В толпе поднялся шум дружеского одобрения, и шериф помахал рукой, прежде чем снова взяться за микрофон:

– Да, и вот еще что: перестаньте названивать мне домой! Супруга уже в бутылку лезет!

Шериф стал усаживаться в машину, намереваясь уехать, но его остановили те, кому хотелось еще немного пообсуждать заварушку в Бэй-Сити. Народ не расходился, обсуждая кто с кем, что бы это все значило и куда оно приведет; Боб воспользовался людской толчеей, чтобы распространить афишки. Дружок с Малышом вызвали в толпе оживление, что слегка притормозило раздачу.

После, когда люди разошлись, он с собаками обошел кругом крошечный городок. Закусочная оказалась открыта, официантка болтала с вереницей мужчин у стойки бара.

Вернувшись в отель, Боб застал Джун и Иду в зрительном зале, они готовили сцену к очередной репетиции. Ида была на сцене с котлом, Джун стояла в среднем проходе между стульями. Обе снова были в обычной одежде.

– Левей, – скомандовала Джун, и Ида сдвинула котел влево от себя. – От меня левей, – поправила ее Джун. Ида, вздохнув, переставила котел в другую сторону. – Еще, – сказала Джун, и Ида подвинула котел еще левее от Джун.

– Хорошо, отметь место.

Ида опустилась на колени, чтобы по дну очертить мелом контур, а Джун повернулась лицом к Бобу.

– А вот и наш раздавала. Эй, а где же афишки?

– Я их раздал.

– Неужто все? – удивилась Джун, и Боб поведал про толпу и про то, что шериф рассказал о Бэй-Сити.

Вошел мистер Мор с кофейником и треугольными сэндвичами на подносе.

– Перекус, перекус! – пропел он.

– Вы слышали про бесчинства к югу отсюда? – спросила его Джун.

– Да.

– Ну, и что вы на этот счет скажете?

– Скажу, что рад, что живу не на юге.

– Боже мой, что же дальше? – вздохнула Джун.

Подошла Ида.

– В чем дело?

– В соседнем городке бунт, – объяснил мистер Мор.

– Вот прямо сейчас?

– Начнется сегодня к вечеру.

Ида взяла сэндвич.

– Давайте взглянем на это с другой стороны, – сказала она. – Если они взбунтуются вечером, то завтра их выпустят, и, скорее всего, они будут уже мирно настроены, поскольку успеют утолить свою жажду кровавой бойни.

Джун тронула Боба за локоть.

– Мы много раз сталкивались с насилием. В одном шахтерском лагере в Огайо в нас бросались камнями. Ида все еще верит, что они пытались убить нас.

– Они и пытались, – сказала Ида, откусывая от сэндвича и медлительно, с подозрением жуя.

– Что, не понравилась пьеса? – предположил мистер Мор.

– Мы именно так и подумали, – сказала Джун.

Мистер Мор отошел, чтобы поставить поднос на край сцены.

– Оставлю здесь, чтобы вы смогли поработать над этим в удобное вам время.

Он вышел из зала, и Ида швырнула свой сэндвич через плечо в темноту.

– Мясной паштет! – сказала она Джун.

– О, как он мог!

– Не стоило, правда.

– Закусочная снова открылась, – сказал Боб, и Джун с Идой переглянулись.

– Но ужинать еще рано, – сказала Джун.

– Но я хочу есть, – сказала Ида.

– Но еще слишком рано.

– Но я голодна!

– Ну, я тоже, если хочешь знать правду. А как насчет тебя, Боб? На каком месте шкалы голодания находишься ты?

– Голоден, – ответил Боб.

– Ну, тогда решено, – сказала Джун. – Бери свое пальто, Ида, и мое бери тоже, и пойдем ужинать.

Вскоре, войдя в закусочную, они поздоровались со знакомой официанткой.

– О, привет, – отозвалась та.

– Правильно ли я поняла, что вы нашли пропавшего повара? – сказала ей Джун.

– Найти не нашли, но он здесь.

– И где ж он был?

– Правду сказать, я так на него зла, что даже говорить не могу об этом. Хотите, подите сами спросите.

Она указала на квадратное окошко с полочкой, в котором повар принимал заказы, расставлял тарелки с едой и позвякивал в колокольчик, дескать, принимайте, готово. Джун, подойдя, позвала:

– Будьте любезны! – И в окошке возникла физиономия повара – опухшая, красноглазая, но никак не унылая. Джун спросила: – Где вы были, сэр, что на вас все так ополчились?

– Ну, пошел и налил себе стаканчик-другой, а что?

– Хорошо провели время?

– Неплохо.

– А как было после?

– Отвратно, – сказал он. – Но все-таки я повеселился, а это, в конце концов, что-то да значит.

– Вы рады, что вернулись сюда?

Повар изобразил физиономией, что однозначного ответа на этот вопрос у него нет.

– Очень устали?

– Устал, леди, как собака устал. – Он глянул на Дружка, дремавшего на руках у Джун. – Без обид, приятель. Ух ты, какая у тебя шляпка!

– Ну, ничего, – сказала Джун, – вот начнете строгать дневную норму мясной стружки, и вскроется скрытый источник энергии.

Повар покачал головой.

– Нет, никто не хотел задружиться с этим конкретным блюдом, и нам пришлось выкинуть его из меню.

Он высунулся из оконца и ткнул в приколотую к стене картинку. Это был рисунок пером: кладбище, и на каждой надгробной плите – название блюда:

Внизу листа аккуратным почерком было приписано:

Повар так и торчал в окошке, любуясь этим шедевром, и по лицу его блуждала улыбка мечтателя, описать которую невозможно.

– Сам-то я считаю, что рецепт был очень неплох, – сказал он.

– Рецепт стружки? – переспросила Джун. – Чем же он был неплох?

– Вкусом. Но еще, знаете ли, методом приготовления тоже. В общем, должен сказать, что готовить ее я любил больше всех прочих блюд в нашем репертуаре.

– А какое блюдо вам нравится готовить меньше всего? – спросила Ида.

Повар ответил не сразу.

– Пожалуй что нет, промолчу. Обсуждать такое с клиентами – это не дело.

– И с чего бы не обсудить?

– Что ж, подумайте сами. Если вы узнаете, что именно я не люблю готовить, но вам захочется заказать именно это, мы окажемся в затруднительном положении, потому что или вы не получите то, что хотите, потому что, как вежливый человек, не закажете это, щадя мои чувства, или же закажете все равно, тем самым мне сообщив, что не держите меня за человека, с чувствами которого стоит считаться.

– Экий вы впечатлительный повар! – подметила Джун.

– Повар, он крайне уязвим, когда работает в ресторане, – с мрачной серьезностью подтвердил он и, повысив голос, обратился ко всем, кто был в зале: – Что, думаете, не слышу, как вы отзываетесь о еде, которую я приготовил? Слышу! Каждое слово!

Сатанински блеснув глазами, он яростно звякнул лопаткой по своему колокольчику. Однако в зале тут и там сидело всего несколько посетителей, и никто из них не обратил на слова повара никакого внимания.

Вернулась официантка, передала заказ и пригласила Джун с компанией присесть. Все скопом они направилась к тому столику, который уже считали своим. Трапеза подходила к концу, когда к закусочной подъехал армейский джип и в зал вошел военный полицейский. Официантка куда-то делась, и военный выкрикнул в воздух:

– Сколько у вас есть кофе?

– Целый чертов бак, – выкрикнул повар с кухни.

– Я заберу весь, и вместе с баком.

В окошке появилось лицо повара.

– Бак не на продажу.

– Дяде Сэму он нужен, – сказал военный и помахал пачкой банкнот.

– Дяде Сэму готов отдать весь наличный кофе до капли, но бак пусть добудет себе сам, потому что мой мне нужен тоже, и постоянно.

Военный блеял и мямлил, но в итоге ушел с полным термосом кофе. Термос был его собственный, и он был разочарован тем, что его задумка осталась невоплощенной. Ида предположила, что он, чего доброго, целый сценарий у себя в голове сочинил, как приезжает в Бэй-Сити перед самыми беспорядками с полным баком живительного и обжигающе горячего кофе и товарищи в его честь троекратно кричат “ура”, благодарные за смекалку.