У меня есть только одна такая вещь.

Он.

И я бы не отказалась от этого ни за что на свете. Плюс в том, что меня нельзя обвинить в том, что Сет мой наркотик. Победа.

Затаив дыхание, я наблюдаю, как он смотрит на мои губы, внимательно изучая каждую из них, прежде чем, наконец, встретиться со мной взглядом. Моё сердце бешено колотится, а в горле застревает ком. Вместо того, чтобы говорить, я сосредотачиваюсь на своём дыхании. Если я этого не сделаю, боюсь, что умру. Сет прижимается своим лбом к моему, и всё, что я могу сделать, это вдохнуть его запах. Всё во мне опьянено им. Ничто в жизни никогда не пахло для меня так хорошо, как он. Я вижу, как его слегка заросшая щетиной челюсть отвисает, когда я приближаюсь к нему губами. Мне нравится, когда он позволяет волосам на лице пробиваться сквозь кожу. Мне нравится, когда они щекочут мою плоть.

Только один поцелуй. Это всё, чего я хочу.

Я целую его, и электрический разряд, смешанный с огнём, обжигает мой позвоночник и взрывается в ногах. Это топливо, и я не в силах остановиться. С моих губ срывается порыв воздуха и обдувает его кожу. Я снова целую его, на этот раз чуть ниже, в челюсть. Всё моё тело покалывает, когда Сет издаёт сдавленный стон, а его пальцы впиваются в мои бедра, сжимая с невероятной силой. Ощущение того, как так же отчаянно он хочет меня, наполняет меня удовольствием, которое я не могу описать. Настоящее облегчение знать наверняка, что наша сексуальная жизнь или её отсутствие — это результат нашего плотного графика, а не потери искры. Потеря искры была бы разрушительной.

— Каллум появится в любую секунду, — говорит Сет, его горло вибрирует под моими губами, когда я опускаюсь ниже.

Я улыбаюсь, прижимаясь к его коже, но не потому, что скоро придёт Каллум, а потому, что по тону Сета было похоже, что ему всё равно, войдёт ли Каллум в эту секунду в дверь и увидит нас или нет. Но в тренажерном зале мы стараемся быть профессионалами. И хотя Сет хватает, сжимает и щиплет меня весь день, когда я хожу по залу, совсем другое дело, когда тебя застают за прелюдией.

И именно это и происходит.

Мои поцелуи не невинны. Они провокационные, дразнящие и совершенно личные. Они невероятно возбуждают меня, что делает их совершенно неуместными для посторонних глаз.

Я отстраняюсь и смотрю Сету в глаза. Я вижу болезненную сдержанность на его лице. Я вижу, что ему тоже нужно, чтобы это произошло. Как долго он сможет продержаться, не входя в меня?

— Сегодня вечером? После того, как уложим Хлою?

Я обиженно надуваю губы и качаю головой.

— Твоя мама придёт поужинать с нами, помнишь? К тому времени, как она уйдёт, будет слишком поздно. Нам утром на работу.

С тяжёлым выдохом он откидывает голову назад, обнажая горло.

— Оливия.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я пытаюсь.

Отпустив мои бедра, он проводит руками по лицу, и я отступаю на шаг, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Сколько времени прошло?

Я пожимаю плечами. Последний раз мы занимались сексом в кабинете спортзала во время планового закрытия несколько недель назад. Селена позвонила в самом начале, спрашивая о Джексоне. Она тоже чуть всё не испортила. К счастью, Сет был в том настроении, когда не принимал «нет» в качестве ответа.

— Несколько недель.

В моих устах временные рамки звучат не так уж плохо. Хотя кажется, что прошла вечность. Когда у тебя нет близости с человеком, которого ты любишь, в течение длительного периода времени… Всё кажется неправильным. Постоянное напряжение и споры возникают из ниоткуда. Меня тошнит от этого. Я хочу трахнуть своего мужа. Почему это так трудно осуществить?

— Мы найдём время. — Он вздыхает, возвращая свой пристальный взгляд к моим глазам. — Я обещаю.

Я выдыхаю. Это слова, которые я слышала раньше. И это слова, с которыми я больше не хочу мириться. Когда? Сегодня вечером? Завтра? На следующей неделе? Я открываю рот, чтобы попросить его позвонить матери и сказать ей, что мы заняты сегодня вечером, но дверь открывается, и слова застревают у меня в горле.

Сет смотрит поверх моей головы.

— Каллум, сними обувь и поработай с грушей. Я буду через минуту.

Краем глаза я вижу, как высокий блондин Каллум пересекает комнату, даже не взглянув в нашу сторону. Побеждённая, я делаю глубокий вдох и выдох. Этому разговору придётся подождать. Я отворачиваюсь от Сета и едва успеваю отойти на шаг, как он хватает меня за запястье и тянет обратно.

— Сейчас я немного занят, но мы найдём время, О.

Я изучаю его лицо и вижу искренность. Это всё, в чем я нуждаюсь. Я улыбаюсь ему и киваю.

Мы найдём время.

Мы должны найти время.

Глава 2

Сет

Даже во сне Оливия злится на меня, раздражённая отсутствием внимания. Несмотря на это мои губы дёргаются, и я протягиваю руку, чтобы убрать прядь каштановых волос с её лба. Мне неприятно, что она так себя чувствует, но она не одинока. Дело не в том, что я не стараюсь. Я стараюсь. Я очень стараюсь оставаться с ней наедине, но это уже не так легко, как раньше. Мы заняты работой в спортзале, воспитанием Хлою, тренировками Джексона и участием в утомительном процессе открытия ещё одного спортзала на другом конце города. Нам просто не хватает времени. Когда мы дома, наши мамы постоянно заглядывают к нам, а когда их нет, Хлоя уже уверенно бегает и уничтожает всё вокруг. К тому времени, как мы ужинаем, укладываем её спать, приводим себя в порядок и принимаем душ, мы совершенно вымотаны. Буквально на днях вечером мы сели перед телевизором, чтобы посмотреть фильм. К концу титров в начале фильма мы с Оливией отключились. Правда в том, что мы измотаны. Как найти время друг для друга, если мы не можем уделить время даже сами себе?

Однажды я подумывал о том, чтобы по дороге с работы домой заглянуть в библиотеку и взять книгу о браке и интимных отношениях. Да, это случилось, и от одной мысли об этом меня бросает в дрожь. Неужели мы зашли так далеко? Как мы могли позволить нескольким неделям пролететь мимо? Нет. Я отказываюсь допускать мысль о том, что можно застрять в рутине. Старики, люди, прожившие в браке сорок лет, застревают в рутине.

Только не мы. Нет.

Всё, чего я когда-либо хотел, это сделать её счастливой. Однажды я облажался, мстя тому, кто не стоил и секунды моего времени, но больше никогда. Мне нравится думать, что с тех пор я изменился. Мой уровень зрелости поднялся намного выше школьных драм, которые существуют только для того, чтобы отравлять мне жизнь.

Я сбрасываю одеяло с Оливии, но она не двигается, и оно красиво складывается у наших лодыжек. Утреннее солнце ещё не проникло в нашу комнату, но мне оно и не нужно, чтобы разглядеть О как следует. Почти прозрачная светло-розовая майка и крошечные серые шорты прикрывают её тело, насколько это возможно в её сонном состоянии. При виде того, как она лежит неподвижная и совершенная, кровь бурлит по моему телу, отливая от мозга. Я наклоняюсь ближе, достаточно близко, чтобы ощутить сладкий аромат её шампуня и чистоту её кожи. Вчера вечером она рано легла спать, оставив меня наедине с матерью, которая не желала замолкать. К тому времени, как я добрался сюда, Оливия крепко спала, и у меня не хватило духу её разбудить. Однако сегодня, насколько я понимаю, она проспала целых восемь часов впервые за долгое время, так что я не испытываю особых угрызений совести из-за того, что разбужу её.

Я придвигаюсь к ней на пару сантиметров ближе, не сводя глаз с её умиротворённого лица. Протягиваю руку и слегка провожу кончиками пальцев по внешней стороне её бедра. Её губы мягко приоткрываются, и она выдыхает тёплый воздух, от которого по моему телу пробегает приятный холодок, а кожа покрывается мурашками. Я нежно прикасаюсь к ней, прогоняя все нечистые мысли из головы. Слишком легко потеряться в Оливии и прекрасных изгибах её тела. Сейчас я хочу только исследовать поверхность её кожи, соединиться с О. Её тело снова стало для меня незнакомым. До появления Хлои я мог нарисовать Оливию с нуля и знал, где должна находится каждая деталь, веснушки, каждый изгиб или выпуклость. Когда она была беременна Хлоей, её тело изменилось. Я по-прежнему любил его так же сильно, если не больше, но у меня не было возможности оценить его, потому что оно менялось каждый день. Теперь, после рождения Хлои, её тело снова изменилось. Я трогал всё её тело голыми руками, но оно всё равно кажется неизведанной территорией. Например, её живот. Я провожу пальцами по её бедру к пупку. Я наблюдаю за её лицом, за тем, как она приподнимает брови. Она редко позволяет мне увидеть или потрогать её живот с тех пор, как родила Хлою. Он мягче, насколько я ощущаю, но это не то, что могло бы оттолкнуть меня от неё. Я провожу по нему пальцами и искренне наслаждаюсь особой мягкостью. Быть такой самоотверженной, жертвовать своим телом, чтобы вырастить другого человека… Знает ли она, как сильно я восхищаюсь ей за это? Я ей говорил?