за руку, гонит прочь.

Я бы ушла, но мне некуда. На руках Есения, и я обещала ей заботиться, чтобы ни случилось в этой чужой, холодной Москве, которая не верит чужим слезам.

– У меня сейчас нет денег – украли. Жилье снять не могу. Работать не могу – компьютер тоже увели на вокзале. Я работаю на маркетплейсах с товарными позициями, – вытираю слезы с лица, пачкая себя детскими какахами. От чего становится еще обиднее за себя, за дочь. – Отчим продал квартиру в Курске, обещал улучшить наши жилищные условия, а сам сбежал с деньгами. Мама пока живет в общежитии от завода, но меня туда не пускают, потому что я не их работник.

– Бедная ты несчастная!!! Весь мир против тебя, – зло выдавливает из себя Царев. – Поэтому решила мою жизнь загубить? Чтобы все страдали вместе с тобой?!

– Я не нарочно! Это же ваша дочка. Просто помогите ей, и мы уйдем. Нам не нужен чужой отец и муж! Мы не такие, – шепчу пересохшими губами.

– Попрошайка! Шантажистка! Аферистка! – шипит мне в лицо.

Смотрю на этого истеричку, и вхожу в шок.

Обманщик. Предатель. Изменщик.

Как я могла влюбиться в «такое»???

– Уходи! – почти по слогам произносит Алла, глядя в окно.

Поспешно одеваю дочку в розовый комбинезон, собираю рюкзак.

– Даша, не ты! – шепчет с болью в голове женщина.

Замираю на месте, гляжу на нее, ожидая решения.

– Царев, вон пошел!

– Куда?.. – в голосе мужчина обида и непонимание. Как так? Прогоняют его, а не маленькую пришлую стервятницу.

– Езжай на дачу, ты же любишь проводить уикенды в уединении. Поживешь в тишине, подумаешь о жизни.

– Чего о ней думать-то? – ошарашенно глядит на жену.

– Как докатился до обмана, предательства и измен.

– Милая, послушай, эту Дашу еще надо проверить, – бросает на меня гневный взгляд. – Понаедут в Москву, найдут состоятельных дурачков, навешают на них наследников и купоны стригут. Давай полицию вызовем?.. Зай…

– Не волнуйся за меня. Я все проверю. И ДНК сделаем, и полицию вызову, если понадобится, Алла бросает на мужа тяжелый взгляд.

– У меня температура. Пожалей меня, – мужчина хватается за виски.

– Тем более, не надо здесь торчать. Еще ребенка заразишь! – Алла выталкивает мужа из дома. – Кстати, ты на наследницу даже не взглянул! Неужели неинтересно как выглядит собственная дочь?

– Нет, – огрызается ее супруг.

– Зря! Твоя копия.

Даша

Едва за Вадимом закрывается дверь, как прихожу в полный ужас. Теряю хладнокровие окончательно.

Трясет от страха. Сердце на разрыв. Виновато прячу глаза. Чувствую себя отвратительно. Я сломала чужой брак.

Зачем его жена оставила меня у себя?

Сейчас начнет задавать неловкие вопросы, пытать меня.

Что если она задумала что-то нехорошее, а я даже защитить себя не смогу. Что бы я ни сделала, обвинят меня, ведь я на чужой территории.

Алла возвращается в комнату, садится на диван и замирает надолго.

Спустя двадцать молчаливых минут, которые женщина рассматривает свои ухоженные руки, изучая с большим интересом природные узоры на ладонях, втирает в кожу крем и делает вид, будто меня не существует. Тогда как я всё это время гляжу на нее неотрывно, чихаю от запаха ее крема.

У меня пожизненная аллергия на многие запахи.

Алла удивленно поднимает глаза, рассматривает меня.

Затем Есению, которую я по-прежнему крепко прижимаю к груди, страшась, что ее отнимут.

Начинаю дрожать.

Вот он момент. Сейчас она начнет меня давить морально.

Как же по-другому?

Представляю на месте Аллы собственную мать, становится дурно, подташнивает от страха.

– Боишься? – слабым голос спрашивает женщина. – Я тоже боюсь. Не знаю, как жить дальше! – Поднимается на ноги и тут же падает обратно на диван.

Стремительно приближаюсь.

– Алла, вы в порядке? – спрашиваю дрожащим голосом. Прекрасно вижу, что женщина явно не в порядке – щеки малиновые. Она вся горит.

– Голова кружится так, будто я падаю в вертолете. Страшный гул в ушах, ноги ватные, – констатирует Царева, описывая симптомы.

– Алла, я ничего не понимаю!!! – чуть не плачу. Поспешно укладываю дочь на диван, обкладываю подушками, придвигаю стул. Теперь мои руки свободны, могу заняться женщиной, но не знаю, что именно делать.

– Не думала, что в пятьдесят лет может подняться давление, – со слабой улыбкой сообщает она.

В голове прокручиваю полученную информацию. Вот оно что! Вадим младше жены на двенадцать лет.

– Что делать? Вызвать скорую или позвонить Вадиму?

– Нет! Вадиму мы сообщать не будем о моем нездоровье, сразу прилетит домой. А он мне здесь не нужен. – замолкает, прикрывает глаза, через время выдает: – Моя мама умерла от последствий инсульта…

– Трэш! Зачем вы сейчас об этом вспомнили?! Не надо так, – прикрываю рот ладонью, хватаю мобильный набираю «112».

– Куда звонишь?.. – шепчет Алла.

– В скорую «112», – отвечаю бойко.

– У них другой номер, – женщина прикрывает глаза, – очень больно…

– Говорите! – на другом конце трубки отвечают.

– Пожалуйста, пришлите скорую, женщине плохо. Не знаю я что с ней! Она уже говорить не может. Быстрее! Царева Алла, пятьдесят лет, Пречистенка 8, строение 2.

Девушка задает дополнительные вопросы, на которые у меня нет ответов. Есть ли в доме тонометр для измерения давления? Принимает ли больная таблетки от давления?

Озвучиваю вопросы Алле. Она лишь мотает головой. Нам ничего больше не остается – ждем врачей.

– Даша, послушай, – говорит тихо, преодолевая дискомфорт и боль Алла, – я в больницу поеду. Боюсь оставаться дома, вдруг что серьезное. Нельзя мне рисковать. У меня сын, такой же как ты двадцатилетний мальчишка. Я ему нужна, он меня очень любит, с ума сойдет, если со мной случится плохое.

– Всё обойдется, – шепчу наивно полагая, что всё в жизни должно заканчиваться хорошо.

– Оставайтесь здесь. До моего приезда никуда не уходи, – в серых глазах плещется тревога, но не за себя, а за нас с Есенькой. – Позвони моему сыну, телефон в комоде, вызови его из Питера в Москву. Ничего не рассказывай о произошедшем. Поняла? Он горячий мальчик, – в глазах Аллы плещется гордость за сына. – Деньги… – Царева пытается привстать на локте, показывает пальцем на комод. – Во втором ящике карты, возьми карту Виза Сбербанка. Там хватит и на ноутбук, и на подгузники, и на лекарства, которые мне выпишут. Принесешь в больницу, или отправишь с Демидом.