Внутри появилось бешеное желание упасть на колени и заглянуть в его лицо, чтобы зайтись от этой красоты снова. Она говорила нам о рабстве…Манаг. Но до этой секунды я и понятия не имела, что это такое. Ничто и никогда не вызывало у меня желание медленно упасть в землю и позволить пройтись чьим-то ногам по твоей спине. Вот она вирусная болезнь, когда заражение произошло на молекулярном уровне от одного взгляда на источник адской смертельной энергии. Еще никогда я не смотрела на мужчину таким взглядом. Еще никогда мужчина не привлекал меня и не вызывал того утонченного жара во всем теле.

Но от всего его образа исходит мрачный холод, темная и завораживающая аура адской красоты, от которой не расцветают цветы, а мертвеет все живое. Не созидающей, а разрушающей все живое. Сердцевина самого зла, в котором распускается огненный бутон алчной плотоядной жадности. И мы всего лишь пища. Некое жалкое подобие десерта…или аперитива. Как же презрительно изогнуты его губы. Он не смотрит ни на одну из нас. Его подбородок вздернут, спина ровная, как у солдата. И он напоминает мне гордого и опасного зверя. Хищника. Не голодного, но настолько опасного и дикого, что в любую секунду разорвет тебя на части.

Молниеносный взгляд в толпу. Свысока. Взгляд Властелина и Хозяина всего живого. И снова сердце пропустило удар, и захватило дух. Я увидела его светло-зеленые глаза. По-волчьи яркие и прозрачные. Они холодные и горячие одновременно. Все мое тело задрожало, а ладошки стали влажными, и я не могла опустить глаза. Понимала, что если заметят – то я ослепну, но в тот момент я бы согласилась и на это. И снова этот терпкий запах зверя, вперемешку со свежестью лесного ветра и снега. Я смотрю вслед, кусая губы, чувствуя, как обязана отвернуться, как обязана прекратить глазеть, и понимая, что каждая секунда моей жизни может стать последней. Но во мне в ту секунду не осталось страха, не осталось стыда, не осталось совершенно ничего кроме жадного желания ЗАПОМНИТЬ его силуэт. И все внутри меня трепещет, разрывается на кусочки.

Они остановились напротив нас. Справа женщина, рядом с ней слева ОН, позади в шеренгу выстроилась охрана.

– Сегодня великий День и Великая Ночь месяца, когда луна совершает свой огненный круг на небе. Это день для посвящения и для великого обряда. – говорит женщина. У нее зычный, грудной голос. Он завораживает и обволакивает. Он полон благородства и какого-то пафоса, внушающего суеверный трепет. Словно даже ее голос дает вам ощутить всю степень превосходства этого существа над вами.

– Сегодня многие из вас будут избраны и получат свою метку, свое имя и своего личного хозяина. Несомненно, вы принадлежите только одному Повелителю – моему венценосному сыну Вахиду, но также вы будете исполнять свои обязанности по дому, а значит, у каждой из избранных появится свой господин. Наставница Манаг – список!

Разве можно любить извечную войну до крови, до ран, до боли и до оголенных нервов? Войну, где я заведомо давно проиграла, но я бы лучше перестала дышать, чем прекратила это кровопролитие хоть на секунду. Я не люблю его....я с каждым днем, с каждым часом, секундой и мгновением не люблю его всё больше и больше, выше и выше…а может быть ниже…Не люблю там, где нет дна, во тьме, где мне не страшно утонуть и заблудиться в нём, теряя саму себя. Я не люблю его, потому что слова ничего не значат, потому что это больше, глубже, страшнее и опаснее, чем просто любовь…этому нет названия, этому не нужен ни один перевод в мире. Это то, что он чувствует, даже когда я молчу…это то, что можно увидеть в моих глазах или в слезах, дрожащих на моих ресницах, когда я замираю от счастья, едва услышав его голос, или холодею от раздирающей тоски по нему. Он можешь ощутить это кончиками пальцев, касаясь моей кожи…или услышав биение моего сердца и прерывистое дыхание.

(с) Ульяна Соболева. Позови меня

– Номер Одиннадцать!

Зычно произнесла мой номер архбаа. Королева-мать. Неожиданно. Именно мой номер. Почему не первый, не второй, не шестой, а именно мой! И как же передергивает от осознания, что я настолько никто. Настолько никчемная пыль.

– Я – Светлана! – произнесла и подняла на нее взгляд. От собственной наглости все тело зашлось от дрожи и дыхание сбилось. Но если бы не сказала, не я была бы это. А кукла. Мясо. Никто. Я не считала себя никем…Пока…

На меня обернулись все. Как по мановению волшебной палочки, как будто присвистнул невидимый манок, и каждая собака услышала команду «фас». Меня схватили за шиворот, толкнули вперед, опуская насильно на колени.

– Как она осмелилась?

– Какая наглость!

– Ее казнят прямо здесь?

– Боже, что теперь будет!

– Кошмааар!

– МОЛЧАТЬ!

Голос Манаг заставил девушек перестать шептаться в изумлении. И воцарилась адская тишина. Только мое собственное дыхание. Меня держат за шею, тыкая лицом в снег прямо у носков аккуратных сапожек архбаа. Стало жутко…я почему-то вдруг поняла, что значит «выгнать» или «отпустить» – это вовсе не вернуться домой – это умереть. И, возможно, прямо здесь и сейчас.

– Прикажите отрезать ей голову, госпожа! И ваш приказ выполнят немедленно!

Всхлипнула и втянула поглубже воздух. Увидела, как белые сапоги отступают, и на их место тяжело становятся другие – черные, начищенные до блеска, с налипшим по бокам снегом. На пряжке тяжелый вензель с буквой «В». Она похожа на римскую цифру «5», по-готически изогнута, и мне вдруг кажется, что на ее краях застыли капли крови. Дыхание перехватывает, и я больше не могу пошевелиться – потому что знаю, кто стоит передо мной. Собственное сердцебиение заставляет трястись всем телом. Я ощущала его взгляд физически. Каждой порой на своей коже. Он смотрел на меня сверху вниз с вершины своего величия, и я вдруг подумала о том, что принять смерть от его руки, наверное, и есть истинное блаженство. Боже! Что со мной не так! Разве все эти люди не боятся его, разве не проскальзывает в их страхе благоговейная ненависть? А я? Почему я стою перед ним на коленях и…боюсь, что меня сейчас поднимут и оттащат от него в сторону, не дадут дышать тем же воздухом. И…это понимание. Ведь передо мной не человек. Зверь. И запах у него звериный, мускусно-терпкий, едкий. Так пахнет в клетке с хищником…и моя реакция на него неправильная, ненормальная.

Меня ткнули носом ниже, и я невольно схватилась за сапоги руками, а потом прижалась к ним дрожащими губами. Как нас учили. И по-прежнему ощущала, что он на меня смотрит, на мою склоненную голову. Этот взгляд тяжел, как могильная плита, и пронизывает меня словно острыми лезвиями, раскаленными на самом конце. Все эти дни нас учили, что Арх (Император) Вахид – наш Хозяин. Нам вколачивали это в головы, в сердца, хлыстами вбивали в плоть и иглами в язык.

И…да. Я ощутила, что он мой Хозяин. Но не так, как нас учили, а по-другому. Он хозяин каждой моей эмоции, каждого биения моего сердца. Да, вот так наотмашь. С первого взгляда. Так не бывает…скажет кто-то. И, возможно, будет прав. Да, так не бывает. Потому что ничего красивого в этом нет, потому что я… стоящая перед ним на коленях, дрожащая от его присутствия и задыхающаяся от преждевременного сожаления, что это ненадолго, жалкое зрелище. Когда-то я читала про смертельный мгновенный яд. Если его выпить, у человека разрывается сердце, и он истекает кровью. И я тоже глотнула такого яда, когда увидела ЕГО. Потому что перестала быть собой. Этот яд отравил каждую молекулу в моих венах и заменил собой кровь. Я смотрю на свои руки в перчатках, они все еще сжимают его сапоги, мое лицо отражается в блестящей поверхности, и я такая…ничтожная. Такая НИКТО.

Мое сердцебиение молотком колотится в горле и в ушах. Мне страшно, мне больно от его близости, и я точно знаю, что больше не смогу быть прежней никогда.

– Встань!

Впервые услышав его голос, тихо застонала, и сердце сладко замерло. Величественный, с легкой хрипотцой, хищный, как и он сам. Меня подняли с колен, но мои ноги дрожали и, казалось, я сейчас упаду.