– С вашей дочерью всё в порядке, – ответил Альберт, а я едва не взвыла в голос.

Всё в порядке. Как же мало мне было этих слов! Я хотела знать, как она спит, что она ест, какие мультфильмы смотрит по вечерам. Хотела…

– Я так хочу увидеть её, – прошептала, понимая, что окончательно сдалась.

Должно быть, что-то во мне всё-таки надломилось. Неосознанно я искала поддержки, прекрасно понимая при этом, что задача Альберта заключается в другом. Если бы я могла хотя бы позвонить Свете, поговорить с ней… Но телефон у меня забрали ещё в первый день. Практически запертая в больничной палате, в четырёх стенах, я была предоставлена самой себе: своей памяти, своей боли, своим мыслям и своим страхам.

О том, что согласилась выйти замуж за Демьяна, я старалась не думать, ибо смысла в этом не было. Постараться отговорить его? Он предоставил мне право выбора, я этот выбор сделала. Вот и всё. Что дальше? Дальше… Этого я не знала.

– Об этом я и пришёл с вами поговорить, Дарина, – вместо каких-либо слов поддержки или утешения, сказал Альберт. – Завтра утром судья примет решение по поводу вашего освобождения под залог.

– Завтра? – с придыханием переспросила я.

Пальцы мгновенно похолодели, ноги стали ватными. Последние дни я только и ждала этого момента, но оказалась к нему не готова. Голова закружилась, мысли на секунду затянуло пеленой.

– Я должна присутствовать на заседании?

– Это не обязательно, – Альберт налил в стакан воды из пластиковой бутылки и подал мне, но я только мотнула головой. И на кой мне вода, если у меня ноги подгибаются?

Поставив стакан на тумбочку, Альберт проговорил:

– Думаю, уже завтра вы сможете увидеть свою дочь, Дарина. Подождите ещё немного, – он похлопал меня по руке, как, должно быть, сделал бы отец или близкий старший родственник. – Совсем немного. Сонечка тоже соскучилась по вам. Она у вас чудесная девочка, – губы его тронула едва заметная улыбка. Первая, что я увидела за всё время нашего общения. – Очень похожа на мою внучку. Вы скоро увидитесь, обещаю вам.

– Спасибо, – я тоже вымучила слабую улыбку и всё-таки потихоньку шмыгнула носом.

В эту ночь я почти не спала. Мысленно подгоняла время, надеясь увидеть за окном проблески рассвета, но оно будто специально стояло на месте. Каждая секунда – за час, каждая минута – вечность.

Наконец поднявшись, я подошла к окну и, приоткрыв створку, сделала несколько жадных глотков холодного воздуха. Заметила мелькнувшие в воротах больницы огни скорой.

Мысли о Демьяне всё же пробрались сквозь комок других, наслаивающихся друг на друга, путающихся, шипящих дикими змеями.

– Ты ведь так и не сказал, зачем всё это, – сказала я в пустоту. То ли самой себе, то ли надеясь, что тот, к кому они обращены, услышит их сквозь расстояние. Почти так же, как в знаменитом романе.

«Джейн Эйр»… Как давно я читала эту книгу. Ещё в старшей школе, когда была жива мама. Когда я думала о будущем, грезила, строила планы. Когда не знала, что однажды буду вот так стоять посреди ночи и говорить с пустотой.

– Температура, – услышала я сквозь тяжёлый сон и кое-как приподняла свинцовые веки.

Должно быть, под утро мне всё-таки удалось уснуть. Зашедшая в палату медсестра нажала на выключатель, и комнату тут же наполнил свет. Квадрат окна был таким же тёмным.

– Это было обязательно? – спросила я сиплым со сна голосом.

Медсестра недовольно поджала губы и сунула мне под нос холодный градусник.

Поморщившись, я взяла его. Встретилась взглядом с похожей на жабу девушкой с пухлыми губами и маленькими, как у хорька глазками.

– Сколько времени? – не дождавшись ответа, поинтересовалась я.

– Половина седьмого, – через губу ответила «жаба» и, покачивая слоновьим задом, пошла к двери.

Половина седьмого… Я прикрыла глаза и потёрла ноющий висок. Ещё несколько часов ожидания. Чашка крепкого чая и…

Открыв дверцу тумбочки, вытащила коробочку с тремя крохотными безе. Положила на колени и уставилась на них, понимая, как, должно быть, глупо выгляжу. Но мне нужна была связь с прошлым, с чем-то… С моментом, где я была хоть немножко счастлива.

Думая об этом, я не заметила появления другой девушки в бело-голубой медсестринской форме.

– Марина уже принесла вам градусник? – спросила она и, заметив коробку у меня на коленях, посмотрела в лицо. Смущённо улыбнулась. – Может быть, принести вам чай?

– Да… – неуверенно ответила я. – Градусник… Принесла. И…

– Чай, – кивнула медсестра.

Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза, как будто вели немой диалог, а после она, не сказав больше ни слова, вышла. Я же снова посмотрела на лежащую на коленях коробку и сдавила её. Послышался хруст пластика, в груди поднялся гнев, но я быстро переборола его.

Да, чёрт возьми! В тот вечер я была счастлива! Хоть немного, но счастлива. Только… Всё это ничего не значит. Ни-че-го.

В последний раз проведя по волосам расчёской, я попыталась собрать их в хвост, но стоило затянуть резинку, кожа заныла.

Мог бы Эдуард убить меня? Почему-то сейчас мне казалось, что нет. Делать этого он бы не стал, а вот измучить так, что я сама попросила бы его о смерти…

Да, именно так бы он и поступил. Раз за разом, день за днём насиловал бы меня, избивал и ждал, когда я окончательно сломаюсь. Потому что за прожитые в браке годы, сломать меня ему, как выяснилось, не удалось.

Распустив хвост, я заплела слабую косу. Завтрак уже прошёл, наступила пора утреннего обхода. Тарелка с принесённой мне кашей так и осталась нетронутой стоять на столе, как и вторая – что на ней, я даже не посмотрела. И только пустая коробочка от безе, чуть треснувшая, помятая, лежала на тумбочке немым укором моей собственной слабости.

Услышав голоса, я замерла и впилась в дверь взглядом. Сердце забилось чаще, руки, как и вчера, стали холодными.

– Доброе утро, – сказал появившийся в палате врач.

С губ моих слетел прерывистый выдох разочарования, но не успела я ответить ему, следом появился Альберт. Я глянула на дверь надеясь… Нет. Демьяна я не ждала, и это было правдой. Но…

– Это ваша выписка, Дарина, – подойдя, отдал мне врач несколько листов бумаги с напечатанными строками.

Выписка?

Я вскинула голову. Посмотрела на него внимательно.

– Не забывайте, Дарина, что у вас сотрясение, – ничего не пояснив, сказал он. – Будьте осторожны. Остальное… – он посмотрел на моё покрытое синяками лицо, на разбитые губы. – Время это поправит, – проговорил негромко. – Пусть оно и не лечит, но что-то поправить может.

Я сжала листы в пальцах, понимая, что даже не чувствую прикосновения бумаги. Быстро перевела взгляд на Альберта Юрьевича.

– Суд одобрил ходатайство, – вместо приветствия сказал он. – Залог за вас уже внесён. Собирайтесь, Дарина. Сегодня вы увидите дочь.

Подбородок у меня задрожал, глаза мгновенно наполнились неподконтрольными слезами, с губ слетел всхлип. Прижав ладонь к губам, я проглотила солёно-горький комок. И заставила себя вдохнуть.

– Вам разрешили выехать в Санкт-Петербург, – продолжил он. – Собирайтесь. Через два часа у нас поезд.

– У нас? – совершенно глупо переспросила я.

Оглушённая, внезапно совершенно ослабшая, я так и сидела, держа в руках уже немного помятую выписку и не могла поверить. Сегодня… Сегодня я увижу Соню… Солнышко… Моё маленькое солнышко.

– Я буду сопровождать вас, – Альберт подал мне бумажный пакет и повторил: – Одевайтесь. Здесь есть всё, что может пригодиться. И… – отдал ещё один, небольшой, с логотипом косметической компании. – Ваша подруга сказала, что это вам тоже потребуется. – И ещё раз, как будто чувствовал, что я всё ещё не могу до конца поверить: – Вы едете домой, Дарина. Ваша дочь вас ждёт.

Спрашивать, что именно находится внутри большого пакета, я не стала. От кого он – тоже. Это было понятно и так. Зажав в пальцах ручки-ленты, я только и смогла в очередной раз сказать одно: