– Мария! – в голосе вдруг звякнули стальные нотки, отчего целительница едва заметно вздрогнула и даже как-то сжалась.

Надо же… Как говорится, у девчонки есть «яйца».

– Разве тебе самой не интересно посмотреть, почему ты прокололась? – добавила она.

– Сами будете разбираться с вашим папенькой, – недовольно поджала губы Мария и, подойдя ко мне с видом невероятного одолжения, положила руку на мою голову и прикрыла глаза.

Я почувствовал, как расходится по телу приятное тепло. Продолжалось это все несколько минут, после чего целительница убрала руку, пару мгновений простояла молча, а после отошла к Варваре. Вид у нее был озадаченный.

– Помню его состояние несколько дней назад, – задумчиво произнесла женщина. – Это очень странно и интересно. Каким образом можно излечиться так быстро? Вы кого-то вызывали к барину? – он уставилась на довольно ухмыляющегося гнома. Тот, похоже, не собирался ей отвечать.

– Мария, прекращай этот допрос! – строго одернула целительницу Варвара – Самое главное, что он здоров! Ладно, Павел, я рада была повидаться, – она чмокнула меня в лоб и встала из-за стола. За ней поднялись и мы. – Сегодня у нас среда, я… – девушка покосилась на навострившую уши Марию и саркастически хмыкнула… – Я тебе потом позвоню, – многозначительно закончила и, раскланявшись, удалилась, гордо подняв голову. За ней, бросив на меня очередной подозрительный взгляд, последовала и целительница.

– Так… – протянул я, укоризненно взглянув на гнома, – это что сейчас было?

– Это была Варвара Евгеньевна Волконская, – хмуро ответил тот. – Вот же принесла ее нелегкая! Не общались бы вы с ней, барин. От этого только проблемы могут быть – больше ничего. Князь Волконский – здешний судья, один из четырех городских судей Владимира.

– Интересно, – хмыкнул я, – и почему же он так неровно к нам дышит? Что мы ему такое сделали?

– Ничего мы ему такого не делали, – по-прежнему хмуро ответил управляющий. – Он просто не хочет, чтобы его единственная дочурка общалась с наследником опального рода изгоев…

– Да это я уже понял, – кивнул в ответ, – но вот почему опальных изгоев? Разве сейчас Черногряжские в опале? Насколько я прочитал в Магги, её аж тридцать лет назад сняли.

– Вы все правильно прочитали, господин, – кивнул Ефграф. – Официально род восстановлен в правах. Но среди аристократов Черногряжские до сих пор считаются нерукопожатными.

– Почему? – не понял я.

– Закостенелость мышления, – пожал гном плечами. – Авторитет утерян, а здесь придерживаются традиций. И никакие указы не помогут.

– И что, ничего нельзя изменить? – подался вперёд я.

– Можно, но трудно. Авторитет нарабатывается годами, – пояснил управляющий. – Надо первым делом поступить в Академию. Все надежды ваших родителей заключались именно в этом. Без нее никто вас всерьез воспринимать не будет. Традиции, куда уж без них…

Вот опять академия. С другой стороны, может, оно и к лучшему? Что мне здесь ещё делать-то? Прозябать в этом запущенном имении? Ждать, пока появится Викентий? А в том, что он рано или поздно появится, я не сомневался. Год, два, три… Этот упертый фанатик меня вычислит. Тем более у него уже один раз получилось. Ладно, это пока не горит. Об этом подумае чуть позже. До поступления в академию ещё есть время. Надо, кстати, о ней почитать.

– У нас только май на дворе, Ваша Светлость, – заметил мой собеседник, будто прочитав мои мысли. Занятия начинаются с первого сентября. Если хотите, найдем вам учителей. С тем наставником, о котором я говорил, пообщаюсь сегодня вечером. Надеюсь, в ближайшее время он к нам присоединится! – Ефграф вдруг взволнованно на меня взглянул и добавил: – Вы же не откажетесь от поступления в Академию? В Московскую Академию?

– Не откажусь, – вздохнул я, – надо ведь поднимать род Черногряжских с колен. Моя судьба теперь с ним связана. Учеба платная?

– Не беспокойтесь! – как-то радостно заявил гном. – На учёбу у нас в банке есть средства. Согласно завещанию ваших родителей, эти деньги могут использоваться только на обучение.

– Понятно… – хмыкнул я. – Говоришь, в Московскую?

– Ну да, Павел Иванович, именно о вашей учебе там и мечтали ваши родители.

– А почему именно в ней?

– Дык как же! – искренне возмутился тот. – Это самая престижная академия в Российской империи. Черногряжские, пусть сейчас и не слишком авторитетный род, но когда-то занимали достойное место среди великих родов! История Академии насчитывает пять веков, но, к сожалению, последним, кто учился в ней, был тот самый Викентий Черногряжский. До этого все ваши потоки по традиции поступали именно туда. Жаль только, после вашего прапрадеда никто уже не мог в ней учиться. Но сейчас у вас есть и шанс, и возможность.

– Ладно, Москва так Москва, – небрежно махнул я рукой. – С этим разобрались. Ты мне скажи, враги у нас какие имеются? Или друзья, о которых я должен знать? Вот про Варвару я ничего не знал и чуть не прокололся.

– Хм, – замялся мой собеседник. – Так-то мы никому не интересны, у большинства родов брезгливое отношение к нам. Но врагов нет… Хотя… – Ефграф задумчиво забарабанил пальцами по столу и взглянул на меня, – есть князь Степан Вишневецкий. Еще один наш сосед. Не особо знатный род, в свое время Черногряжские гораздо знатнее были, но это давно… Сейчас Вишневецкие достаточно богаты. Несколько фабрик и заводов, сеть магазинов во Владимире. Его сын Федор, наследник рода, пытался ухаживать за Варварой. Даже руки ее просил. Но она дала ему от ворот поворот, после чего Федор выбрал виновником именно вас, господин. Но он трусоват. И вряд ли рискнет здесь появиться.

Кто бы сомневался, что у меня будут враги!

Чуть позже, закончив завтрак, мы с Ефграфом пообщались на общие темы. Я расспросил его о здешнем мире подробнее. Рочестен, кстати, все больше и больше напоминал мне оставленную мной Землю. Как я понял, Павел особо никого и не знал: до болезни он вообще был затворником, как и его родители (впрочем, с таким отношением к ним здешних дворян это неудивительно). Но в целом, повторюсь, в принципе не самое плохое попаданчество. Начальные условия, скажем так, положительные, какие-никакие перспективы есть. К тому же, если верить отрывочным словам того же Викентия Черногряжского и скудной информации из местного Интернета, то Темная колода считалась имбой.

Только вот что странно… Среди существ на картах имелись явно разумные создания, как та самая ведьма, например. Кстати… Я коротко пересказал гному разговор с ней, чем привел его в состояние легкого шока.

– Это очень странно, Ваша Светлость, – наконец ответил тот, придя в себя, – но, как уже говорил, я знаю об этой магии мало. Да, среди них есть разумные создания, призываемые с Миров Нити, но чтобы они с кем-то общались? Они вообще связаны жесткими заклятиями и слепо выполняют приказы хозяина. А насчет погреть постель… – тут уж управляющий совсем не нашёлся, что сказать, – не советую вам этого делать, господин! У вас есть Екатерина, она будет только рада. А вот по поводу остального надо будет переговорить с наставником. Без него, прошу вас, ничего не предпринимайте.

– А наставник не будет удивлен появлению Темной колоды? – осторожно поинтересовался я. – Это же вроде как незаконно.

– Почему незаконно? – искренне удивился управляющий. – Магия не может быть незаконной, если это, конечно, не некромантия. Темную магию никто не запрещал. Просто конкретно наш предок занимался очень нелицеприятными делами.

– Это какими такими нелицеприятными делами? – сразу уточнил я. – В Магги об этом ничего не сказано.

– Господин, зачем вам это знать… Дело уже прошлое… – замялся Ефграф, пытаясь увильнуть от ответа.

– Нет, ты уж мне скажи, чем занимался тот, из-за кого род Черногряжских в изгоим записали, – решил я проявить настойчивость.

– Некромантия, – неохотно пробурчал гном и тяжело вздохнул.

– Некромантия? – переспросил я.