Моё сердце, словно похороненное под покровом скорби, бьется медленно, но тяжело. В этот момент беременность становится не источником радости, а скорее тяжким бременем грусти. Я понимаю, что этот маленький зародыш, этот символ надежды, приносит в мою жизнь только боль и понимание о моей потере.

"Это все не реально, я проснусь и он окажется жив, это какой-то кошмар" – шепчу сама себе, но мои слова кажутся блеклыми, как картина под дождём. Представляю себе будущее, но оно не вырисовывается в моем воспаленном мозге, вижу лишь тень печали, что тянется за мной, словно мой второй призрак.

Каждое биений моего сердца словно тянет меня вниз, в бездну потерь. Смотрю на деревья, на ранних утренних прохожих, но вместо светлых перспектив вижу только сумрак неизвестности. Мои мечты полностью разрушены.

Теперь, сидя на этой скамейке, я понимала – у меня нет места, которое можно было бы назвать домом.

Больничный сквер стал ареной моего страха. Я слышала своё собственное дыхание, звучащее громче всего остального в этой мрачной тишине.

Одна, без дома, без денег, без надежды. Мои глаза искали опору в темноте, но встречали лишь пустоту. Страх охватывал меня, словно зловещий налёт ночи, и я чувствовала себя беззащитной перед неизвестностью.

Я не знала, куда идти, как прокормить себя, как преодолеть эту тьму, которая нависла над моей жизнью.

Темные тени деревьев создавали игру света и тени, отражая внутреннюю мрачность моей души. Я чувствовала себя маленькой и утраченной в этом мире, словно последняя звезда на пустом небе. И в этот момент единственным звучащим в моей голове был вопрос – что будет дальше?

Внезапно глухая тишина парка была нарушена чьими-то приглушёнными шагами. Кто-то остановился возле меня. Я оглянулась, и мои глаза встретились с тёмными, заботливыми глазами женщины, стоящей передо мной. Я давно разочаровалась в людях и не привыкла им доверять, давно никого не подпускала к себе кроме Шопена…но сейчас почему-то ощутила, как меня окатило волной тепла, исходящей от нее. Или я просто невероятно замерзла в этом мире полном холода и адского одиночества.

– Извините, что беспокою вас. Я Евгения Александровна, ординатор в этой больнице. Вы выглядите усталой и… нуждающейся в помощи. Могу ли я вам помочь чем-то? – спросила она, и в её голосе была не только профессиональная забота, но и подлинное человеческое сочувствие. Я вообще не привыкла чтоб кому-то было до меня дело. Наверное, на моем лице отразилось неверие и отторжение. Никто и никогда не делает что-то просто так.

На мгновение я ощутила тепло в её словах, словно луч света во тьме, но чем она мне поможет? Вернет моего Шопена? Или даст мне денег?

– Даже не знаю… кажется мне невозможно чем-то помочь. Спасибо за участие.

Евгения Александровна протянула мне тёплый термос. Я автоматически взяла его в руки и открутила крышку. Повеяло фруктовым ароматом.

– Для начала можно выпить чашечку чая. Моя мама говорила, что чай иногда решает очень многие проблемы.

Она села рядом, и я ощутила, как её заботливый взгляд осторожно скользил по моему изможденному лицу. Словно она изучала меня. А вся моя прыть, мой яд, мой задор они словно испарились, исчезли в черной непроглядной тьме. Как будто вся радость этой жизни была вытянута из меня.

– Погода сегодня хорошая будет. Рассвет золотистый, мягкий. Вас зовут Лиза, да?

– Лиза, – повторила и закрыла глаза, наслаждаясь теплом, согревающим руки. Я держала в руках горячий чай, словно свечу в темной комнате. Её простой жест внезапно согрел меня, подарил не только тепло, но и надежду, что, возможно, есть ещё какие-то светлые моменты в этом мраке.

– Спасибо вам, Евгения Александровна.

Пробормотала я, пытаясь улыбнуться. В своей жизни я мало кого благодарила. Да и не было за что. А оказывается глоток горячего чая и правда мог прибавить немного сил. Тепло разливалось по моему телу и я чувствовала, как боль и онемение постепенно отпускают.

– Не стоит благодарности. Если вам нужна ещё какая-то помощь или просто поговорить, я здесь. Моя смена окончена и у меня есть время, – сказала она, и у меня возникло чувство что не все потеряно, что в этом холодном мире ещё остались люди, готовые протянуть руку помощи. Я никогда таких не встречала. Наверное, только сейчас я осознала, что в свое время Шопен сделал то же самое. Он помог мне…он приютил меня. Он дал мне завтрашний день, которого у меня с отчимом никогда бы не было.

По мере того как я подносила кружку с чаем к губам, Евгения Александровна, глядя в мои глаза, задала вопрос, который вызвал замешательство:

– Когда вас выпишут, куда вы собираетесь идти, Лиза?

В мгновение я вновь почувствовала холод одиночества, как ледяной ветер, проникающий сквозь каждую пору на моем теле. Неожиданно заданный вопрос заставил меня подумать о том, что было настолько страшно признать – я совершенно одна и мне некуда идти.

– Мне… мне… не знаю, не куда идти, – призналась я, чувствуя, как горечь безысходности поднимается из груди и застряет в горле.

Её глаза светились теплом и пониманием.

Лиза, вы не должны оставаться на улице. У меня есть предложение. Почему бы вам не пойти ко мне? У меня есть свободная комната, и я готова предоставить ее вам на какое-то время.

На мгновение моё сердце замерло. Предложение заставило меня выпрямиться и в надежде сдавить чашку руками. Это как оазис в пустыне. Я чувствовала, как глаза наполняются слезами благодарности. В её словах прозвучала не только забота, но и возможность снова обрести какую-то часть человеческого тепла для меня.

– Вы бы согласились пожить у меня, Лиза? В доме есть лишняя комната, и я думаю, что вам там будет комфортно. Моя племянница жила со мной, но она вышла замуж и уехала, а я осталась одна, детей у меня нет…никого нет. И я подумала, что вы, Лиза, могли бы составить мне компанию какое-то время. Пока не найдете что-то более подходящее, – продолжила Евгения Александровна, пробиваясь сквозь мою тьму словно тонкий луч света.

Я кивнула, понимая, что это предложение – мой невероятный, мой самый охрененнейший шанс начать все сначала. В её доме, быть может, я смогу найти не только кров и еду, но и надежду на более светлое будущее.

Слова Евгении Александровне звучали, как спасение, когда отчаяние не просто ломало меня, а пригибало к земле, я словно снова оказывалась на том мосту где было так страшно и так холодно. Она предлагала мне крышу над головой, но в моей душе смешались благодарность и соленая горечь. Сквозь туман отчаяния я чувствовала тяжесть своей собственной безнадёжности. Она говорит пока я не найду…но кто знает найду ли вообще.

– Спасибо, Евгения Александровна. Я… я не знаю, как выразить свою благодарность, – пробормотала я, встречая её мягкий взгляд ее темных глаз. На вид ей было около пятидесяти. Темноволосая, полная, в круглых очках. Настоящий врач как показывают по телевизору, она вызывала доверие. И у меня не оставалось выбора как довериться ей.

– Не стоит благодарности, Лиза. Иногда в жизни бывают трудные моменты, и важно помогать друг другу, – отвечала она с улыбкой.