– Я тут продаю окна.

– Кому?

– Тем, кто в них нуждается.

Суровый парамедик, махнув рукой на молодого человека в защитном жилете, принялся пристегивать Боба – теперь тот тяжко дышал, а боль унималась – к каталке. Каталку подняли, Боба выкатили из дома к машине скорой помощи, которая ждала у обочины. Парамедики стали готовить к приему пациента помещение в задней части машины; молодой человек в защитном жилете тем временем возник снова, протягивая визитную карточку. Боб, с пристегнутыми руками, сказал:

– Суньте мне ее в рот.

Смущенный суматохой, которую сам вызвал, он стремился вернуть разговору легкий и беззаботный тон, но молодой человек не понял, что Боб шутит.

– Может, лучше в карман рубашки? – спросил он и именно так поступил.

Боба погрузили в машину.

– Удачи вам, мистер Комет, – сказал молодой человек в защитном жилете и помахал рукой, когда скорая отвалила от тротуара.

Боба отвезли в больницу, где вкололи щедрую порцию демерола, первую из множества прочих.

Бедро он правда сломал, да как: кость надломилась чистенько и ровно посередине, рентгеновский снимок превосходно это показывал, и врачи с медсестрами и санитарами сбегались взглянуть на него, присвистнуть и содрогнуться. Никто не сказал бы, что это не серьезная травма, и все же позвоночник оказался не поврежден, и можно было рассчитывать на полное восстановление. Срединную часть тела заковали в гипс вроде огромного каменного подгузника, одна трубка торчала спереди, другая сзади. Поместили Боба в залитую солнцем палату с двумя пультами дистанционного управления: один для кровати, другой для телевизора. Вошла медсестра и объяснила, как обращаться с капельницей.

– Видите вон ту кнопку? Всякий раз, как накатит боль или станет тоскливо, жмите на нее.

– И что потом?

– Потом полный отрыв. Хотите какао?

Так, с помощью верной спутницы-кнопки Боб приноровился к своему временному больничному существованию. Десятилетиями отказываясь смотреть на мир через экран телевизора, он пережил период не просто телесмотрения, но смотрения с интересом и воодушевлением. Всю свою жизнь он верил, что настоящий мир – это мир книг: именно в книгах представлены лучшие устремления человечества. И, должно быть, так оно и было в какой-то момент истории, но теперь сделалось очевидно, что биологический вид эволюционировал и что это крикливое, лишенное высоких целей, пошлое попурри из худших проявлений человеческой природы, примитивных и порождаемых ленью, представляет собой свидетельство текущего времени. Сила воздействия была такова, что Боба пригвоздило к кровати, как кота, который попал в проблесковый свет стробоскопа.

Одним утром, когда от опиоидов перед глазами плыло, он нашел визитную карточку, которую дал ему молодой человек в защитном жилете. Под названием компании было написано: “Вопросы? Комментарии? Жалобы?”, и за сим значился номер, начинавшийся с 800, из чего следовало, что звонок бесплатный. Боб попросил медсестру набрать этот номер.

Ответил женский голос, и Боб разразился сбивчивой речью во славу молодого человека, который в сложной жизненной ситуации повел себя с чуткостью и пониманием. Некоторое время спустя слушательница его прервала.

– Сэр? У вас имеется жалоба?

– Нет, жалоб у меня нет. Я звоню, чтобы похвалить вашу компанию. Потому что вы наняли сокровище в лице этого человека. Жаль, что я не могу вспомнить его имя. На самом деле нет, не думаю, что он мне его называл. Что, если я его опишу?

– Вы наш клиент?

– Потенциально – да.

– Но я не занимаюсь продажами. Хотите, соединю вас с отделом продаж?

– Да, в общем, нет.

– Тогда хорошего вам дня, сэр.

– О, и вам доброго дня, – сказал Боб и вернул сестре трубку в полной уверенности, что оказал молодому человеку протекцию.

Тем же днем, позже, проснувшись после дневного сна, Боб обнаружил Лайнуса Уэбстера, который в изножье кровати катался туда и сюда в своем инвалидном кресле. Матрас больничной кровати был поднят на самую высоту, поэтому Боб мог видеть только берет и налитые кровью глаза. Лайнус подкатил сбоку.

– Как ты себя чувствуешь, дружище?

– А как я выгляжу?

– В общем, фигово, Боб. Впрочем, и я выгляжу так же, а чувствую себя превосходно. Начнем еще раз: как ты себя чувствуешь?

– Иногда ничего, иногда так себе. Как дела в банде?

– Ну, ты же знаешь. Чудим. Мария вот прислала тебе письмо. – Он поднял конверт повыше, показывая, и положил на столик рядом с кроватью. Заметив кнопку капельницы, расширил глаза. – Так ты на игле? И что дают?

– Демерол.

– Демерол? Мило.

Он не был впечатлен.

Боб вступился за демерол:

– Не скажу плохого о демероле.

– Еще бы. Ты же знаешь, о чем я. Демерол вполне себе ничего. Хочешь, я нажму за тебя кнопку?

И не успел Боб ответить, что нет, не хочет, Лайнус с силой вдавил кнопку большим пальцем, здоровенным и красным.

– Каждый день с опиоидной капельницей – это дар судьбы, Боб, ты должен использовать его в полной мере. Оглянуться не успеешь, как окажешься на дерьмовом сквозняке дерьмового мира, поверь мне, я знаю.

Боб был рад видеть Лайнуса, и не только из-за наркотика.

Они беззаботно трепались минут сорок пять, когда Лайнус разволновался, сообразив, что вот-вот начнется его любимая передача, мыльная опера под названием “Под солнцем Калифорнии”.

– Ничего, если я посмотрю это здесь, а, дружище? Мне ни за что домой вовремя не поспеть.

И снова не дожидаясь ответа, Лайнус принялся доставать из своей сумки съестные припасы и раскладывать их на столике, который он выдвинул из полости в подлокотнике инвалидного кресла. Сериал начался, и потек комментарий Лайнуса:

– Видишь этого парня, Боб? А, Боб? Это герцог. Вообще-то на самом деле он каменщик из Италии, но он пустил в ход грандиозную байку о своем королевском происхождении, и все ему поначалу поверили, а теперь начали сомневаться, а его жена, вот она сомневается очень даже, и вообще она – вон она, видишь, вон? Глаз косой? – она влюблена в другого каменщика, он настоящий гордый ублюдок и работает на их маленькой вилле, и играет его, как ни странно, тот же актер, что и герцога, только у него автозагар, парик с конским хвостом и по-настоящему жуткий итальянский акцент. Жду не дождусь, как они этих двух каменщиков объединят. Но удача герцога еще чуточку и насмарку пойдет, это уж точно.

Боб пытался следить, кто есть кто, но увяз наполовину в снотворном. Он задремал ненадолго, а когда очнулся, над Лайнусом, скрестив на груди руки, высилась медсестра.

– Вы не наш пациент, сэр. Вы солгали мне прямо в лицо.

– Увы, так и есть.

– Что ж, сожалею, но вам придется уйти.

– Хорошо, я уйду, только дайте мне еще пятнадцать минут. Послушайте, судья Хартман наконец-то готов признать, что это он убил своего распутного сводного брата, ведь тот его шантажировал.

– Мне что, вызвать охрану?

– Леди, да посмотрите же на меня. Что эта охрана мне сделает, чего я сам с собой не наделал? Я всего-то прошу у вас милосердия на несчастные пятнадцать минут!

Медсестра сжалилась и позволила Лайнусу досмотреть. Стояла рядом, глядя на финальные сцены, и каждый раз, когда на экране появлялся новый персонаж, спрашивала: “Это хороший или плохой?” Наконец Лайнус сложил столик, убрал его в подлокотник и двинул к двери, откуда, ущипнув край своего берета, сказал:

– Прочитай письмо, Боб. Дай нам знать, что ты думаешь.

– Что я думаю о чем? – спросил Боб, но Лайнус уже укатил.

Боб вскрыл конверт и прочел письмо. Мария выражала свое сочувствие в связи с его травмой, но также и радость в связи с тем, что прогноз на выздоровление положительный. По ее словам, его отсутствие очень заметно, и не только ей самой, но и почти всем в Центре.